Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год - Вокруг Света

Лицом к океану

Когда с десятикилометровой высоты видишь как сквозь облака поблескивает застывшее стекло Атлантики, кажется, ничто не в состоянии нарушить ее невозмутимое величие. Но вдруг вспыхивает внизу изумрудное сияние — это значит, океан спешит на свидание с островом. И вот уже открывается в фосфоресцирующем кольце волн коричнево-зеленая, плавно изогнувшаяся, словно стремительный дельфин, Куба...

Из Гаваны мы выехали в провинцию Пинар-дель-Рио, в местечко Ла-Колома: там расположен один из крупнейших рыболовецких комбинатов республики, специализирующийся на ловле и переработке лангустов. Мы и не заметили, как пересекли Кубу наискосок в этой узкой ее части и очутились уже не на побережье Мексиканского залива, а на берегу Карибского моря. Там, в заливе, прозрачно-палевые волны неспешно и мощно накатываются на белоснежный песчаный берег. А у Ла-Коломы вода много темнее, гуще и оттого таинственней: здесь обильные подводные луга, на которых пасется морская живность.

В этих местах рыбачили издавна, что, как ни странно, вовсе не так уж типично для Кубы. Рыбаки-одиночки ходили в море на веслах, моторы были не по карману. Ловили рыбу, добывали лангустов, устриц. Но улов доставался перекупщикам, которые отправляли его на рынки в Гавану или Пинар-дель-Рио. Заехав сюда однажды, в самые первые месяцы после революции, я заглянула в одну из лачуг. Были часы сиесты. В зловонной от гнилой рыбы духоте люди спали вповалку — старики, детишки. Даже в бедных крестьянских бойо нищета не казалась столь беспросветной...

В 1961 году здесь был образован рыболовецкий кооператив, а несколько лет спустя он объединился с новой фабрикой по переработке лангустов. Сегодня суда комбината «Ла-Колома» рыбачат вдоль южного побережья острова — до самой западной точки Кубы, мыса Сан-Антонио.

На 770 больших и малых судах круглый год выходят в море 1800 рыбаков — за лангустами, креветками, рыбой, морскими черепахами.

В этот раз я попала в Ла-Колому вскоре после того, как на Кубе отшумел традиционный карнавал, и на центральной площади поселка в глаза бросилась карнавальная праздничная колесница — карроса — в виде рыбацкого судна. По борту шла надпись, которую видишь ныне на острове повсюду: «XI Всемирный фестиваль». Да, в сущности, всю Кубу сейчас можно сравнить с готовящимся к праздничному плаванию кораблем с точно такой же надписью на борту...

В разговорах с руководителем местной организации Союза молодых коммунистов Хуаном Лопесом, естественно, речь сразу же пошла о предстоящем фестивале молодежи и студентов.

— Самое главное сегодня в нашей работе — это подготовка к XI Всемирному, — говорил он. — Все работники комбината решили участвовать в соревновании, посвященном фестивалю, и обязались внести в его фонд 1500 песо. Кроме того, каждый член СМК выполняет индивидуальный план: здесь и производственные показатели, и участие в добровольном труде, и многое другое. Мы создали на комбинате подготовительный фестивальный комитет. По его инициативе, например, молодежь фабрики решила в сверхурочные часы взяться за обработку голов лангустов, которые прежде выбрасывались из-за трудоемкости процесса. Теперь мы их продаем по воскресеньям на местном пляже. На судах комбината время от времени устраиваем морские прогулки для отдыхающих. А все вырученные деньги идут в фонд фестиваля...

«Лицом к океану!» — так звучит один из лозунгов новой Кубы. Что может быть алогичнее, противоестественнее острова, отвернувшегося от моря? И тем не менее так было...

Километры и километры белоснежного песка, и ни души, пи звука, кроме вздохов волн и шелеста бриза в пальмах и соснах. А совсем рядом тысячи людей, изнывающих от зноя в бетонном плену города. Люди, родившиеся на острове, страшились моря, не любили купаться, панически боялись медуз и акул. Многие привыкли видеть пляжи лишь через решетки закрытых клубов — для местной элиты и иностранных туристов. В первые месяцы после победы революции, когда пляжи стали открытыми для всех, можно было видеть кубинцев, часами сидевших одетыми на раскаленном песке и не решавшихся войти в воду.

Или еще один парадокс. Начало шестидесятых годов. Разгар экономической блокады Кубы. Острая нехватка продовольствия, карточная система, пустые рестораны и кафе. А вокруг полный жизни океан, где вода рябит от косяков рыб, а на дне полным-полно вкусных лангустов. Океан... бесполезный: кубинцев никто не учил промышленному лову; экзотика — ловля на спиннинг крупных рыб — большей частью опасная забава, рассчитанная на богатых туристов — не в счет.

Тогда и родился призыв: «Лицом к океану!» На всем острове рыбаки-одиночки с их утлыми лодчонками стали объединяться в кооперативы, и государство, несмотря на нехватки, снабдило их кредитами. В 1962 году в Гаванской бухте началось строительство рыбного порта. На два с лишним километра протянулись его причалы. В порту поднялись современные холодильники. На развороченном в боях с интервентами берегу бухты Кочинос, в Плайя Хирон, выросли светлые и легкие здания первой в истории страны школы рыбаков. А вскоре в новый Гаванский порт вошли сейнеры и тунцеловы с русскими именами: «Братск», «Ока», «Камск». Несколько сотен молодых советских рыбаков передавали кубинцам свой опыт и заодно снабжали остров рыбой — в количествах, которых он прежде не знал.

Мне приходилось бывать на одном из сейнеров — «Оке». Там работали умелые, дружные ребята. В тяжелые дни, когда на Кубу обрушился жестокий ураган «Флора», они за двое суток — вместо шести — отремонтировали судно, чтобы поскорее выйти в море, и выловленную рыбу отправили в пострадавшие районы острова. План улова был тогда выполнен на 145 процентов. А как-то раз прислали на «Оку» учеников — пятерых кубинских парнишек, старшему из которых едва исполнилось восемнадцать лет. Нелегко пришлось не привыкшим к морю ребятам: качка, физическая нагрузка, да и незнание русского языка сильно мешали делу. С тем большим терпением и заботой отнеслись к ним советские моряки. Учили их тонкому ремеслу — качественной сортировке рыбы, объясняли премудрости тралового лова. Экипаж уехал домой в Калининград, оставив за «Окой» звание передового траулера, а на сейнер приехала новая команда. И так — несколько раз...

Позади многие трудности первых послереволюционных лет. Государство стремится равномерно и справедливо обеспечить всех жителей острова самым необходимым. В том числе и рыбой. И лангустами.

Дары моря сегодня непременно входят в меню кубинских ресторанов и кафе. Вам предложат с тарелку величиной румяный кусок рыбы со следами жаркого гриля, на котором она приготовлена; или крабов, причем поднесут специальный деревянный молоточек, чтобы можно было разбить панцирь; или всем блюдам блюдо — «аррос кон камаронес»: рис с креветками под острым соусом.

...По лабиринту раскаленных солнцем причалов и мостков я пробираюсь к судну, готовящемуся выйти в море. В него загружают большие металлические банки с галетами, часто заменяющими кубинцам хлеб. На корме стоит грузный загорелый человек — босой, в выгоревших добела шортах. Седой и кудрявый, с глубокими черными глазами, точно сошедший с полотен жизнелюба Рубенса.

— Это ваше судно? Вы хозяин?

— Точно. Мое, — отвечает, сверкая улыбкой, рыбак, и я сразу отмечаю, с каким вкусом он делает ударение на слово «мое».

Зовут его Эрнандо Эрнандес. Это один из старейших рыбаков Ла-Коломы, а «хозяином» он стал только после революции. Прежде выходил в море на лодке своего товарища.

— На жизнь грех жаловаться: твердые 200—250 песо в месяц всегда имею. Дети? Детей шестеро, старший — учитель в местной школе. Те, что поменьше, учатся в интернате, на полном государственном обеспечении. А один из сыновей, Дагоберто, тоже будет рыбаком: он заканчивает Высшую школу рыбаков в Барловенто, это под Гаваной. Вот выучится и вернется сюда, в Ла-Колому. Я-то хоть и крепкий еще, пока кое на что гожусь, но годы дают о себе знать: все-таки семьдесят лет не шутка. Вся надежда комбината теперь на молодые руки...

Судно Эрнандеса уходит в слепящую рябь моря, волоча на буксире две небольшие лодки. С них рыбаки и ловят лангустов. Сквозь опущенный в воду узкий и высокий стеклянный «аквариум» изучают дно, а, найдя добычу, с помощью двух длинных шестов — на конце одного закреплен сачок, — втаскивают десятиногих на борт.

Близится вечер. Мне пора возвращаться в Гавану, но напоследок я еще раз захожу в правление комбината, где меня ждет Вильфредо Карус — глава отделения планификации и статистики «Ла-Коломы». Рассказ он начинает с перспектив комбината — ежегодно рыболовецкий флот его должен увеличиваться на шесть процентов, — но уже через несколько минут Вильфредо перескакивает на другого «конька»: начинает сравнивать сегодняшнюю жизнь рыбаков с жизнью, не так давно ушедшей в прошлое. Это очень естественно для кубинцев: ведь прогрессивные перемены произошли на глазах живущего ныне поколения людей. И, как это свойственно южанам, Карус, объясняя, горячится, словно сомневается в доходчивости слов и полагает, что очевидное нуждается в особых доказательствах. Поэтому речь его состоит из одних восклицаний.