Детство моё золотое. Семейная история - Елена Шалдуга

Детство моё золотое

Семейная история

Лидия Кобзарь-Шалдуга

Елена Шалдуга

© Лидия Кобзарь-Шалдуга, 2016

© Елена Шалдуга, 2016

ISBN 978-5-4483-3298-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Однажды моя дочка Аленка сказала мне:

– Мама! Напиши и про меня!

– Что же про тебя написать?

– Как я была маленькая… И как тогда всё было хорошо! Какие мы все были счастливые…

Я пообещала и вскоре забыла. Но Лена стала меня спрашивать:

– Ты уже начала писать? А вот про это тоже напишешь?..

Я зачитывала её написанное, и она или одобряла, или уточняла, поправляла:

– Нет, тогда было не совсем так… А вот это надо перенести вперёд…

Вот так и получилось, что мы работали над рукописью вместе: это была идея Аленки, она меня вдохновляла, заставляла, напоминала некоторые эпизоды, уточняла детали, даже помогала выстраивать композиционно. Одним словом, эта небольшая повесть о детстве моей дочери Лены написана мною в соавторстве с нею – главной героиней.

Признаюсь ещё, что я втайне думала: если она когда-либо останется без меня, то ей ведь захочется с кем-то поделиться сокровенным, рассказать о себе. Но говорить она почти не может – у неё парализован и язык, чужим её не понять… Тогда она сможет дать близкому человеку, если такой окажется рядом, почитать эту маленькую повесть о своем счастливом детстве.

Детство золотое

«Невозвратное золотое время детства

с его чистым упоением всем, что существует в мире и что есть добро и благо»

Летом 1973 года на Ивана Купала отшумела свадьба Анатолия и Лидии. Он – лейтенант, только что окончивший военно-морское училище в Севастополе, а я – учительница в средней школе Алупки – райского уголка на южном берегу Крыма недалеко от Ялты. После свадьбы мы уехали к месту службы мужа в Североморск за Мурманском.

Там, в Заполярье, три зимних месяца нет солнца – стоит полярная ночь с фантастическими переливами северного сияния. А летом солнце три месяца совсем не уходит за горизонт, но все равно земля оттаивает лишь на полметра.

Мои ученики десятиклассники писали: – Лидия Ивановна, вы как декабристка! С райского уголка Крыма на крайний Север! Но за любимым – хоть за край света не страшно.

Алупка. Парк у Воронцовского дворца. Вид на Ай-Петри

Анатолий служил в ракетной части, расположенной в скалах. Там заряжали и подавали новейшие ракеты на корабли и подлодки, которые шли в Атлантику на боевые дежурства. Первый год для мужа был очень трудным: в училище они были на высоте: пятый курс, мастера спорта по гребле! А здесь – «салага», командир очень строгий, хотя позже муж его благодарил за науку.

Сначала мы жили в гостинице, потом снимали комнату. Наконец дали квартирку в финском домике по ул. Матросской на восточной окраине, возле самых сопок, покрытыми чахлыми берёзками и сосенками – полный контраст с Воронцовским дворцом на берегу южного моря, с парком и его роскошными платанами, пальмами, кипарисами и магнолиями.

Анатолий ходил на дежурства, его часто ночью вызывали по тревоге, в коридоре всегда стоял наготове его «тревожный» чемоданчик. Приходил уставший, измотанный, но о службе не говорил, а я чувствовала его состояние и не спрашивала. Каждый день встречала мужа в чистом и уютном доме поцелуем и вкусным обедом. А по радио часто звучала песня:

Ничего, что ты пришел усталый,Что на лбу морщина залегла.Я тебя, родной мой ожидала,Столько слов хороших сберегла…

Дома нашей улицы в Североморске

Не найдя никакой работы в закрытом гарнизонном городе, пошла на курсы машинописи и стенографии при ДОФе (Доме офицеров Флота). В выходные мы вдвоём ездили туда на концерты или спектакли, в основном ленинградских артистов. Вечерами часто выходили прогуляться, телевизора у нас ещё не было. Тесно обнявшись, шли по узкой тропке меж огромными сугробами, глядели на звёзды, любовались северным сиянием, целовались, смеялись, кидались снежками. На первую зарплату Толя купил нам лыжи и лыжные ботинки, хотя тогда у нас ещё не было ни мебели, ни посуды: первое время мы спали на полу, на перине (из моего приданого), а картошку пекли в поддувале плиты.

Дочка

С зимы уже ждали ребенка, подбирали имя. В июне муж отвез меня в Украину к моим родителям. Там в ночь на воскресенье 12 августа 1974 г. в районном роддоме и родилась наша дочка. Роды были трудные, затяжные, без врача (она уехала в отпуск), и ребенок задохнулся. Её целую неделю оживляли, а последствия травмы остались навсегда.

Папе дали телеграмму, он надел парадную форму, прилетел самолетом в Харьков, купил на вокзале охапку крупных, бело-розовых гвоздик и на такси (до райцентра – 120 км!) приехал за нами в роддом…. Но нас выписали только через десять дней.

Его отпуск заканчивался, а мы ещё не выбрали дочке имя. Наконец папа остановился на нежном имени Алёнушка. Сразу было видно, как она на него похожа: черная челка до бровей, а сами брови, густые и длинные – тоже явно папины!

Алёнке не было трёх месяцев, когда мы самолетом через Ленинград возвращались в наш маленький, занесённый снегами домик на окраине. У нас прибавилось и радости, и хлопот, папа полоскал возле колонки пеленки, вешал их на морозе, рубил дрова, носил воду. Но всё же успевал ходить в бассейн, участвовать в лыжных соревнованиях, в гребле на шлюпках и вместе с сослуживцем Фёдором Виноградовым увлёкся стрельбой из пистолета.

Алёнка не только внешне, но и по натуре вся в папу – яркая, весёлая, жизнерадостная и любознательная малышка. Когда я кормила её, поставив ногу на скамеечку (папа специально для этого её сделал, она и сейчас у нас есть), Алёнка не отрываясь, следила глазами за папой и за всем вокруг. А он удивленно и ласково говорил ей: «Ох, ты ж и любопытная варвара! Что так следишь? Ну-ка давай, делай своё дело – ешь!» – Лена в ответ весело улыбалась папе глазами, не переставая причмокивать.

У новогодней ёлки

Впервые новогоднюю ёлку в нашей семье мы украшали, встречая 1976-й год в том же, занесенном снегами, домике. Папа сбегал на лыжах подальше в лес за сосенкой, а я купила несколько игрушек и мишуру, – и получилась замечательная, большая ёлка! Алёнке тогда было уже почти полтора года, и всё это ей очень нравилось. А мы тоже не могли нарадоваться, натешиться своим сокровищем – маленькой дочкой. Папа её безумно любил. Приходил со службы в натопленный, чистый, уютный дом и с порога спрашивал: «Что так тихо? А где наша козявочка?» – он нас обеих ласково называл козявочками: я – большая, а Лена – маленькая. А я его называла зелёненьким кузнечиком. Всё это – персонажи из детской песенки:

В траве сидел кузнечик,Совсем, как огуречик,Зелёненький он был!Он ел одну лишь травку,Не трогал и козявку,И с мухами дружил.

А через десять лет наш трёхлетний Костик любил распевать другую песенку про кузнечика:

И тогда навернякаВдруг запляшут облакаИ кузнечик запиликает на скрипке!С голубого ручейка начинается река,Ну а дружба начинается с улыбки!

И уже его мы ласково называли маленьким кузнечиком

В первую зиму у Алёнки не было детской коляски для прогулок. А нам так хотелось, чтобы наша кроха спала на воздухе. В ту зиму мы купили телевизор, а папе на службе выдали огромный тулуп для вахты. Так вот он придумал класть Алёнку в большую коробку из-под телевизора на этот тулуп и выставлять её на покатую крышу угольного сарайчика на южной стороне. Ах, как же крепко и сладко ей там спалось!

Аленке один год

Прожили мы в том теплом уютном домике три года. То были прекрасные годы юности и бедности. У нас недоставало всего: ободранная мебель напрокат, мало посуды, у меня не было зимней шапки и сапог, а у мужа – гражданской одежды… Но у нас были молодость и здоровье, была крошечная любимая дочка – у нас были любовь и счастье! И нам тогда казалось, что так будет вечно!

Болезнь

Алёнка наша росла красивой и крепкой, смуглой и румяной малышкой. Наша участковая врач говорила: – Ох, и красивая ж девка! Но хотя глазки у неё были живые и любознательные, и она мгновенно реагировала на всё вокруг, она отставала в физическом развитии: не сидела, не ползала…

В июне 1975-го папа привез нас на лето в Рогозянку к дедушке и бабушке. Мы решили свозить её на такси в Харьков к профессорам, там ей поставили диагноз ДЦП, но не объяснили, как и где лечить, а мы не понимали, что это – неизлечимо.