На краю всего - Джефф Джайлс

Джефф Джайлс

На краю всего

Дженни

Jeff Giles

The Edge of Everything

Copyright © Jeff Giles, 2017 This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency

Разработка серии С. Шикина

Иллюстрация на переплете В. Петелина

Пролог

С начала времен

– в детстве – казалось,

что боль означает:

не любят меня.

Она означала, что я люблю.

Она сама дала ему имя, и потому ей казалось, что он ей принадлежит.

Он объяснил, что там, откуда он пришел (он называл это место Низинами), в момент прибытия отнимают имя, как напоминание, что ты никто и ничто. Когда он ей об этом рассказал, она придвинулась чуть ближе. Ей следовало бы бояться: ведь она видела, что он сделал со Стэном, – а она не боялась. Стэн получил по заслугам, даже легко отделался.

Озеро замерзло, и они стояли далеко, в центре. Лед двигался, оседал. Он гулко трещал под ними, словно мог проломиться. Стэна уже не было, но капли его крови впитались в лед, образуя у ног темное созвездие.

Она упорно не смотрела на кровь. Она предложила несколько имен на выбор, а он слушал молча, и взгляд у него был робкий и ранимый. Ей захотелось придвинуться еще ближе, но она опасалась его испугать. Вместо этого она его поддразнила.

Она сказала, что ему пойдет имя Арагорн… или Фред. Он смущенно наклонил голову. Придется поработать над его чувством юмора.

Больше ничего она в нем менять не стала бы. У него были темные спутанные волосы, падавшие ему на глаза, словно лозы. Лицо бледное, не считая ссадин на обеих щеках. Казалось, будто кто-то хватал за них и впивался ногтями. Раз за разом. Долгие годы. Она не стала спрашивать, кто его мучил или почему его отправили в эти самые Низины, где бы они ни находились. Для таких вопросов было рановато.

Он объяснил ей, что, даже если она даст ему имя, повелители Низин не позволят ему им пользоваться. Она слышала, как яростно он кричал на Стэна. А вот с ней он был тихим и неуверенным. Он сказал, что, наверное, даже не заслуживает имени – после всего, что сделал. Что его вынудили сделать.

Если это и не разбило ей сердце, то кусочек уж точно откололо.

Сейчас он смотрел на нее – заглядывал в нее, словно в ней скрывался какой-то ответ.

Она бросила на него игривый взгляд.

– Парень, ну серьезно, – сказала она, – заканчивай с гляделками.

Она заявила, что каждый заслуживает имени, так что пусть «повелители» заткнутся.

Она сказала, что ее зовут Зоя Биссел.

Он кивнул. Он это уже знал. Она не могла понять откуда.

Она решила, что будет называть его Икс, пока не поймет, что он за человек. Икс – как «неизвестная переменная». Зое было семнадцать, и на нее уже обрушилось столько гадостей и одиночества, что она понимала, какое это безумие – сближаться с кем-то. Но вдруг боль Икса – в чем бы она ни заключалась – поможет ей забыть о своей?

Она пообещала, что, если Низины отнимут и это имя, она просто даст ему очередное.

– Например, Фред, – отозвался он и попытался улыбнуться.

Он быстро учился.

Часть 1

Спасение

Зоя встретилась с Иксом февральским воскресеньем. Со стороны Канады надвигалась буря, и небо было такое темное, будто кто-то опустил на Монтану крышку громадного гроба.

Буран должен был дойти до гор примерно через час, и мама отправилась запастись продуктами впрок. Зое хотелось поехать с ней, потому что маме выбор продуктов доверять не следовало. Никогда. Ее мать была крута во многом. Вот только она оставалась убежденной веганкой, так что ее идеальным обедом было тофу или соевая спаржа, хоть Зоя неоднократно повторяла, что вкус у них, как у мяса инопланетян.

Мама потребовала, чтобы они с братом Джоной сидели дома, в безопасности. Она сказала, что почти наверняка успеет спуститься с горы и вернуться до того, как налетит буря. Самой Зое уже приходилось ездить в метель. Она была почти уверена, что у мамы ничего не получится.

Зоя была не в восторге от того, что ее оставили за старшую. Отчасти потому, что Джона – псих, хоть ей и не разрешается так его обзывать. Мать даже повесила на кухне плакат над громадной соковыжималкой: «Негодные слова, которых я никак не допускаю». К тому же в последнее время места, где она прожила всю жизнь, вдруг стали казаться пугающими и чужими. В ноябре отец Зои погиб, исследуя пещеру под названием Черная слеза. Потом, в январе, двух самых близких ей людей, пожилую супружескую чету, Берту и Бетти Уоллес, уволок из дома какой-то чужак – и с тех пор их никто не видел. Горе холодным камнем давило Зое на сердце. Она не представляла себе, каково сейчас Джоне.

С улицы она слышала брата: он носился за Споком и Ухурой[1], как и подобает маньячному мальчишке с синдромом дефицита внимания. Она отпустила его гулять, потому что он попросился поиграть с собаками, а она, честно, больше не могла оставаться с ним ни секунды. Ему же восемь. Скажи она нет – и он станет ныть, пока у нее уши не заболят. («Ну отпусти хоть на десять минуток, Зоя! Ну ладно, на пять! Ну, хоть на две! На две можно? ОК, значит, на пять?»). Даже если получится его заткнуть, ей придется терпеть его безумную подвижность в тесном домишке на пустынном склоне, а буран будет надвигаться на них разъяренной армией.

Она вышла в Интернет и открыла метеостраницу. Десять градусов ниже нуля.

Зоя понимала, что надо позвать Джону в дом, но продолжала тянуть время. Она все еще не готова была им заниматься. По крайней мере она хорошенько его закутала: зеленая толстовка с капюшоном, пуховик, черные перчатки с черепами, которые светятся в темноте. Она потребовала, чтобы он надел снегоступы, чтобы не провалиться с головой в сугроб. Зое пришлось потратить десять минут, чтобы надеть их ему на ноги, пока он дергался и извивался, словно она била его током. Нет, ну до чего он бывает нелепым!

Она проверила мобильник. Пять часов – и ей пришли две эсэмэски.

Первая была от ее приятеля, Далласа, с которым она изредка встречалась до смерти папы.

В ней говорилось: «Буран – это круть! Ты как, ОК?»

Даллас был славным парнем. С мускулами и рельефом. Похож на баскетболиста. Милашка, но не совсем в Зоином вкусе. А еще он сделал татуировку, которая перебивала все настроение, стоило ему снять футболку. Похоже, он долго колебался между: «Всегда вперед!» и «Не стой на месте!», и запутавшийся татуировщик в результате набил: «Всегда не стой!» Даллас, он такой Даллас: пришел в восторг и потребовал, чтобы татуировщик дал ему пять.

Зоя ответила на далласовском: «Все пучком! Спсб за смс. Жжош нипадецки! (Так сказать можно?)»

Второе сообщение пришло от ее лучшей подруги Вэл: «Буран – это жопа. ЖОПА! Пойду подремлю вместе с Глорией, чтобы о нем не думать. Я СЕРЬЕЗНО насчет подремать. Тебе ТОЧНО НИЧЕГО не нужно, пока я не ушла? Когда начнется сон, я буду для тебя НЕДОСТУПНА».

Подружка у Вэл была ужасно стеснительная. А вот Вэл – нет. Она уже год была безумно влюблена в Глорию и постоянно вытворяла нечто красивое, но слегка безумное – например, посвящала целый пост ступням Глории.

Зоя написала в ответ: «Почему все обо мне беспокоятся? У меня все ХОРОШО! Иди и дремли, богиня дремоты! Я буду сидеть ти-и-ихо!!!»

Улыбаясь, она добавила смайлики: будильник, молоток и бомбу.

Вэл написала в ответ: «И я тебя люблю, чудик!»

Зоя нашла на кухне в ящике скотч и проклеила окна нижнего этажа, чтобы буран их не разбил. Мать говорила, что делать это во время бурана глупо и, возможно, даже опасно, однако Зою это почему-то успокаивало – и позволяло чем-то себя занять. Выглянув в окно, она увидела, как Джона и два черных лабрадора перепрыгивают через замерзшую речку, протекавшую в конце их двора. Мама запрещала им это делать на еще одном плакате: «Негодные поступки, которых я никак не допускаю». Зоя сделала вид, будто не видит, чем занимается брат. А потом перестала смотреть, чтобы не поймать его на чем-то еще худшем. Она поднялась наверх и наклеила кресты из скотча на все окна второго этажа. Ради разнообразия кое-где она добавила круги, чтобы подъезжающей маме показалось, будто какие-то великаны играли здесь в крестики-нолики.

Она закончила заклейку в 5.30, как раз, когда буран наконец отыскал их гору. Она приготовила себе чашку кофе – черного, потому что мать покупала только соевое молоко, вкусом напоминавшее слезы инопланетян, и перешла в гостиную, чтобы выпить его у окна. Зоя устремила взгляд на лес, что начинался у самого их двора и уходил вниз к самому озеру. Принадлежавшая ее семье земля в основном представляла собой лысый склон горы, но у самого дома росли лиственницы, затенявшие его летом. Сейчас их трепал ветер. Ветки били и царапали стекло. Казалось, будто деревья пытаются пробраться в дом.

Мать отсутствовала уже два часа. К этому моменту полиция должна уже перекрыть дороги, и хоть мама редко принимает отказы, копы ни за что не позволят ей сегодня вернуться на гору. Зоя запихнула эту мысль в коробку с наклейкой «Не открывать» в самый уголок сознания. Она прошла к двери и окликнула Джону. Какая она идиотка, что позволила ему оставаться на улице так долго! Эту мысль она тоже запихнула в коробку.