Пророческая анаграмма. Любовь и… энурез! - Семён Ешурин

Пророческая анаграмма

Любовь и… энурез!

Семён Юрьевич Ешурин

© Семён Юрьевич Ешурин, 2017

ISBN 978-5-4485-0184-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

На молодого петербургского инженера Эдуарда Резуна снизошло вдохновение, никак не связанное с его работой. Начитался детективов Александры Марининой и решил, что сможет не хуже.

Творческий процесс захватил начинающего автора. Это был настоящий праздник для души. Но вот детектив был написан и начались суровые будни.

Два издательства вернули рукопись без комментариев. В третьем редактор «сравнял с землёй» и роман, и его создателя, а напоследок посоветовал:

– Попытайся отнести свою туфту в «Ариэль» к Ривинсону. Он всякий бред печатает. Удивительно, что покупают!

– А как его звать?

– Как Друзя – «Александр Абрамович».

Эдик спросил адрес издательства «Ариэль» и отправился туда с последней надеждой. Он вышел из метро и подошёл к лотку, на котором были разложены книги. Молодая кареглазая брюнетка, продающая эти книги, рекламировала свой товар перед какой-то женщиной средних лет.

Резун взглянул на продавщицу и подумал: «Эта, наверно, тоже „Абрамовна“!»

– Очень рекомендую Маринину, – говорила девушка. – Её называют «Русской Агатой Кристи»!

– Зря называют, – не выдержал Эдик. – У английской Кристи в любом романе – только одно преступление. А у этой «обрусевшей» Кристи – по два, а то и больше.

– Не всегда, – возразила продавщица. – В «Игре на чужом поле» только одна сюжетная линия, связанная со старушкой Вальтер.

– Это которая «Макаров»? – усмехнулся Резун. – Пожалуй, Вы правы.

– Не понимаю, – удивилась покупательница. – Почему у старушки мужская фамилия?

– Потому, – ответил Эдик, – что «Вальтер» и «Макаров» – марки пистолетов. «Вальтер» – фамилия криминальной бабуси, а «Макаров» – её кличка.

– Беру! – решила покупательница и купила «Игру на чужом поле».

– Ещё «Стилиста» рекомендую, – посоветовал Эдик. – Сплошные афоризмы!

Покупательница задумалась: покупать или нет.

– МнЕ «Стилиста»! – заявил мужчина с помятой физиономией, который, проходя мимо лотка, услышал последнюю фразу Эдика.

– Тогда и мне! – решилась, наконец, покупательница.

– Спасибо! – мило улыбнулась молодому человеку продавщица. – Вы прирождённый рекламный агент.

Наконец, начинающий автор пришёл в издательство «Ариэль». Осмотрев сотрудников, он определил, что «Ривинсоном» может быть только невысокий чуть седоватый мужчина в очках.

– Скажите, пожалуйста, Вы – Александр Абрамович?

– Кто же ещё?! – усмехнулся Ривинсон. – Я Вас слушаю.

Резун протянул рукопись и смущённо проговорил:

– Вот…

– Так… Понятно. Что там у нас? «Э. Резун». «Уральский мост»… А что? На Урале только один мост?

– На Урале – много. А у нас в Питере – только один, – пояснил Эдик. – Через Смоленку. Там рядом преступник жил.

– Хорошо, товарищ «Э. Резун». Оставьте свой «опус»… Стоп! «Э.», значит, «Резун»! Как же я сразу не заметил! Какой знакомый псевдоним! – рассмеялся Ривинсон. – Я даже догадываюсь, откуда Вы его стащи… то есть позаимствовали!

– Клептоманией не страдаю! – вспылил Эдик.

– И на иврите, конечно, ни одного слОва не знаете? – усмехнулся издатель.

Резун призадумался и ответил:

– Пожалуй, два слОва знаю.

– И эти словА – «Аба кан»?

– Нет. «ШалОм» и «шЕкель». А псевдонима у меня нет. Я с рождения «Резун», … а заодно и «Эдуард».

Молодой человек, чтобы не быть голословным, протянул заводской пропуск.

– Ммм-да! Действительно, «Резун»! – удивился собеседник. – Никогда бы не подумал!

– А что? Есть ещё один «Резун»?

– Есть. И тоже «Э». Только не «Эдуард».

– «Эмиль»? – предположил Эдик.

– Неважно. Приходите месяца, эдак, через два.

На обратном пути от издательства к метро Резун размышлял о таинственном однофамильце: «Как же его зовут? На «Э.», но не «Эдуард» и не «Эмиль». «Эрнест»? «Эльдар»? «Эразм»? … Нет! Это маразм! Тогда уж более реальный «Эраст», вроде Гарина-Фандорина… Или «Эммануил», вроде Казакевича-Виторгана. То есть «Моня»! Такой вполне «тянет» на приятеля Ривинсона.

Затем Эдик пришёл к выводу, что найти таинственного «Моню» поможет не менее таинственное ивритское «заклинание» «аба кан».

Резун вспомнил, что слышал в детстве словосочетание (точнее, «топонимосочетание») «АбакАн-ТайшЕт». Оно означало то ли газопровод, то ли нефтепровод. (Придя домой, Эдик заглянул в энциклопедию и выяснил, что «Абакан-Тайшет» – это железная дорОга, предтеча знаменитого БАМа.) Но иврит здесь явно ни при чём.

Молодой человек подошёл а метро и увидел свою недавнюю знакомую.

«А вот и знаток требуемого иностранного языке!» – подумал он и направился к продавщице книг.

Юная книготорговка обрадовалась:

– Сейчас торговля снова оживится!

Но Эдик на сей раз не оправдал её ожиданий и смущённо произнёс:

У меня тут вопросик наметился…

– Я вся внимаю.

– Нет, я стесняюсь…

– Как меня зовут, что ли?

– Ну…

– Лина.

– Очень приятно. А меня – «Эдик»… А ещё вопрос можно?

– Хоть десять!

– Как переводится с иврита «Аба кан»?

– «Папа здесь», – всё ещё улыбаясь, ответила продавщица и вдруг удивлённо воскликнула. – Откуда ты знаешь?!

– Неважно! – ответил Эдик, подражая Ривинсону. – А чтО я, собственно говоря, знаю?

– Неважно! – ответила Лина, подражая Эдику.

– Не хочешь – не надо! – обиделся Резун и ушёл.

«Быстро мы с тобой на „ты“ перешли!» – подумала девушка.

Примерно то же самое подумал Эдик, спускаясь на эскалаторе.

Глава 2

В тот день Ривинсон, придя домой, вынул из портфеля рукопись и положил перед женой:

– Аллочка! Как тебе это понравится?

– Шекспир? – усмехнулась Алла Ароновна, намекая на комедию великого драматурга «Как вам это понравится?»

– Далеко не Шекспир. Даже не Сергей Михалков.

Тут супруга издателя взглянула на обложку рукописи и сильно удивилась:

– «Э. Резун»?! Но ведь это не её почерк!

– Текст тем более не её! Ты будешь смеяться, но автор – настоящий «Эдуард Резун»! Он мне пропуск показал.

– Интересно, что он там «нашкрябал»? – проговорила Алла Ароновна и открыла рукопись.

– Быстро надоест, – заметил муж. – Я просмотрел наугад три страницы. Язык на уровне троечника строительного ПТУ.

Через час с работы пришла дочь. Александр Абрамович решил преподнести ей сюрприз и обратился к жене:

– Алла! Дай-ка рукопись.

– Отстань. Потом дам.

– Что ты к ней прилипла, как к «соломенному бычку»?! Неужели интересно?

– Не оторваться!

– Ты думаешь, такое можно напечатать?

– Нет, конечно.

– Мама! ЧтО за «шедевр»?

Мать протянула рукопись и с усмешкой заметила:

– Неизвестное произведение известного автора!

Девушка прочитала фамилию «известного автора», полистала рукопись и уверенно заявила:

– Я тут ни при чём. Кто-то «позаимствовал» мой псевдоним.

– Этот «кто-то», – возразил отец, – настоящий Эдуард Резун. И носил он эту гордую фамилию ещё тогда, когда твои родители не были знакомы!

– «Эдуард», – проговорила девушка, – то есть «Эдик»! Кажется, начинаю понимать… Папа! Это тЫ ему про столицу Хакассии сказал?

– Про какую ещё столицу?

– «АбакАн».

– Я, но не одним словом, а двумя… А ты, выходит, с ним уже общалась?

– Он со мной.

– И как впечатление? – спросила Алла Ароновна.

– Никакого впечатления… я на него не произвела.

– А Он на тебя?

– Ну, мама! Какое это имеет значение, если я на него не произвела? … Кстати, а почему «такое» (и она кивнула на рукопись) нельзя печатать?

– Словарный запас автора на уровне твоей тёзки людоедки!

– Чуть побольше, – возразил Ривинсон. – «Людоедка Эллочка» не знала слово «клептомания»!

Алла Ароновна усомнилась:

– А разве в его романе есть такое слово? Впрочем, я ещё не до конца прочитала.

Александр Абрамович пояснил:

– Это иностранное слово автор произнёс в личной беседе. Я намекнул (как потом выяснилось – напрасно!), что он стащил псевдоним. А этот нахал ответил, что «клептоманией не страдает»!

– Папа! Ты не прав! Тебя бы в таком обвинили – не такое бы ответил!

Через некоторое время, когда Лина пошла мыть посуду, Алла Ароновна сказала мужу:

– Что-то она его слишком рьяно защищает! Уж не влюбилась ли?

– Не знаю. Но я бы на её месте в такого парня обязательно влюбился! … Или влюбилась…

Глава 3

Прошло полтора месяца. Резуну позвонил бывший однокурсник Володя Гальперин:

– Эдик! Мы в эту субботу вечер встречи выпускников проводим… у меня.

– Давно пора.

Резун записал адрес и время начала вечера. Неожиданно Гальперин поинтересовался: