Бог не Желает (ЛП) - Эриксон Стивен

Стивен Эриксон

Бог не Желает

Первая история Свидетеля

Действующие лица

Рент, Теблор-полукровка, сын Карсы Орлонга

Серлис, мать Рента

Дамиск, охотник и следопыт

Силгар Младший, мэр

Наст Форн, лейтенант, командир остатков малазанского гарнизона

Благая Ролли, сержант

Лошадник, капрал

Тренд,

Промашка,

Скачка,

Летунья,

Желтый Гунд, рядовые

Сторп, ветеран, владелец бара

Бловлант,

Варбо, работники из обоза

Жрикрыс, маг

Капитан Грубит, командир

Шрейка, сержант

Подтелега, капрал

Дай,

Ори Громче,

Вам Хана,

Глиняный Таз, рядовые

Третий взвод:

Штырь, сержант

Моррут, капрал

Омс,

Скудно-Бедно,

Бенжер,

Скажу-Нет, рядовые

Четвертый взвод:

Муштраф, сержант

Снек, капрал

Водичка,

Фолибор,

Кожух,

Аникс Фро, рядовые

Делас Фана,

Тониз Агра,

Сетал, дочери Карсы Орлонга

Дейлис, вдова Байрота Гилда

Пейк Гилд, ее дочь

Карек Торд, сын Делюма Торда

Элейд Тарос, воевода всех кланов

Велок, бывший раб

Галамбар,

Сетал,

Сивит Гила,

Торса Вонт,

Кадараст,

Хесталан,

Багидде, воины

Селан Ардал, вождь сюнидов

Сти Эпифанос, разведчица из Яркого Узла

Сука-Война, богиня Жекков

Говер, владыка Черных Жекков

Нилгхан, воин из Черных Жекков

Каснок, владыка Белых Жекков

Тройка, призрак

Путаная Ведьма, дух одного из племен

Нистилеш, ведун племени ганрелов

Андрисон Балк, командир наемников

Ара, его лейтенант

Спица,

Шугал,

Крик, сержанты Компании Балка

Скаббе,

Кранел,

Вист, маги

Хлоп,

Байрдел,

Понти,

Оруле,

Райли, ночные клинки

Кулак Севитт, командующая Четырнадцатым легионом

Топчи-Цветок,

Гори-Солома, офицеры

Хрипун,

Сулбан,

Беллам Ном, сержанты

Олит Фас, целитель

Что же тут делать? Повелитель Смерти мертв. Праотец Войны безмолвно залег в обрушенной крипте. Свет и Тьма бежали в Тень, а Тень мечтает о солнечном свете. Дома оставлены. Глашатаи кричат, но их не слышат; каменщики просеивают пыль сквозь онемевшие пальцы; госпожи одиноко бродят в ночи. Королевы рыдают, а короли спотыкаются. Весь мир в изменении, истины гибнут с каждым потраченным дыханием, каждым сказанным словом.

И старуха бредет по коридору, одну за одной зажигая свечи, но гулкий ветер крадет пламя за ее спиной, шаг за шагом.

Однако вижу пред собой новое поле битвы, приветствующее зарю тяжелым молчанием. Скоро поредеет мгла и темнота сбежит, обнажая противостояние армий. Знамена крыльями плещут на ветру, ряды дымятся и колышутся; восходящее солнце обрызгало золотом сокровища - оружие и латы.

Затем поднимается одна фигура среди врагов, шпиль плоти и упрямой воли; железные кости, но лицо разбито. Он ничей поборник, но бог для всех. Он воитель алого благословения, но и сладкий поцелуй любви; он свидетель каждого трупа и сеятель детей. Он золоченый носовой таран корабля истории, яростно режущий пену волн, но мирно дремлющий в промежутке меж курганом и менгиром. Он тяжкая поступь и он - касание перышка; хладный взор и лукавый взгляд. Для него всякая сдача, для него всякая жертва. Ради его имени рушатся народы; от его имени преклонят колени боги. Если империи пылают, его не вини, не сейчас, когда любящий взор уходит прочь. Стать свидетелем означает - начать видеть. Видеть означает - начать понимать. Понять означает - отпрянуть. Но он стоит дерзко, без оружия и без лат пред будущим, и я знаю его: он Нежелающий Бог, Беспомощный Бог, Убийца Всех и Никого.

Враги не движутся. Солнце разбрасывает золотой свет на покровы мира. Станет ли день днем битвы? Мы увидим...

Пролог

Восхождение заняло шесть дней. Последние два дня они шагали вдоль почти вертикальной ледяной стены, достигнув, наконец, верхнего уступа горы. Поверхность ледника была обезображена давними оттепелями, но на таких высотах зима еще крепко сжимала гору. Несшийся сверху ветер казался белесым от измороси, порождая радуги на ярком полуденном свету.

Верхний уступ был узким, неровным, едва способным дать место ногам четырех Теблоров. Ветер выл вокруг, пытаясь оторвать притороченное оружие и ероша меховые одежды. Ветер то и дело напирал, словно разъяренный дерзостью великанов. Эти высоты, сам этот мир не принадлежал им. Солнце было слишком близко, воздух слишком разрежен.

Вдова Дейлис плотнее натянула на плечи волчий плащ. Впереди склон шел вниз, его ярусы были усеяны камнями и завалены битым льдом, снегом и песком. Все это походило на оборонительный вал озера.

Отсюда, через острозубый барьер, они могли видеть и само озеро. Нагромождения льдин вздымались островами, уродуя ровную, засыпанную снегом гладь. Иные острова были высоки, словно крепости, словно сотня тиранов враждовала здесь ради власти над великой империей замерзшей воды.

Никто не был готов начинать разговор. Вдова Дейлис прищурилась, направляя взор в сторону севера, где озеро, предположительно, должно было оканчиваться. Но всё было бело на столь великом расстоянии. Над белизной нависали еще более высокие пики, подобные смутно видимым облакам. Однако южные склоны их были свободны от снега. Одно это зрелище наводило ужас. Вдова Дейлис повернулась к молодому вождю, стоявшему справа.

Ей все еще было дико видеть рядом ратида, как будто тысячи лет убийственной вражды ничего не значат, не способны отвратить воеводу от похода к клану Урид, от поиска воинов, готовых сопровождать его... сюда.

Все меняется. Она еще миг всматривалась в него, затем сказала: - Значит, твой народ способен видеть.

Элейд Тарос опирался на двуручный кровомеч, вогнав острие в гладкий лед, что заполнял трещину в камне у ног. - На самых верхних стоянках, - кивнул он. - Белые Лики больше не белы.

Мало кто из уридов, выслушав рассказ Элейда, смог понять всю важность известия. Жизнь была медленным, размеренным шествием времен года. Если прошлая зима выдалась холодной, что ж, до нее была зима теплая. Если оттепели приходят резко и неожиданно; если странные потоки горячего ветра несутся с северных высот; если снег падает день за днем, угрожая засыпать Теблоров с головами; если сами леса ползут все выше по склонам, а в низинах гибнут от засухи и болезней... ну, как пастухи каждый год выбирают новые пастбища, так пути Теблоров постепенно изменятся, приспосабливаясь.

Новости, бормотали ему в ответ, не из числа страшных. О, может быть, ратиды - еще остающиеся в немногочисленных селениях, забившись в тайные убежища, прячась от алчных рабовладельцев юга - приучились скулить, словно побитые псы, и теперь дрожат от любой тени в небе...

Такие слова должны были залить мраком лицо Элейда Тароса. Но он лишь улыбнулся, скаля зубы в безмолвном рычании. Вздохнул неспешно и глубоко и ответил: "Дети-рабовладельцы все мертвы. Или вы никогда не верите слухам? Мое имя здесь ничего не значит? Я Элейд Тарос, воевода кланов Сюнид и Ратид. Воевода свободных и познавших рабство. Головы тысячи детей-рабовладельцев отметили победный путь на родину, и каждая ехала на копье Теблора". Он помолчал, презрение сделало диким взгляд серых глаз. "Если нужно, я отыщу немногих воинов-фалидов, с которыми отправлюсь на север..."