Счастливые кошки - Людмила Петрушевская

Петрушевская Людмила

Счастливые кошки

Людмила Стефановна Петрушевская

Счастливые кошки

Жила-была одна девочка, которая как-то сказала:

- Счастливые эти кошки! Гуляют, в школу не ходят! Я бы тоже так хотела!

И она решила найти колдуна, чтобы он превратил ее в кошку.

А колдун как раз проходил мимо и мигом выполнил желание девочки.

Тут же она оказалась на полу и зашипела.

А колдун превратился в саму девочку, топнул ногой и сказал:

- Я не хочу эту кошку, фу, она противная.

Родители удивились, они думали, что это девочка тайно принесла в дом кошку.

Но девочка-колдун взяла и выкинула девочку-кошку на лестницу, а потом и из подъезда.

Долго слышалось на улице жалобное мяуканье (был мороз), но девочка-колдун упорно сидела перед телевизором и ела конфеты, и съела все конфеты, какие были в доме, а родители ничего не могли с ней поделать, потому что поздно опомнились.

Но самая большая неожиданность случилась назавтра к вечеру, когда папа с мамой вернулись с работы.

Дело в том, что колдун в образе девочки очень заскучал и пригласил к себе в гости друзей, которые тоже пришли не одни.

Короче, когда родители вошли в дом, дым стоял коромыслом, дочка пьяная сидела за столом и пела песню, обнявшись с какой-то некрасивой, немолодой красномордой тетенькой с очень черными бровями, а по квартире там и сям расположились живописными группами мужики и тетки с папиными бутылками в руках и мамиными сигаретами в зубах.

Папа с большим трудом выгнал этих людей, дочка визжала и топала ногами, кричала, что у каждого должны быть свои друзья и что родители жадные и так далее, особенно же дочка ни за что не хотела отпускать свою старую толстую подругу, вопя, что без нее не заснет и нельзя выталкивать людей на мороз!

Дочь плакала, мама стала ей мерить температуру, папа собирал побитую посуду, короче, ночь прошла в хлопотах.

В школу девочка не пошла, мама на работу тоже не пошла, но дочь стала утром настойчиво посылать ее за бутылкой, предлагала распить это дело совместно и просила подымить.

Что касается кошки, то она провела эту ночь на улице под занесенной снегом машиной, а утром прорвалась в подъезд вслед за почтальоншей и стала мяукать у родной двери, но там работало радио, гремел телевизор, играл магнитофон и кто-то еще вдобавок громко визжал.

Кошка, голодная как волк, выбежала на улицу опять за почтальоншей и полезла в близлежащую помойку, но там хозяйничали жуткие вороны с огромными, как ножницы, клювами, и пришлось опять сидеть под машиной в ожидании ночи.

Ночью же кошка была побита своими же кошками, когда пыталась схватить кусочек мерзлого хлеба из помойки.

"Ну и ну, - думала кошка, сидя в задумчивости под машиной (кошки вообще задумчивые существа), - ну и ну".

На рассвете она увидела чьи-то стариковские ноги, топтавшиеся у помойки.

У ног на бумажке лежали два рыбьих хребта.

Одна кошка, самая драчливая из ночной смены, уже присела над хребтами и трясла головой, завязнув зубами в косточке.

Наша киска мигом выскочила и тоже взяла себе рыбий позвоночник, соленый и невкусный.

Та кошка, не отрываясь от еды, с полным ртом, завыла, как милицейская машина.

Над ними стоял добрый старик с большой кошелкой через плечо.

"Кормит, - думала наша киса, так и сяк угрызая сухие и соленые косточки, есть же люди! Ура!"

Старик бросил на снег еще что-то вонючее и мягкое, и обе кошчонки зарычали друг на друга, не выпуская предыдущее из зубов.

Тем временем старик, не зевая, схватил обеих за шкирки и сунул их себе в суму.

И пошел восвояси, шаркая и больно прижимая кошурок локтем.

Обе несчастные ничего не могли понять, ослепли, задохнулись и замерли.

Затем старик пришел куда надо и выпустил кошек на пол уже в собственной квартире, а сам отправился на кухню и загремел там посудой.

Наша киска огляделась и увидела висящие кое-где по стенам на гвоздях новенькие меховые шапки, серые в полосочку (под тигра), бело-черные, рыженькие...

Что-то очень знакомое было в этих шапках.

На полу валялись обрезки меха, и чем-то ужасно воняло.

Под кроватью сидело еще три кошки, они сидели пригнувшись, и глаза их смотрели как-то врозь, задумчиво - мы уже говорили, что кошки много думают о своей судьбе.

Наша страдалица решила бежать при первой же возможности, найти колдуна и сорвать с него маску девочки.

И она стала вспоминать, как превращалась в кошку, как, это было утром, не хотелось вставать и идти в школу, мама позвала папу, и они вдвоем уговаривали доченьку, а она капризничала, плакала, укрывалась с головой, залезала под кровать, цеплялась там за ножки и вдруг сказала от всего сердца: "Счастливые кошки! Как я вам завидую!"

И стукнулась два раза лбом об пол, думая при этом о колдуне.

И тут, стоя на четвереньках на полу под кроватью в виде кошки, девочка сказала от всего сердца: - Счастливые эти люди! (имея в виду колдуна).

И два раза несчастная кошка приложилась лбом об пол.

Разумеется, ничего не произошло.

На квартире у девочки тоже было довольно позднее утро, мама срочно умчалась на работу, делать было нечего, она оставила свою явно больную дочь спать после бурной ночки, а больная девочка тут же закурила, выпила из спрятанной папочкой бутылки последний коньяк, все, что осталось от его коллекции, и свалилась досыпать у себя в кровати с сигаретой в зубах.

И, как это часто бывает (нельзя спать с зажженной сигаретой), пепел, упав, прожег простыню, задымило, поползло, а бедная больная девочка все спала, крепко держа бутылку за горлышко.

Кровать горела, а девочка (румяный ангел весь в кудрях) храпела как замотавшийся дворник, и ей снилось, что вокруг друзья и подруги, но некоторые подруги сильно дымят, потрескивают и кусают ее за руки и за ноги, чем дальше, тем сильней, называется друзья, и девочка заворчала: "хорош кусаться, падлы".

И тут она открыла свои хорошенькие глаза с длинными ресницами и, кашляя, увидела огонь и дым.

- Ни хрена себе, - хрипло, со сна, сказала девочка и, с трудом поднявшись, выдоила из бутылки последний глоток и отправилась к окну, чтобы как-то прыгнуть.

Но прыгать было высоко, восьмой все же этаж, прикинула девочка. К двери тоже было не пробиться, там полыхал шкаф.

Девочка решила взять две простыни, связать их и присобачить к батарее, тогда можно было бы спуститься и окна на нижний этаж.

Кашляя и нехорошо ругаясь, девочка стряхнула горящие простыни с кровати, кое-как своими слабыми детскими ручонками стала их связывать, но тут требовалась все-таки мужская сила.

Тем временем на улице забегал и заорал народ и кто-то из соседей напротив вызвал пожарных, а кто-то из знакомых позвонил на работу папе и мамочке.

Девочка выругалась злобно и длинно и превратилась обратно в колдуна, причем ночная пижамка на ней лопнула.

Колдун тут уже как следует связал простыни и стал пыхтеть, стараясь закрепить это дело на трубе батареи, причем не выпуская бутылку из мохнатой лапы.

Колдун мог превратиться в кого угодно, однако спьяну он плохо соображал и не догадался стать, допустим, вороной, а то бы ворона, кашляя, вылетела из горящего окна, держа под мышкой бутылку.

Но ворона не вылетела, а пожарные уже стояли внизу, и росла лестница над их красной машиной, однако до восьмого этажа было еще далеко.

А тем временем кошка, освобожденная колдуном, неожиданно для себя вскочила на задние ноги, брякнулась спиной о кроватную сетку и выползла из-под стариковой кровати.

Она была по-прежнему в своем голубом халатике, большое счастье.

Тут же девочка схватила дедову сумку, висящую на гвозде рядом с шапками, переловила всех четырех кошек очень ловко, да они и не сопротивлялись, были задумчивы - а затем выскочила из квартиры в тапочках на снег и помчалась домой на всех парах, а кошки горестно болтались в сумке, сидя на головах друг у друга и не зная о том, что они счастливые кошки.

Итак, девочка бежала в одном халатике домой в большой мороз, вызывая интерес у прохожих, а тем временем как раз у ее дома происходило самое интересное, потому что прибежавшие мама и папа смотрели вверх из толпы, как пожарные принимают на руки с подоконника комнаты их дочери плотного волосатого мужчину, на котором из одежды был только воротник детской пижамки с висящими лоскутками.

Мужчина, однако, увидел внизу народ, увидел упавших в обморок маму и папу, выпустил из руки коньячную бутылку, в панике взмахнул руками, увернувшись от распахнутых объятий пожарника, и взмыл вверх, на лету обращаясь в дым, из которого выпорхнул толстый воробей уличного вида и тут же сел на крышу чиститься.

А дочка в халатике стояла на коленях над мамой и папой и говорила без передышки:

- Мама-папа! Мама-папа!

Однако это был еще не конец, а концом можно считать тот момент, когда все трое вошли в свою закопченную квартиру, по которой летали хлопья сажи, и дочка сказала сразу и твердо: