Мертвая зона. Города-призраки: записки Сталкера - Лиля Гурьянова

Л. Гурьянова, Д. Васильев

Мертвая зона. Города-призраки

От редакции

Обе части этой книги объединяет лишь тема. Они были написаны разными людьми и в разное время. Но в книге они находятся рядом, прекрасно дополняя друг друга. Так случилось потому, что редакция не захотела «окультуривать» и приглаживать впечатления людей, которые побывали в мертвых городах, городах-призраках.

Истории у городов-призраков разные, и в то же время такие похожие. Как и судьбы их бывших жителей, многие из которых до сих пор не могут забыть, понять и простить…

Часть 1

Мертвая зона. Чернобыль

У каждого журналиста своя судьба. Правда, многие из нас долго ищут свое призвание, свой путь в журналистике; иногда на это уходят годы. Я окончила факультет журналистики Ленинградского государственного университета в 1981 году и пять лет занималась, как говорится, «всем понемногу»: пыталась писать политические обозрения, пробовала себя в жанре очерка, дневала и ночевала в бригаде «информационщиков», обеспечивающих ежедневные «Новости» для газет. Вместе со мной (так уж получилось) почти постоянно работал мой университетский друг и коллега – Виктор Еременко. С Витькой мы дружили со студенческой скамьи, вместе ездили с общей компанией в палаточные походы на Черное море и вообще понимали друг друга с полуслова.

В январе 1987 года мы – опять же вместе! – устроились работать в солидное издание, в один из первых отечественных глянцевых журналов с неоригинальным названием «Жизнь». Несмотря на незатейливость названия, коллектив в «Жизни» подобрался хороший, не вредный, а платили там по меркам тех лет просто сногсшибательные зарплаты и гонорары! Судьба улыбнулась нам. Мы с Витькой благоденствовали в дружном «жизненном» коллективе до весны – пописывали необременительные статейки на общие темы, тратили денежки в свое удовольствие и надеялись, что так будем жить еще долго, лучше бы – всегда! И тут в наши двери постучалась журналистская судьба.

В конце апреля нас вызвал к себе главный редактор и сказал:

– Ребята, есть дело! Работа, которую, кроме вас, никто хорошо выполнить не сможет. Через две недели исполняется год с момента аварии на Чернобыльской АЭС. Надо сделать серию репортажей оттуда, из Чернобыльской зоны. Я нашел людей, которые помогут вам инкогнито попасть в Зону, покажут вам Припять, повозят по селам. Сами понимаете, в официальных материалах мы не заинтересованы, нам нужно увидеть Зону изнутри, побывать там, куда «нормальных» журналистов не пускают. Теперь самое главное. Наши немецкие коллеги предлагают за эти материалы…

Тут редактор назвал такую сумму, что мы на некоторое время онемели. Эта сумма могла обеспечить наше будущее на несколько лет вперед. Но я бы сумела отговорить Витьку от этой безумной затеи! Сумела бы, если б таким знакомым огоньком не загорелись его глаза в тот день в кабинете Главного. Как только я увидела этот блеск в Витькиных глазах, я сразу поняла, что в Чернобыль нам ехать придется. Потому что мой друг всегда был великим авантюристом, и любое приключение манило его с непреодолимой силой.

22 апреля 1987 года, когда вся наша, тогда еще большая и дружная, страна уже вовсю готовилась к первомайским праздникам, мы сели в самолет и отправились в Киев.

26 апреля 1986 года на Чернобыльской атомной станции в ходе эксперимента произошла проектная авария. Благодаря мужественной работе пожарников и обслуживающего персонала к утру аварию удалось локализовать. В настоящее время ситуация находится под контролем. Радиационный фон в Чернобыле и Киеве – в пределах нормы. Данных о погибших и пострадавших во время аварии на ЧАЭС нет.

Итак, ранним апрельским утром 1987 года мы с Витькой оставили наш старый «Жигуленок» на стоянке перед аэропортом Пулково и отправились выполнять очередное журналистское задание. Согласно полученным от главного редактора инструкциям, мы гордо прошествовали мимо касс и постучали в дверь, на которой красовалась странная надпись «Спец-дежурный». Нам разрешили войти, и мы предъявили свои документы хмурому человеку в летной форме, который сидел за столом в тесном прокуренном кабинете. Хмурый человек молча кивнул и препроводил нас на взлетное поле, к трапу Ту-134. У трапа он почему-то вздохнул, пожал нам руки и, так и не произнеся ни слова, удалился в свой «спец-дежурный» кабинет.

Народ в самолете (который, разумеется, тоже был специальным) собрался самый «разношерстный»: были солидные дяденьки в костюмах и с «дипломатами», были веселые парни в джинсах и футболках, с видавшими виды рюкзаками за спиной. Все были слегка возбуждены. Чувствовалось, что там, куда мы собираемся лететь, жизнь протекает необычная, может быть, даже опасная…

Витька тут же перезнакомился с доброй половиной попутчиков, не отказался и от рюмочки, предложенной парнями в джинсовой экипировке, о чем-то серьезно пошептался с деловыми дяденьками в костюмах. В общем, активно вписывался в обстановку, старался разузнать как можно больше. Увы, никто ничего о своем предстоящем пребывании в Чернобыльской зоне, как я поняла, толком не знал. Летели туда добровольцы – инженеры, химики, шоферы, строители. Какие-то работы по ликвидации последствий чернобыльской аварии в Зоне продолжали вестись, вот на эти работы они и подрядились. Вроде радиация там уже совсем низкая, почти в норме, никакой опасности нет. Зато платят на этих работах хорошо, есть смысл потрудиться.

– Ладно, – сказал Витька, наконец усевшись рядом со мной в кресло, – прилетим, там все и увидим. Сами поглядим, какая она – Чернобыльская зона.

25 апреля 1986 года, на Чернобыльской АЭС готовились к остановке четвертого энергоблока на планово-предупредительный ремонт.

Во время остановки блока по утвержденной главным инженером Н. М. Фоминым программе предполагалось провести испытания с отключенными защитами реактора в режиме полного обесточивания оборудования АЭС. Проведение подобного опыта в последние годы предлагалось многим атомным электростанциям, но все отказывались – слишком рискованно. А руководство Чернобыльской АЭС согласилось.

Как правило, программы таких работ готовят заранее, согласовывают с главным конструктором реактора, генеральным проектировщиком электростанции, Госатомэнергонадзором. Кроме того, такие испытания разрешается проводить только после глушения реактора. Реактор перед этим должен находиться в стабильном, управляемом режиме, имея регламентный запас реактивности.

Программа испытаний, утвержденная главным инженером Чернобыльской АЭС Н. М. Фоминым, не соответствовала предъявляемым к такого рода испытаниям требованиям.

За 2 недели до эксперимента на панели блочного щита управления четвертого энергоблока была врезана кнопка МПА – максимальной проектной аварии. Но врезана она была так, что сигнал этой кнопки был чисто имитационный. При срабатывании аварийной защиты (АЗ) все поглощающие стержни реактора падают вниз, врубается охлаждающая вода, включаются аварийные насосы и разворачиваются дизель-генераторы надежного электропитания. Включаются также и другие средства защиты реактора, которых даже в самой критической ситуации, как правило, бывает достаточно, чтобы избежать серьезной аварии. Все эти «защиты» и должны были быть выведены на кнопку МПА. Но кнопка эта на ЧАЭС была обыкновенной фальшивкой.

Это значит, что еще за 2 недели до аварии был нарушен главный закон атомной энергетики – обеспечение безопасности работы реактора. Но ни одного из руководителей станции это почему-то не обеспокоило…

День первый

От Петербурга (тогда еще Ленинграда) до Киева лететь недолго, меньше двух часов. Очень скоро наш самолет приземлился в аэропорту Борисполя. Прямо к трапу подали автобус, и мы, на какой-то безумной скорости проскочив Киев, вылетели на трассу, ведущую к Чернобылю. Апрель, как и год назад, стоял на удивление жаркий, вовсю цвели сады вдоль дороги. Прекрасная земля лежала вокруг – теплая, ласковая, уже совсем летняя. Вот только машин на дороге было мало: за час быстрой езды мы встретили лишь два газика. Недалеко от Дидяток – первого КПП на пути к станции – автобус тормознул у обочины. Открылись двери, в салон легко вскочил мужчина лет сорока – невысокий, смуглый, кареглазый. Пожал руку шоферу, обернулся к салону:

– Кто тут журналисты? Покажитесь!

Мы с Витькой послушно подняли руки, как в школе.

– Меня зовут Володя Шинкаренко, – представился новый спутник. – Я, можно сказать, абориген, из Припяти после аварии не уезжал. Вы едете в город по моему приглашению, с вашим начальством мы все обговорили. Теперь так: вы, наверное, в курсе, что журналистам без специального разрешения въезд в Зону запрещен?