Мелкие детали - Генри Каттнер

Каттнер Генри

Мелкие детали

Генри Каттнер

Мелкие детали

Решив наконец, что оторвался от погони, он направился к киоску с газетами. Его интересовала дата. Он не знал, сколько времени провел в Замке Иф, ибо уже в конце первого года стало ясно, что считать дни не имеет смысла.

Бегство было попросту невозможно. Правда, Эдмон Дантес все-таки бежал из настоящего Замка Иф, но здесь этот номер не прошел бы. Когда "гости" этого единственного в своем роде пансионата умирали, где-то в подземельях проходила быстрая кремация.

Это была одна из немногих крох информации, которые ему удалось собрать за время заточения. За все это время он ни разу не покидал одиночной, почти роскошно обставленной комнаты без окон и совершенно уж роскошной сиамской кошки Шан, которая скрашивала его одиночество. С болью расстался он с Шан, но она привязывалась к предметам, а не людям, и для нее эта комната не была тюрьмой. Чудо, сделавшее возможным его бегство, было не из тех, что продолжаются бесконечно. Он использовал подвернувшийся случай и выбрался на свободу, когда еще не стихли раскаты взрыва где-то внизу.

Он не знал, что это было, но возможности тамошних охранников были почти сверхъестественными.

Он выбрался в мешке, брошенном вместе с несколькими другими на платформу лифта, а потом попытался сориентироваться, положившись -- временно -- на осязание и слух. Узнал он немного, но предположил, что мешками занимаются автоматы.

Во всяком случае геликоптер управлялся именно автоматом -- это он обнаружил, выбравшись из мешка и пережив несколько напряженных минут, пока не разобрался в управлении. В 1945 году геликоптеры были невероятно сложными машинами, и он никак не мог избавиться от склонности к ненужному усложнению своей задачи.

Перед самой посадкой пульт буквально взорвался огнями и криками. Охранники, годами державшие его в Замке Иф, уже бросились в погоню. Вот и хорошо. Он был в превосходной физической форме. Здоровое тело и психику позволили ему сохранить специальное облучение в процедуры. Источником образования и развлечения был телевизор, а кроме того, книги.

Однако он никогда не видел и не читал ничего, что появилось бы после июля 1945 года. Может, именно потому беспокойство не въелось в его мозг и нервную систему. Разумеется, он понимал, что мир идет вперед, но не видел этого движения. И это помогало.

Геликоптер приземлился на вспаханном поле. Была ночь, но светила полная луна. По контурам, рисовавшимся на фоне слабого зарева, он сделал вывод, что до города недалеко. Геликоптер поднялся в воздух и улетел. У него не было позиционных огней, и он быстро исчез вверху, должно быть, поднялся в стратосферу.

Мужчина несколько раз глубоко вздохнул и тут почувствовал на себе взгляд, которого не было. Мурашки пробежали по его телу, и он вспомнил, что его преследуют.

Вокруг все было иначе, но не слишком. По улицам ходили люди, и покрой их одежды изменился мало. Сам он носил копию того самого костюма, который был на нем в 1945 году, в тот июльский день, когда за ним пришли. Начальники сидели снаружи и ждали, пока их подчиненные... брали... Теннинга.

-- Я -- Дейв Теннинг, -- подумал он и испытал легкое потрясение от этой мысли. Он отвык думать о себе подобным образом. Спокойное, непоколебимое осознание личности с течением лет постепенно пропадало. Подобно ребенку, он перестал сознавать собственное "я". В этом просто не было никакой необходимости.

-- Я -- Дейв Теннинг, но существует еще и другой Дейв Теннинг. -Именно здесь кончалась действительность и начинался страх. До сих пор до него как-то не доходило, что снаружи ходит по свету его alter ego. Все потому, что внешний мир очень скоро практически перестал для него существовать, а населяющие его люди, даже те, которых он хорошо знал, стали менее реальны, чем чувственное равнодушие сиамской кошки Шан.

Одежда его не бросалась в глаза, и никто не смотрел ему вслед. Разумеется, у него не было денег, но эту проблему можно было решить. Парни из "Стара" накинутся на него. Однако следовало быть осторожным, чтобы не наткнуться на псевдо-Дейва Теннинга, пока он не подготовится к этому. Возможно, понадобится пистолет. Этих двойников можно было убить, а еще -они всегда умирали вместе со своим оригиналом.

Именно потому оригиналам сохраняли жизнь и поддерживали их в хорошей физической и психической форме. Существовала какая-то важная психическая связь, динамизм жизненной силы Оригинала, индуктивно связанного со своим двойником. Он много размышлял на эту тему, и пока все сходилось.

Все-таки он чувствовал себя как-то странно, ибо это был уже не его мир. Ему все казалось, что проходящие мимо мужчины и женщины вот-вот остановятся, приглядятся и тогда прозвучит окрик. Какой, он не представлял, но понимал, что стал чужаком. А в 1945 году он был здесь своим.

Знал он и за что его посадили. Фельетонист городской газеты слишком много знал. Им требовались свои люди -- двойники -- на ключевых постах. Несомненно, их было много. 1945 год стал переломным. Это был один из немногих случаев, когда открывали ящик Пандоры, когда слишком многое становилось доступным любопытной цивилизации.

Немцы уже стояли на коленях, Япония угасала, и на послевоенный мир тенью ложился страх. Не потому, что так много требовалось сделать, а потому что открывалось слишком много путей для дальнейшего развития. Это был не ящик Пандоры, это была удочка счастья.

Гораздо труднее технических были общественные проблемы, ибо отношения между людьми не изменились: ведь люди меняются не так быстро, как творения их рук. Можно запланировать цыпленка в горшочке для каждого, но конверсия целой общественной системы -- совершенно иное дело.

Непохоже было, чтобы многое изменилось.

Он даже узнавал некоторые места. Появились новые здания, хотя и немного; машины имели другую форму: они лишились обтекаемых линий и стали приятнее для глаз. Вдоль тротуаров двигались автобусы без водителей, они то и дело останавливались. Уличные фонари светили как-то странно, в витринах магазинов были выставлены одежда, спортивные товары, алкоголь, игрушки, но ничего принципиально нового.

Однако из-за этих мелких деталей Теннинг чувствовал себя чужим. Он не был здесь дома. При этом он знал, что где-то существует другой Дейв Теннинг, вытеснивший его, и это сознание отчасти стирало ощущение собственного "я".

На мгновение его охватило совершенно абсурдное ощущение вины, словно, убегая из Замка Иф, он помешал правильной реализации плана. "Ты чужой, -говорили люди, проходившие мимо и не удостаивающие его даже взгляда. -- Ты -- чужой".

"И вовсе нет, -- возражал он. -- Я жил в этом городе восемь лет, и люди читали в газете мою колонку. Что с того, что я не писал как Уинчелл, Пил или Дэн Уолкер? Я никогда не стремился ни к чему большему, чем место второразрядного фельетониста. Меня читали за завтраком, за кофе, и люди веселились при виде грязи, которую я разгребал.