За стенами собачьего музея - Джонатан Кэрролл
- Категория: 🟠Фантастика и фэнтези / Ужасы и Мистика
- Название: За стенами собачьего музея
- Автор: Джонатан Кэрролл
- Возрастные ограничения:Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
- Поделиться:
- Год: 2002
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джонатан Кэрролл
За стенами собачьего музея
Моему брату ДЭВИДУ КЭРРОЛЛУ, с самого начала помогавшему мне строить жизнь.
Представься мне такая возможность, то, вместо избитой «признательности», я бы отблагодарил следующим образом: экслибрисом из бетона и стекла — моего редактора и друга ПИТЕРА ЛЭЙВЕРИ за его доброе отношение и поддержку на протяжении многих лет пожизненным запасом «Нозерн Лайте».
САНДРУ НЬЮФЕЛЬДТ, великодушно подарившую мне некоторые из встречающихся в романе историй.
Мы не можем приблизиться к Небу ни на шаг. Перемещаться в вертикальном направлении не в наших силах.
Но, если долго смотреть в небеса, приходит Господь и забирает нас наверх. Ему-то нас легко поднять.
Симона Вейль note 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Я предпочел бы создавать свою душу, нежели украшать ее…
Монтень note 2
В тот самый момент, когда снова позвонил Господь Бог, я как раз укусил длань, меня кормящую. Тряся укушенной левой рукой, Клэр сняла трубку. Спросив, кто звонит, она сделала большие глаза и со словами: «Опять твой Бог», — протянула трубку мне. Одна из ее шуточек. Султана звали Мохаммед, и, в некотором смысле, он действительно воплощал Господа Бога — для полутора миллионов жителей расположенной где-то в районе Персидского залива республики Сару.
— Алло, Гарри?
— Рад слышать ваш голос, сэр. Ответ по-прежнему отрицательный.
— Кстати, вы знаете представительство «Мерседес-Бенц», что на бульваре Сансет? Вот здание, которое мне по-настоящему нравится!
— Еще бы. Его проектировал Джо Фонтанилья note 3. Он работает в фирме «Нейдел и партнеры». Вот ему и звоните.
— О нем в «Тайм» не писали.
— Ваше Высочество, вы хотите прибегнуть к моим услугам исключительно потому, что меня угораздило попасть на обложку этого журнала. По мне, так это вовсе не лучший повод нанимать исполнителя миллиардного проекта.
— На прошлой неделе было объявлено, что Прицкеровской премии note 4 за этот год удостоен некий американец по имени Гарри Радклифф. А ведь для архитектора она равнозначна Нобелевской.
— Снова вы об этой статейке…
— И еще мне страшно нравится кофейник, сделанный по вашему эскизу. Знаете что, Гарри? Приезжайте-ка ко мне в отель, я хочу подарить вам машину.
— Вы уже подарили мне машину, сэр. На прошлой неделе. Как это ни печально, но больше чем с одной мне просто не управиться. К тому же, ответ все равно будет нет. Я не проектирую музеи.
— А у меня здесь, между прочим, одна ваша знакомая. Фанни Невилл.
Тем временем, другая моя знакомая, Клэр Стенсфилд, повернувшись ко мне изящной обнаженной спиной, стояла у балконной двери и созерцала раскинувшийся внизу Лос-Анджелес.
Клэр — здесь, Фанни — у султана. Соль и перец на мои свежие раны, ей-Богу!
— И какими судьбами? — Я постарался сформулировать вопрос как можно более неопределенно, дабы у Клэр не возникло подозрений.
— Ну, я просто предложил вашей подружке взять у меня интервью.
Больше всего на свете Фанни Невилл обожает две вещи: власть и фантазию — хорошо бы и то, и другое сразу, но в крайнем случае может удовольствоваться чем-либо одним. Я воплощал для нее фантазию. Познакомились мы года два назад в Нью-Йорке, когда она брала у меня интервью для журнала «Искусство в Америке». Я умею давать неплохие интервью, вернее, умел до того, как у меня поехала крыша и я на некоторое время вообще выпал из жизни.
Теперь я вроде бы вернулся, но по-прежнему бездельничаю, переключаюсь с одной замечательной женщины на другую, которые, кстати, будто сговорившись, в один голос твердят, что мне пора оторвать задницу от стула и заняться чем-нибудь серьезным.
— А нельзя ли с ним поговорить?
— С ним? Вы хотите сказать — с Фанни? Прошу.
Наступила пауза, затем она взяла трубку:
— Привет. Ты у Клэр?
— Да.
— Не знаю почему, но мне от этого всегда становится как-то… уютно, что ли. Интересно, а когда ты звонишь ей от меня, у тебя такой же голос?
— Да.
— Сволочь ты, Гарри. Ты почему мне не сказал, что султан хочет, чтобы ты построил ему музей?
— Потому что я отказался.
— Но ведь ты принял от него машину.
— Ну и что? Это же подарок.
— Ага, подарок. В сорок тысяч долларов.
— Он только что посулил мне еще одну.
— Да уж, слышала… — Она фыркнула, как ворчливая старая дева. — Приедешь ко мне ужинать?
— Ага.
Клэр обернулась. На фоне яркого солнца, бьющего ей в спину, ее нагота была как-то незаметна. Подойдя ко мне, она сделала быстрое движение ножкой, и телефон замолк. Не сразу я сообразил, что она сделала — выдернула вилку из розетки.
— Еще наговоришься, когда будете трахаться.
Перед тем как нанести визит Фанни и султану, я решил заехать на свою любимую автомойку в западном Голливуде. Голубые, что ее держат, обслуживают красиво и со вкусом.
Вообще мне лучше всего думается именно на автомойках. Почему-то. Несколько минут под сумасшедшими потоками воды среди мелькания желтых щеток, влияют на некую отдаленную, но очень важную часть моего мозга так, что из этого рукотворного шторма я выныриваю бодрым и полным свежих идей. Знаете «Андромеда-центр» note 5 — тот, что в Бирмингеме, в Англии? Который принес мне такую бешеную славу лет десять назад? Ну так вот, я придумал его как раз в автомойке. Помню, пялюсь я тогда на шуршащие полукружия, рисуемые на лобовом стекле дворниками моей машины, и уже вот-вот отключат насосы, как мне в голову вдруг ударяет та самая идея насчет взаимопересекающихся арок, ставших доминирующим элементом этого пользующегося заслуженной известностью здания.
Вот и сейчас я сидел в голливудской автомойке и наблюдал за тем, как мой новый «лотус» со всех сторон окатывают водяные струи. Знаменитость, которая совершенно не у дел. Дважды за свою жизнь я был разведен, моя первая супруга была буквально помешана на всевозможных диетах, а творческие способности ее проявлялись лишь в том, что она писала свое имя с двумя «д»: Анддреа. Она обожала заниматься любовью по утрам, а остаток дня посвящала нескончаемому нытью. Наш брак слишком затянулся, и, в конце концов, Анддреа ушла от меня к гораздо более приятному, чем я, человеку.
Меня же приятным никак не назовешь. От других я всегда жду хорошего отношения, но не испытываю ни малейшего желания платить тем же. К счастью, почти всю мою сознательную жизнь очень влиятельные люди постоянно называли меня гением, поэтому изрядная толика грубости, безразличия, да и просто дурных манер всегда сходила мне с рук. Кстати, совет: если когда-нибудь вам представится возможность осуществить одно-единственное желание, пожелайте, чтобы мир признал вас гением. Гениям дозволено буквально все. Пикассо, например, вообще был порядочной сволочью, Бетховен никогда не выносил за собой ночной горшок, а Фрэнк Ллойд Райт note 6 обирал своих клиентов и спонсоров почище любого вора. Но им все сходило с рук, поскольку они были «гениями». Может, конечно, они и были гениями, и я, возможно, тоже гений, но вот что я вам скажу: гений — это лодка, свободно носящаяся по волнам. Основная ваша задача состоит лишь в том, чтобы оказаться на борту— а уж все остальное приложится. Я, к примеру, никогда не корпел над проектами долгие месяцы и годы, придумывая, как должны выглядеть мои самые известные здания. Их формы всегда являлись мне из ниоткуда — оставалось только перенести их на бумагу. Поверьте, я вовсе не скромничаю. Идеи всегда врываются в окно подобно дуновениям ветерка, главное — уловить этот ветерок. Брак note 7 говорил: «Стиль человека— это в каком-то смысле его неспособность поступать иначе… Форма ваших мазков практически предопределена вашим физическим обликом». Он был совершенно прав. А все эти страдания, «мучения» над чистым листом бумаги или холстом — чушь собачья… Если мучаешься над своей работой, ты уже не гений. Да и вообще, любой, кто мучается, чтобы заработать на жизнь, просто идиот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});