Мистерии доктора Гора и другое… - Александр Половец

Александр Половец

Мистерии доктора Гора и другое…

Об авторе

Александр Половец, известный прозаик и публицист, автор восьми книг, член Союза писателей Москвы и Русского ПЕН-центра, родился в 1935 году в Москве.

Эмигрировал с сыном в США в 1976 году.

В прошлом — профессиональный издатель, первые несколько лет эмиграции он работал в американской рекламно-издательской фирме и одновременно, в 1977-м году, создал русское издательство «Альманах», выпустившее бестселлеры: первую на Западе русско-английскую двухтомную антологию анекдотов из России «Недозволенный смех», участвуя в её составлении, первым изданием «Центральный дом литераторов» Л.Халифа, рукопись которой автор нелегально вывез из СССР и «Русскую кухню в изгнании» П.Вайля и А.Гениса (впоследствии они многократно переиздавались с согласия авторов и в России), ряд других изданий.

В 1980 году, основав в Лос-Анджелесе газету «Панорама», ставшую вскоре самым популярным газетным еженедельником на русском языке в США, он на протяжении 20 лет, вплоть до 2000 года, оставался бессменным главным редактором и издателем «Панорамы», как и автором множества публикаций в ней.

Писательскую известность Александру Половцу принесли изданные в Америке книги «Беглый Рачихин и другие» (1987,1996), «И если мне суждено» (1993), «Для чего ты здесь…» (1995), «Такое время» (1997), «Все дни жизни» (2000), «Булат» (2001) и вышедшие в России однотомники: рассказы и повести «Мистерии доктора Гора» (2006) и сборник художественно-документальной прозы «БП. Между прошлым и будущим» (2008) с уникальными фотографиями из обширного архива писателя, существенная часть которого хранится теперь и в Российском Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ).

Александр Половец — Президент Американского культурного Фонда Булата Окуджавы, с которым он дружил многие годы.

Живет в Лос-Анджелесе.

«Курьёзная история… — неожиданно приобретает под пером Александра Половца булгаковское звучание, здесь дьявольщина соседствует с едкой сатирой»

«НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА»

Москва, ноябрь 2006 г

«…Собрание разрозненных по сюжетной композиции, но единых по высшему философскому замыслу, великолепно выписанных коротких новелл»

«ВЕСТНИК», вып. 163

США

«Александр Половец — писатель в литературе, обладающий пером собственным, ни у кого напрокат не взятым…»

Анатолий АЛЕКСИН

«…Книжка твоя совершенно достойна и искренна до шелушения крайней плоти над свечой».

Юз АЛЕШКОВСКИЙ

«Книга интересная. Отнесся к ней, как к стакану жуткой сивухи — залпом. Рачихин — личность тёмная. Или аффективная. Спасибо».

Игорь ГУБЕРМАН

«Три разных человека, три беглеца, три необычные судьбы оказались объединены обложками одной книги. И книгу эту, несомненно, с интересом прочтет и российский, и зарубежный читатель».

Владимир МАКСИМОВ

«„Сны Однопозова“ Александра Половца — собрание разрозненных по сюжетной композиции, но единых по высшему, философскому, замыслу великолепно выписанных коротких новелл. Дуальность мироздания, неподчинённость мира идеального миру материальному, и, наоборот, — таков лейтмотив всего цикла…»

Станислав ФУРТА

Татьяна Кузовлева. Мир, в котором пересекаются параллели

«Как причудливо тасуется колода. Кровь», — произнес, помнится, Воланд, задумчиво вглядываясь в булгаковскую героиню. Кровь, диктующая судьбу. Судьба, выхваченная цепким писательским взглядом. Время, споткнувшееся о страницу рукописи. И кровь, и судьба, и время — все это, срастаясь, становится компонентами единой мистерии, имя которой — Жизнь.

На страницах книги Александра Половца «Мистерии доктора Гора» (М., издательство «Зебра-Е», 2006) поначалу кажутся несовместимыми сплетения документального и художественного, реальности и фантазии, риска и обыденности, философии и гротеска. Вот и судьбы героев выстраиваются в неожиданном соседстве: три советских беглеца на Запад в 70–80 годы из страны, «строящей коммунизм»; интеллигентная, а потому и незаметная в громогласности и фальши этой не существующей ныне страны — жительница московской коммуналки Анна Семеновна Шарф; ну и еще — отмеченные близостью к иным измерениям или живущие в измерении сугубо собственном люди, населяющие странные сны некоего писателя Однопозова, а также не менее странные пациенты доктора Гора, поступки которых подчас вызывают изумление даже у автора…

«Главная песенка» — она была и у этих троих («Беглецы»), бежавших не от Родины, а от бесчеловечной системы, утвердившейся тут на многие десятилетия. А кто-то, может быть, и от себя. Выбраться «любой ценой, любым способом» — у каждого из них были свои надежды: удачно вписаться в незнакомую жизнь, или переломить судьбу в лучшую сторону, или обрести, наконец, полную свободу.

Владимир Рачихин, помощник известного режиссера Бондарчука, бежавший с киносъемок в Мексике и обратившийся за политическим убежищем к американским властям… Моряк Михаил Чернов… Олег Емельянов, мечтавший после побега стать первым русским, совершившим кругосветное путешествие на яхте. Трагично сложилась судьба первого, мало что известно о судьбах двух других. Прав оказался известный писатель Владимир Максимов, в свое время подведший своеобразный итог не только трем этим судьбам: «Сама по себе свобода не обязательно делает человека, обретшего ее, счастливым…».

А вот Анна Семеновна Шарф («Анна Семеновна») смогла и в несвободной стране сохранить внутреннюю свободу и достоинство (как там у Булгакова про колоду и кровь?). Ее спасали от одиночества книги, да еще на излете жизни привязанность к соседскому мальчику, в котором она разглядела что-то не видимое, не угаданное остальными: не случайно же он иногда чувствовал на себе ее внимательный взгляд. И ему, а не выпрашивающему у нее уникальный портрет Шаляпина уважаемому Бахрушинскому музею, «завещала» она свою главную ценность. Этот самый портрет с автографом ей, тогда петербургской барышне. Вряд ли она подозревала, что портрет этот однажды окажется на другом континенте, в архиве свято хранящего его Александра Половца. Поскольку тем мальчиком был он. «Причудливо тасуется колода»? О, еще как.

Из множества способов такой тасовки один был выбран писателем для того, чтобы, смешав явь и сны своих героев («Сны Однопозова»), явить нам случайность, непредсказуемость, предопределенность их (нашего, нашего с Вами, читатель!) существования, предостеречь от одушевления неодушевляемого, от преодоления хрупкой грани между былью и небылью (ах, как тянет иногда за нее!), переступив которую можно бесследно сгинуть, исчезнуть навсегда там, куда один только шаг с балкона или где загодя нацелен на нас дребезжащий по рельсам трамвай… Но и по эту сторону жизненной грани происходит немало поразительного, как в давшем название книге цикле мистических рассказов «Мистерии и злодейства доктора Гора».

Но самое удивительное, пожалуй, вот в чем: параллельные линии всех судеб, пронизавших повествование, вопреки всему, — пересекаются. И сходятся они именно в Вас, читатель. В Вас, перевернувшем последнюю страницу. В Вашем мире. Там, где продолжает причудливо тасоваться прошлое, настоящее и будущее и где кровь диктует свои права на Вашу судьбу.

Часть 1

Беглецы

Через пропасть в два прыжка[1]

Предисловие В.Максимова

Я гостил в Америке. Собираясь в дорогу — из Нью-Йорка в другой конец континента — я запасся самой разной литературой — путь предстоял дальний, и одних пейзажей, чтобы не опухнуть от скуки, мне бы явно не хватило. Среди увесистой кучи печатной продукции, которой снабдил меня нью-йоркский издатель Габриэль Валк, оказались и гранки книги, составленной из очерков редактора калифорнийского еженедельника «Панорама» Александра Половца — и его документальной повести.

Честно говоря, к газетному чтению я отношусь с некоторым предубеждением, и потому знакомиться с содержанием этой стопки листков не спешил, приберегая их на самый конец дороги. А жаль!

С первых же строк меня по-настоящему захватило ощущение реальности, возникающее при знакомстве с героями книги — в каждой ее части отчетливо сквозило желание автора избежать лукавого соблазна сыграть на «выигрышной» теме, увлечь читателя авантюрной стороной событий, оставив в стороне от его внимания подлинную суть происходящего. И мне кажется, жанр, выбранный им, вполне оправдан. Практически, автор как бы и не вмешивается в исповедь своих героев, лишь слегка и к тому же (не могу удержаться, чтобы не отметить этого!) мастерски направляя их собственные рассказы в берега стройной литературной формы — чтобы не дать им, как у нас говорят, растечься по древу.