А у нас во дворе… Повести и рассказы - Альфия Камалова

А у нас во дворе…

Повести и рассказы

Альфия Камалова

© Альфия Камалова, 2017

ISBN 978-5-4483-6572-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повести

А у нас во дворе…

Выходя из подъезда, Алина толкнула тяжелую металлическую дверь и поняла, что ударила ею кого-то снаружи.

– Ой, извините! – с сожалением пробормотала она, увидев, как парень с большой корзиной яблок дернулся назад, а яблоки его посыпались и раскатились по асфальту.

Алина бросилась их подбирать и складывать обратно в корзину.

– Да, оставь! Они же битые и уже не годятся для продажи! – остановил ее как будто знакомый голос. Рыжеволосая девушка стояла около старенькой легковушки советских времен с открытым багажником, из которого выглядывали желтые тыквы и зеленые кабачки-цукини.

– Танька! – расцвела изумленной улыбкой Алина и кинулась обнимать подругу детских лет. – Лет шесть тебя не видела. – Твой? – кивнула она в сторону входных дверей, имея ввиду парня с яблоками.

Таня утвердительно качнула головой:

– Приехали вот из Челябинска! Мы там живем! Бабуле помогаем с уборкой урожая на даче, – сказала она, закрывая крышку багажника. – Я слышала, ты в Питере сейчас?

– Да, в журнале работаю корреспондентом. А ты?

Таня засмеялась:

– Домохозяйка я, обеды готовлю, ползунки стираю. Младшему скоро годик, ходить уже пытается. С ним счас бабуля нянчится. А старший… – подруга детства завертела головой, оглядывая двор. – Егорка! Брось сейчас же! Кому говорят: брось! Это бродячая кошка!

Возле мусорных баков стоял чумазый рыжий мальчуган лет пяти и жимкал серую кошку, которая, издав пронзительный взвизг, вырвалась из его рук и шмыгнула под легковушку. Мальчишка сначала присел возле машины, а затем и вовсе лег на асфальт, чтоб под тенью грязного брюха советской «копейки» разглядеть затаившуюся там кошку. Татьяна, подскочила, ухватила сына за подмышки, поставила его на ноги, отряхнула от пыли одежду и в сердцах шлепнула его по мягкому месту.

– Глаз да глаз за ним! Не углядишь, куда-нибудь да вляпается! Вот смотри, – она показала тыльную сторону Егоркиной ладошки, – видишь след от лишая, недавно вывела… От такой же бродяжки подцепил.

– Да, погоди ты, не кипешуй! Кошечка вполне ничего, чистенькая! Может, она домашняя? – попыталась успокоить Алина Таню.

– Как же! Будет тебе домашняя по помойке шастать в поиске пищи?

– А здесь ничего не изменилось со времен нашего детства, да? – сказала Алина, оглядывая двор. – Все та же березка на углу дома, все та же сцена и лавочки, лужайка с раскрашенными гномиками… Вот только теннисный стол почему-то убрали. А вон площадка, на которой мы в футбол с дворовыми пацанами гоняли, помнишь?

– Да… Отчаянная я тогда была! А вот на этом самом месте, прямо под твоими окнами, мы с Леркой стояли и кричали тебе: «Али-на-а!» Кажется, что только вчера это было! А уже десять лет пролетело!

– Алина-а-а! – зов с улицы врывается в открытую форточку. Алинка, торопливо прикрыв бегущую из крана воду и на бегу хлопая себя по бокам мокрыми руками, выскакивает на балкон.

– Выйдешь? – румяная щекастая Лера, щурясь от солнца, задирает к ней белокожее лицо, которое даже летом загар не берет.

Девчонки со двора мало-помалу собираются. Вот одна, торопливо одергивая платье, выскакивает из подъезда и крутит головой, кого-то выискивая глазами. Легонько подбрасывая мяч, не спеша, приближается другая.

Улицу Алинка обожает, и жизнь двора переживает пылко, со страстью, а как же иначе, ведь все, что нынче происходит, все внове, все впервые… Вот и сегодня, с утра переделала дела, которые мама с нее требует – час за книжкой, час за пианино – затем согрела себе обед, помыла посуду и – тут же выпорхнула во двор.

Подружки уже заждались возле подъезда. Сидят себе стайкой на низкой металлической оградке в тени тополя – и шушукаются, и хохочут. Громче всех заливается Танька: «Да он же все глаза обмозолил об тебя!» – театрально, как артистка на сцене, выкрикивает она. Слова ее долетают до третьего этажа, где на балконе развешивает белье соседка тетя Шура.

– Де-е-вочки! Весь дом уже знает ваши секреты! – с осуждением качает она головой. – Валерия! Нельзя об этом так громко кричать, – проникновенно обращается она не к той, которая, трещит, как сорока, а к той, которая, по ее мнению, самая авторитетная и может других образумить.

– Тетя Шур! Вы меня с кем-то спутали. Вот я как раз сижу и молчу! – сердито отзывается Лерка. – Если не видите, очки надевайте!

– Вот уж кому не позавидуешь, кто внизу живет, – вполголоса ворчит уже про себя тетя Шура. – До полночи у их под окнами хиханьки да хаханьки… Мало им шума да визга, еще и парней со двора приваживают. Повадились тут сходняки устраивать! Что ни вечер – опять капелла у подъезда гогочет…

«Что касается нижних этажей, вот они-то как раз не возникают! Из недовольных – тетя Шура одна и «крысится» на нас. Однажды в сердцах (наверно, сын у ней опять до чертиков надрался) она нам такое выдала! – ну мрак какой-то: «Шлюхины, – говорит – вы дети…». Все наши девчонки покоробились тогда: во-первых, кроме нас, тут есть кое-кто похлеще; во-вторых, самое страшное преступление, которое мы совершили – это спички жгли в подъезде, чтобы все подумали, что мы курим. Это Лерке в башку втемяшилась такая дурь, временами ее так и подмывает похулиганить… А еще – надпись появилась новая на белой стене красным фломиком – «Антон + Лера», кстати, она единственная среди многочисленных вариаций на тему «Лось + Неля». И эта новая – разумеется – Леркиных рук дело.

А то, что соседка тогда брякнула – поклеп полнейший – причем невтемачный по всем параметрам! Все в доме знали, что мы не шалавы какие-нибудь. И родители у нас – приличные и уважаемые люди. Дело даже не в том, что тетя Шура вдруг засомневалась в порядочности наших мам, просто она горячку спорола тогда; так бывает, когда человек сильно не в духе: может, у нее сын последние деньги пропил или давление подскочило… А в хорошем настроении, можно сказать, она даже любит нас. В детстве, помню, все конфетками подкармливала да по головкам гладила. Да и сейчас, пройдешь мимо нее, а она умиляется.

– Как время-то летит! – говорит она. – Давно ли в пеленках лежали?… В суете и не углядишь, как жизнь промелькнет… Одна пора прошла, другая пришла… Глядишь, а девчушки-то уже и не соплюшки, заневестились – на загляденье всем!»

Да уж, «пришла пора»… Еще недавно Алинка терпеть не могла, когда ее одноклассницы только о пацанах и базарили, как будто других интересов нет… Но потом как-то так получилось, что она и сама стала такой… То ли оттого, что мальчишки стали на нее внимание обращать… Или нет…

Это случилось в тот день, когда они с Леркой стояли на лестничной площадке, и Алина зачитывала ей с листка арию из модной рок-оперы «Нотр-Дам де Пари». А потом она как-то резко обернулась и… – глаза в глаза – встретилась взглядом с парнем из соседнего дома – Юркой Селезневым. С тех пор это стало, как необходимость, как праздник, хоть один раз в день увидеться, заглянуть в глаза и… ошалеть от счастья! (Непонятно, что с ней происходило, точно радость в крови закипала). Юрка этот еще раньше ей нравился, но одновременно с ним… и его друг Антон тоже производил впечатление. Но после того случая в подъезде к Антону она почему-то утратила интерес…

«Между прочим, эта бацилла заразила всех. Девчонки совсем запутались, не знают, кого и выбрать в объект своей любви. Лерка, например, никак не могла в себе самой разобраться, понять не могла, в кого из троих знакомых пацанов она влюблена. Так и любила того, кто ей чаще на глаза попадался. А чаще других попадался почему-то Антон Гончаров… А после того, как я на Селезнева, переключилась, Лерка так вовсе на Тохе зациклилась. Для этого, кстати, есть ряд причин: во- первых, Антон – самый взрослый из дворовых ребят, ему семнадцать лет, он закончил ПТУ, и осенью его в армию заберут; во-вторых, он – самый вежливый из всех мальчишек во дворе: не дразнит, не гоняет девчонок и не дерется.

Раньше в подвижные игры было весело играть. А нынешним летом все переменилось – ну мрак какой-то: на уме одни мальчишки, и все шушуканья на одну и ту же тему: кто на кого сколько раз поглядел.

– Девчонки, если Антон на меня посмотрит, вы мне об этом говорите, ладно, а то я сама могу и не заметить, – так Лерка нас обычно просит, и вид у нее при этом очень даже деловитый.

А когда появляется Антон, она пялится на него изо всех сил, лупится во все свои шары. Она думает, что этот прием так вот сразу безотказно и подействует на избранника. Нелька ее этому научила… Нелька говорит, что смотреть надо сильно, не отрываясь, и тогда он точно влюбится. Это она знает из собственного опыта: «Я на Лося так смотрела, и он в меня втюрился». А Нельке надо верить, потому что все мальчишки двора только за ней и бегают и, вообще, любой из них теряет голову, если Нелька обратит на него свой лучезарный взгляд. Это точно.