Российский колокол №3-4 2015 - Коллектив авторов

Журнал «Российский колокол» № 3–4 2015

Слово редактора

О различии между молодым и более взрослым поколениями писали еще Платон, Аристотель и другие древнегреческие философы. Но даже те, кто не знаком с их трудами, точно знают по школьной программе «Отцы и дети» Ивана Тургенева. В литературе есть множество примеров описания этой нескончаемой борьбы.

А не бессмысленна ли эта борьба? «Все новое лучше старого, даже если старое – лучше нового» – гласит народная мудрость. Просто у более молодого поколения больше времени и сил отстаивать свои права, когда у более взрослого есть статус и мудрость.

Причина конфликта банальна – новое поколение всегда приносит с собой новые идеалы. Помните Владимира Маяковского – «Сбросим Пушкина с корабля современности», или не такой далекий пример с рок-музыкой. Рождаются и вырастают дети и несут в мир свою идеологию.

Молодым писателям также нелегко «вклиниться» в литературный мир, ведь его создало предыдущее поколение. Оно обязательно захочет видеть в неофитах свое «отражение». И вот уже новоявленный поэт или прозаик, как бы талантлив он ни был, идет грустный и подавленный с приема у мэтра.

Конечно, история знает исключения, и их немало. Вот только большинству приходится «выгрызать» себе дорогу в литературный мир, прорубать ее, подобно принцу из «Спящей красавицы» заросли диких растений на пути к замку принцессы.

И это хорошо. Потому что в этой борьбе закаляется характер, а произведения насыщаются зрелой истиной. Ведь и предыдущее, «взрослое» поколение в свое время действовало так же.

На страницах нашего журнала вы найдете представителей разных писательских поколений. Вы увидите, что талант всегда найдет дорогу.

Приятного чтения!

Юлия Поселеннова,

шеф-редактор журнала «Российский колокол».

Современная поэзия

Виктор Пеленягрэ

Виктор Пеленягрэ – культовая фигура русского арьергарда. Основоположник и лидер литературного направления, получившего название куртуазный маньеризм. Автор скандальных поэтических мистификаций – от древнеримского поэта Лукана до непристойного Ивана Баркова. Самая знаменитая из них – «Эротические танки» (1991) средневекового японца Рубоко – разошлась баснословным для современной поэзии тиражом в 300 000 экземпляров, затем неоднократно переиздавалась в Старом и Новом свете. Песни Виктора Пеленягрэ исполняют практически все звезды российской эстрады, они стали музыкальной основой многочисленных фильмов и театральных постановок. На его счету – в алфавитном порядке – целый ряд всенародных суперхитов от «Акапулько» до «Я вышла на Пикадилли». Теперь без его имени не обходится ни одна солидная антология. Лауреат знаковых музыкальных и литературных премий. Произведения поэта переведены на многие языки мира.

Как упоительны в России вечера

Как упоительны в России вечера!Любовь, шампанское, закаты, переулки…Ах, лето красное! Забавы и прогулки,Как упоительны в России вечера!Балы. Красавицы. Гвардейцы. Юнкера.И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.Любовь, шампанское, закаты, переулки.Как упоительны в России вечера!

Как упоительны в России вечера!В закатном блеске пламенеет снова лето.И только небо в голубых глазах поэта.Как упоительны в России вечера!Пусть слава – дым, пускай любовь – игра.Ну, что тебе мои порывы и объятья.На том и этом свете буду вспоминать я,Как упоительны в России вечера…

Женщина у зеркала

Ах, кружевница! ах, шалунья, ах,В прозрачных ослепительных чулках.Пускай меня рассудок не оставит,Когда она на цыпочках впотьмахУ зеркала мгновенно их поправит.……………………………………………Так ты все видел? Ах, негодник… Ах!

Белый танец

С тобой ли танцевал,Вальсировал так славноИ в губы целовалЕще совсем недавно.Всё стрелы я пускал.Мелькнули и пропали.Ах, если бы я знал,Куда они попали!В объятьях, как змея,Без устали кружилась,Где из-под ног земляВзяла и отделилась.А то, что я шептал,Не спели б менестрели.И так дотанцевалЯ до твоей постели…

Задолго до зимы

Из подъездов тянуло прохладой,Нерушимой несло стариной,И вставал за чугунной оградойЛунный шар теневой стороной.

Откажусь ли от здешней свободы,Что врезалась на всех парусах,Сотрясая небесные своды,Я забудусь в ночных поездах.

Ветер странствий мотался, неистов,И вдогон, все на свете круша,Как смертельный удар каратиста,Вдруг из тела рванулась душа.

С той поры я живу как попало,Полыхая высоким огнем,Будто разума мне недосталоПомышлять на земле о земном.

На задворках родной СалтыковкиПо колено любые моря.Я продрог под крылом остановки,Пропадая ни свет ни заря

Кто окликнул во мне домочадца?Я ладони над миром сведу.Надоело по свету шататьсяИ пугаться себя на свету.

Дым и пепел

Рассекая декольте и фраки,Я вдыхаю тонкий дым сигар.Вновь пылают розы в полумракеИ встает за окнами кошмар.Но под рокот жалобной гитарыЧто случится на моем веку,Серый пепел скрюченной сигары,Брошенные розы на снегу…

Изабелла

Как весело и как легкоНесла ты молодое тело!В бокалах пенилось клико,И таял возглас: «Изабелла!»

Походка легкая твояБогам сулила наслажденье,Когда с восторгом слушал яВ ней заключенное биенье.

Ты бросила случайный взгляд,А я застыл остолбенело.И сердце билось невпопад:Я твой навеки, Изабелла!

Луна. Безветрие. Покой.Но сколько грации и лени!Под платьем трепетной рукойЯ гладил сжатые колени.

Вокруг меня цвели сады,Где изнывали от желаньяИ страсти пряные плодыИ женщин душные лобзанья.

В непогоду

Лежишь, как будто в забытьи,Моим движеньям подчиняясь,А я шепчу слова любви,Губами губ твоих касаясь.А мне бы умереть любяВ безумной неге упоенья,Когда приходишь ты в себяИ снова жаждешь наслажденья!

Запоздалый аргумент

Тебе все доказательства – как дым.Я верен был. Так в чем же признаваться,И что мне слухи, если разобраться,Как будто мы себе принадлежим.Все вижу я, все помню! ВоздадимБылому чувству, прежде чем расстаться.Я больше не намерен унижаться.Прошло сто лет. Я стал совсем другим.Ах, Наденька! Ужели все напрасно?В любви я споры вел с самой судьбой,Когда свобода обернулась адом.Ты ищешь доказательства? Прекрасно!Всех женщин, что стонали подо мной,Затмила ты своим холодным взглядом.

Клятвы

Клялась ты до гробаЛюбить подлеца.Как славно мы обаПошли до конца!

Раздевшись, зазнобаСмутилась на миг,Я клялся – до гроба.Приник и отник.

Добившись сближенья,Я взял и сплясал.Нас миг наслажденьяНавеки связал.

Смотреть надо в оба,Не так ли, сестра?Клялась ты – до гроба,Всю ночь до утра

Как поздно

Как ты раздевалась поспешноКак ласково руки встречалисьКак сброшено платье небрежноКак взоры твои преклонялисьКак пели небесные хорыКак груди твои колыхалисьКак плавно текли разговорыКак сладко они обрывалисьКак бредил я в ласках нескромныхКак поздно я главное понялКак много их, пылких и томныхКак долго об этом я помнил…

Словеса

Ты в пурпур нег ее облек,Ее уста замкнул устами.Ты бог, ты царь, ты человек,Растлил ей разум словесами.Не так ли птицы в майский деньВозносят пение и свистыИ, парами сбиваясь в тень,Живят вертепы каменисты.Ты прямо в сердце льешь лучиИ прохлаждаешь тем от зноя.Ревет Флегей, погибла Троя,Я вся горю… Молчи, молчи!

На ущербе

Когда негнущимися пальцамисниму сюртук я, молью траченный,Уж если не в гостиной шелковой,так в экипаже городском.Раздевшись, я моложе выгляжуу ног любовницы из Гатчины.Мне нравится ее преследоватьс надменно-каменным лицом.

Когда бы воспарить мне соколомнад гладким телом беломраморнымИ, пламенея поцелуями,исследовать изгиб колен.

Мы в ласках медленно сближаемся,как будто бы в театре камерном,А голова все так же кружитсяот этих непристойных сцен.

В большом и неуютном номеремы с ней воркуем, словно голуби,В постель нам подаются устрицы,форель, шампанское во льду.Когда же чувства разгораются,глаза темнее темной проруби.А мне б уснуть – и не проснуться,целуя эту красоту.

За окнами закат смеркается,давно до донышка все выпито.Над Гатчиной в саду запущенномне умолкают соловьи.С тех пор в глаза ее бесстыжиетак много жадных взоров кинуто!Она все так же ослепительнав бессонном зареве любви.

Сонет,