Для Вселенского добра - Валерий Скоров

Валерий Васильевич Скоров

Для Вселенского добра

Стихотворения

Издание осуществлено на средства вдовы поэта Людмилы Ивановны Михайловой

В оформлении обложки использована картина А. Маслова «Нева и Сенат»

© Валерий Скоров, 2016.

© Центр современной литературы и книги на Васильевском, 2016

Предисловие

Ровно десять лет назад, в 1991-м, за океаном, в Соединённых Штатах, вышел в свет сборник стихов, песен, романсов разных лет (как значится на титульном листе) «Равиния» Валерия Скорова.

Валерий Скорописцев, избравший себе (должно быть, потому, что в Новом Свете труднопроизносимы наши долгие, старинные фамилии, – а его фамилия, исконно русская, восходит едва ли не к XVI веку) псевдоним Скоров, был многосторонне одарен. Уровень его поэтического дара может оценить любой, заглянув в «Равинию» – первое репрезентативное собрание его произведений, предваренное несколькими более чем скромными брошюрами СТИХОВ и тремя-четырьмя аудиокассетами. Он проявил себя, как это всё чаще встречается в наши дни, не только поэтом, но и бардом, задушевно исполнял под гитару свои и чужие произведения. Лишь немногим известно, что он и прекрасно рисовал, и писал маслом… Настоящий сборник – «Откровение», как озаглавил его сам автор, – лишь подтверждает, что от нас безвременно ушёл человек незаурядный и, возможно, не вполне оцененный при жизни современниками как в России, так и в Америке.

Книги, как известно, живут своей собственной судьбой. «Равинии», ныне уже разошедшейся по свету, нашедшей своего читателя и почитателя, суждено сохраниться не только в главных национальных библиотеках России и Америки, но и в наших скромных частных книжных собраниях. Теперь рядом с ней на книжные полки любителей и ценителей русской поэзии встанет второй представительный сборник произведений этого автора.

Знакомым с его творчеством, да и просто его друзьям, быть может, захочется здесь поправить меня: как это – второй? Ведь перед нами – уже третья его книга. Но я позволю себе такое возражение, на мой взгляд, существенное для творческого пути Валерия Скорова.

Ни к чему была ему, русскому поэту, заокеанская Америка. Его жене – да, его сыну – да, но он чувствовал себя там чуждым всему окружающему, неприкаянным, а свой талант – невостребованным. Правда, американская свобода (или – для него – американская духовная безысходность?) подвигла его на десяток-другой первоклассных стихов – вы найдёте их и в «Равинии», и в нынешнем сборнике, первую часть которого составляют стихи, написанные в Чикаго, а вторую – в России. Но вместе с тем – на сочинение многостраничной поэмы, однако… на тему специфическую. Поэма, озаглавленная автором «Сексо», вышла в свет в Чикаго в 1986 году (то есть ещё до «Равинии»), сразу в двух вариантах – более откровенном («жёсткое порно», как говорят в Америке) для читателей-мужчин и смягчённом («мягкое порно») – для читательниц, будто они тоже заинтересуются произведением данного жанра. Получив от автора желтый (тут не надо усматривать иносказания: таким был цвет обложки) томик «Сексо», я, признаться, подумал: эта поэма – то, что называется «уход от окружающей действительности», причём уход, мягко говоря, в эротику, то есть по пути наименьшего сопротивления, и в то же время как бы вызов окружающему обществу.

На счастье, Валерий продолжал писать и прекрасные лирические стихи, чему свидетельство, повторю, выход несколькими годами спустя «Равинии» и создание нового лирического цикла, благодаря возвращению автора в Россию.

В хорошее или плохое для родины время он вернулся домой – не столь важно для творческой личности. В «хорошее» ли время вернулся Агнивцев или, скажем, Вертинский?

Никто, полагаю, подобных вопросов всерьёз не задает. Так или иначе, Валерию Скорову суждено было прожить еще почти десять лет – в родном Петербурге и в псковской деревеньке Блынки, где он приобрел избушку и написал многие лучшие свои вещи… Его ожидал восторженный прием, он выступал в самых разных аудиториях и, по-видимому, чувствовал себя счастливым.

Между тем, его друзья и соратники по «поэтическому цеху» в эти годы уходили из жизни один за другим. Трагически погиб Александр Алон, израильский бард, писавший и певший по-русски, причем судьбе было угодно, чтобы погиб он от руки случайно попавшегося на его пути негодяя в «благословенной Америке». Безвременно умер, совсем недавно, Лёня Усвяцов, которому Валерий посвятил несколько лет назад прочувствованное и в чём-то пророческое стихотворение. Многие стихи Валерия Скорова пронизаны скорбью по рано ушедшему из жизни Высоцкому. Быть может, в самом деле такова судьба особо одаренных: они долго не задерживаются на этом свете…

Самого Валерия безжалостная, по сути неизлечимая болезнь настигла в конце девяностых. Еще каких-нибудь два года назад он был полон творческих планов, при том, что мотив обречённости издавна присутствовал в его поэтических строках. Мы с ним обсуждали его новые стихи, вошедшие теперь в «Откровение», некоторые из них я критиковал, предлагая необходимые, на мой взгляд, поправки. Иные же вообще полагал неудавшимися, недостойными войти в сборник. В конечном счете они – в общем около двадцати стихотворений – остались за пределами «Откровения». Я счел себя вправе так поступить, потому что еще в восьмидесятых, задолго до выхода сборника «Равиния», был привлечен автором к его подготовке, и по выходе «Равинии» в свет он надписал мне на подаренном экземпляре: «Спасибо за науку», – приняв, впрочем, далеко не все из моих советов и поправок.

Тем более я должен быть осторожен, внося очень, впрочем, немногие и по существу мелкие редакционные поправки в тексты «Откровения», либо отказывая отдельным стихотворениям в праве фигурировать в составе творческого наследия поэта. Быть может, в случае параллельных изданий или переизданий кто-то рассудит иначе, для меня же главным критерием и при жизни автора, и сегодня было доброе имя поэта.

Повторю: я действовал по отношению к его наследию предельно бережно. Случаев собственно редакторской правки могу насчитать от силы пять-шесть, а из рукописи, насчитывавшей чуть более сотни стихотворений, в печатный текст «Откровения» вошло около восьмидесяти – отсев более чем снисходительный.

По старинному и трогательному русскому поверью, блаженны те, кто уходят рано, их возлюбил и взыскал Своей благодатью Господь.

А стихам Валерия Скорова, верю, суждена долгая жизнь. Знаю, что и этот его сборник, подобно «Равинии», получит заслуженное признание на родине и за ее пределами.

Иосиф Косинский

Санкт-Петербург, август 2001

Чужая речь

Дорожная

Ковылём нас, брат, гоняетОдурелая судьба,Сердце наше замирает,Не для нас уже гульба.

Ждут нас страхи за порогом,Боль, обиды и труды,Ой, ты, дальняя дорога,Незнакомые мосты!..

Перекати-поле, перекати-полеБез корней, но на просторе.Перекати-поле, перекати-полеВсё ж на воле.

Растрясутся наши бричкиПо ухабам кочевым,Перепутаем привычки,Позабудем отчий дом.

Колокольчики Валдая,Запоздалая слеза,На дороге пыль чужаяЕст усталые глаза.

Перекати-поле, перекати-полеБез корней, но на просторе.Перекати-поле, перекати-полеВсё ж на воле.

Дом родной нам не был домом,А чужой – какой же дом?И соринкой невесомойМы по времени плывём.

Звёзды в небе, угасая,Оставляют долгий свет,Наша бричка кочеваяНа Земле оставит след.

Перекати-поле, перекати-полеБез корней, но на просторе.Перекати-поле, перекати-полеВсё ж на воле.

1980 г., Чикаго

«Не оставляй меня, мой друг…»

Не оставляй меня, мой друг,Она пройдет, твоя усталость…Как много на земле разлук,Как мало верности осталось!

Не оставляй меня, мой друг,Не уноси тепла и ласки,Как много в этом мире мук,Как мало радости и сказки.

Не оставляй меня, мой друг,Дни нашей близости вернутся,Когда объятья наших рукУже вовек не разомкнутся…

Не оставляй меня, мой друг,Не оставляй, мой друг!..

1980 г.

Дачный поселок

Последнее я помню лето,Печально, радостно, тепло,Земля за день насквозь прогрета,И в темень яркое окно.

Залив, как добрый зверь, вздыхает,Тихи прибрежные пески,Костер лениво догорает,И пляшут в волнах огоньки.

Наш дачный маленький поселокВчера измучила жара,И он заснул под тенью ёлокВ прохладе ночи до утра.

А завтра только луч коснётсяЖелезных островерхих крыш,Посёлок радостно проснётся,Живой и свежий, как малыш.

И выбегут все наши дети,Все наши кошки и щенки,И рыбаки уложат сети,И наши дрогнут поплавки.

Иль в лес пойдём через дорогу,Черники… сизые кусты,Грибов в бору пока не много,Но мы вернёмся не пусты.

И день лениво догорал,Лениво, как и наш костёр,И ничего-то он не знал,Что он совсем от нас ушёл.

Метель