Нежная добыча - Пол Боулз

Пол Боулз

Нежная добыча

У воды

Тающий снег капал с балконов. Люди сновали по улочке, насквозь пропахшей жареной рыбой. То и дело с высоты налетал аист, волоча под собой палки ног. За стенами лавки, где работал и жил юный Амар, день и ночь скрежетали патефоны. Снег в городе убирали нечасто, а на этой улочке — и вообще никогда. Сугробы росли всю зиму, громоздились перед каждой лавкой.

Но сейчас был конец зимы; солнце стало теплее. Приближалась весна — смущать сердца и растапливать снег. Амар, один в целом мире, понял, что настала пора съездить в соседний город — отец рассказывал, там живет какая-то родня.

Ранним утром он пошел на станцию. Было еще темно, и не успел он допить горячий кофе, подъехал пустой автобус. Дорога все время вилась среди гор.

В другой город он приехал уже затемно. Снег на улицах здесь лежал глубже и было холоднее. На такое Амар не рассчитывал, потому что этого не хотел, и разозлился, когда, уходя с автобусной станции, пришлось поплотнее закутаться в бурнус. Городишко неприветливый — это Амар понял с первой минуты. Мужчины брели с опущенными головами, а если неосторожно задевали прохожего, даже не смотрели на него. Только на главной улице каждые несколько метров встречались дуговые фонари, а иного освещения, похоже, не было, и разбегающиеся в обе стороны переулки тонули в кромешной черноте; стоило какой-нибудь фигуре в белом туда свернуть, и она тотчас исчезала.

— Скверное место, — пробурчал Амар. Он гордился, что приехал из города побольше и получше, но к его удовольствию примешивалось беспокойство: в этом неприютном месте ему предстояло провести ночь. До утра он даже не стал пытаться разыскивать родню и отправился искать какой-нибудь фондук или баню, где можно было бы проспать до рассвета.

Совсем немного впереди все уличное освещение заканчивалось. Дальше улица, похоже, срывалась вниз и терялась во мраке. Под ногами лежал сплошь глубокий снег, не расчищенный и пятнами, как возле автобусной станции. Амар сложил губы трубочкой и выдохнул облачка пара. Перейдя в неосвещенный квартал, он услышал вялое треньканье уда. Музыка неслась из дверей слева. Амар постоял, послушал. К дверям с другой стороны подошел кто-то еще и спросил, очевидно, человека с удом, «не слишком ли поздно».

— Нет, — ответил музыкант и взял еще несколько нот.

Амар тоже подошел к двери.

— Время пока есть? — спросил он.

— Да.

Он шагнул внутрь. Света не было, но в лицо ему дохнуло теплым воздухом из коридора справа. Амар двинулся вперед, ведя ладонью по сырой стене. Вскоре он оказался в большой тусклой комнате с плиточным полом. Тут и там, по-разному изогнувшись, лежали фигуры спящих, завернутые в серые одеяла. В дальнем углу группа полуодетых мужчин сидела возле горящей жаровни — они пили чай, вполголоса разговаривали. Амар медленно подошел к ним, стараясь не наступить на спящих.

Воздух был удушающе теплым и влажным.

— Где тут баня?

— Там, внизу, — ответил один, даже не подняв головы. Он махнул на темный угол слева. И точно — теперь Амар поразмыслил, и ему показалось, что теплый воздух идет именно оттуда. Юноша перешел в темный угол, разделся и, оставив аккуратную стопку одежды на клочке циновки, пошел навстречу теплу. Угораздило же явиться в этот город на ночь глядя, думал он и гадал, не умыкнут ли у него оставленную без присмотра одежду. Деньги он носил на шее, в кожаном кисете на шнурке. Незаметно коснувшись кисета под самым подбородком, он обернулся еще раз на свою одежду. Похоже, никто не заметил, как он разделся. Он двинулся дальше. Не подобает выглядеть слишком недоверчивым. Еще втянут в какую-нибудь свару, и тогда ему точно несдобровать.

Какой-то мальчуган выскочил к нему из темноты и позвал:

— Иди за мной, сиди, я отведу тебя в баню. — Малец был донельзя чумаз и оборван и больше походил на карлика, чем на ребенка. Показывая дорогу вниз по скользким теплым ступеням в темноте, он тараторил: — Захочешь чаю, кликнешь Брахима? Ты не здешний. У тебя денег много.

Амар оборвал его:

— Получишь монеты, когда разбудишь меня утром. Не сегодня.

— Но сиди, мне в большую комнату нельзя. Я стою в дверях и провожаю господ в баню. Потом иду назад к дверям. Я не смогу тебя разбудить.

— Я лягу поближе к двери. Там и теплее.

— Лазраг рассердится, и случится страшное. Я никогда не вернусь домой, а если вернусь, стану птицей, и родители меня не узнают. Лазраг так умеет, если сердится.

— Лазраг?

— Тут его место. Ты его увидишь. Он никогда не выходит. А если выйдет, солнце спалит его в один миг, как солому в костре. Так и повалится на улице обгорелый, если ступит за порог. Он и родился здесь, в этой пещере.

Амар не очень вслушивался в болтовню мальчишки. Они спускались по мокрому каменному скату, медленно ставя в темноте одну ногу за другой, опасливо шаря по грубой стене. Впереди уже слышались плеск воды и голоса.

— Странный какой хаммам, — сказал Амар. — И пруд с водой есть?

— Пруд! Ты никогда не слыхал о Лазраговой пещере? Она без конца и края, и вся из глубокой теплой воды.

Пока малец говорил, они вышли на каменный балкон в нескольких метрах над краем огромной чаши, освещенной где-то под ними двумя голыми электрическими лампочками, — она тянулась сквозь сумрак куда-то в кромешную тьму. Части крыши свисали, «как серые сосульки», подумал Амар, озираясь в изумлении. Но здесь, внизу было очень тепло. Над водой, все время подымаясь космами к скальному потолку, висела легкая пелена пара. Человек, с которого лилась вода, пробежал мимо и нырнул. Еще кто-то плавал на свету, поближе к лампам, не удаляясь во мрак. Всплески и крики неистово раскатывались под низким сводом.

Амар плавал не очень. Он повернулся было спросить у мальца: «Тут глубоко?» — но тот уже исчез наверху. Амар отступил и прислонился к каменной стене. Справа стоял низкий стульчик, и в неверном свете юноше показалось, что где-то рядом виднеется крошечная фигура. Несколько минут он наблюдал за купальщиками. Стоявшие у кромки воды старательно себя намыливали; те, что были уже в воде, плавали туда-сюда в небольшом кругу под лампами. Неожиданно совсем рядом раздался низкий голос. Амар опустил голову и услышал:

— Ты кто?

Голова у существа была огромная, тело маленькое, а рук и ног не было вовсе. Внизу туловище заканчивалось двумя кусками плоти, похожими на ласты. Из плеч торчали короткие клешни. Существо было мужчиной, и оно смотрело на него с пола, где расположилось отдохнуть.

— Ты кто? — повторило оно; тон был неприкрыто враждебным.

Амар помялся.

— Я пришел искупаться и переночевать, — наконец сказал он.

— Кто разрешил?

— Человек при входе.

— Убирайся. Я тебя не знаю.

Амара захлестнул гнев. Он брезгливо посмотрел вниз на малютку и шагнул в сторону, поближе к тем, кто мылся у края воды. Но существо оказалось проворнее, оно кинулось по полу и преградило ему путь, а потом приподнялось и заговорило:

— Думаешь, тебе можно тут купаться, если я велел тебе убираться вон? — Оно коротко рассмеялось — звуком тонким, но глубоким. Потом придвинулось ближе и головой уперлось Амару в ноги. Тот отвел ногу и пнул голову — не очень сильно, однако достаточно жестко, чтобы тело потеряло равновесие. Тварь покатилась молча, натужно выворачивая шею, чтобы не свалиться с края платформы. Все мужчины подняли головы. На их лицах сквозил страх. Перекатываясь через край, маленькое существо завопило. Всплеск был, как от крупного камня. Двое из тех, кто был в воде, быстро подплыли туда. Другие кинулись за Амаром с криками:

— Он ударил Лазрага!

Изумившись и перепугавшись, Амар повернулся и кинулся бежать к скату. В черноте он, спотыкаясь, карабкался наверх. Выступ стены оцарапал ему голое бедро. Голоса за спиной становились все громче и возбужденнее.

Наконец он добрался туда, где оставил одежду. Ничего не изменилось. Мужчины по-прежнему сидели и разговаривали у жаровни. Амар схватил свои вещи в охапку и, кое-как натянув бурнус, ринулся к выходу на улицу, сунув остальную одежду подмышку. Человек с удом ошарашенно посмотрел на него и окликнул вдогонку. Амар босиком бежал по улице к центру города. Ему хотелось туда, где яркие огни. Редкие прохожие не обращали на него внимания. Когда он добрался до автобусной станции, она уже закрылась. Он перешел в небольшой садик напротив, где в снегу тонула железная эстрада. Там, присев на холодную каменную скамью, он как можно незаметнее оделся, прикрываясь бурнусом. Его бил озноб, и он горько сетовал на свое невезение: зачем вообще его понесло куда-то из родного города. Но тут в полутьме к нему приблизилась какая-то фигурка.

— Сиди, — сказала она. — Пойдем со мной. Лазраг за тобой охотится.