Четверо слепых мышат - Джеймс Паттерсон

Джеймс Паттерсон

Четверо слепых мышат

Посвящается Манхэттенскому колледжу в связи с его сто пятидесятой годовщиной. Так держать!

А также – Мэри Джордан, без которой, я уверен, ничего бы не получилось.

Пролог

Синие убийства

Глава 1

Окружной прокурор округа Камберленд, штат Северная Каролина, Марк Шерман поднялся из-за стола, резко отодвинув старое деревянное кресло. В притихшем зале суда оно отозвалось резким, визгливым скрипом.

Прокурор медленно приблизился к скамье присяжных, где девять женщин и трое мужчин – шестеро белых, шестеро афроамериканцев – обратились в слух, предвкушая то, что он собирался им сказать. Присяжным нравился Шерман, он знал об этой к себе симпатии и рассчитывал на нее. Он также понимал, что уже выиграл это эффектное дело об убийстве, выиграл даже и без той вдохновенной речи, которую намеревался произнести.

Но Шерман все равно решил поставить завершающий штрих. Он чувствовал потребность увидеть сержанта Эллиса Купера, подсудимого, которому вменялись в вину разбираемые преступления. Военнослужащий совершил самые ужасные, отвратительные и подлые злодеяния в истории Камберленда – так называемые синие убийства. Жители округа ожидали от Шермана наказания Купера – который, как нарочно, оказался чернокожим, – и тот не собирался обмануть чаяния общины.

Окружной прокурор начал свою речь так:

– Я занимаю должность прокурора уже долго – семнадцать лет, если быть точным. За все это время мне ни разу не доводилось сталкиваться с преступлениями, подобными тому, которое было совершено в минувшем декабре обвиняемым, сержантом Эллисом Купером. То, что началось как вспышка дикой ревности, объектом которой была одна из жертв, Таня Джексон, вылилось в богомерзкую кровавую бойню, в бесстыдное избиение трех женщин. Все трое были женами и матерями. После их смерти осталось в общей сложности одиннадцать детей-сирот и, разумеется, трое скорбящих мужей, а также бесчисленное множество родственников, соседей и близких друзей.

Роковая ночь пришлась на пятницу, день традиционных вечерних посиделок Тани Джексон, Барбары Грин и Морин Бруно. Пока их мужья привычно проводили вечер за картами в Форт-Брэгге, жены собирались поболтать, посмеяться и насладиться приятным обществом друг друга. Как вы понимаете, Таня, Барбара и Морин были закадычными подругами. Эти пятничные встречи происходили в доме Джексонов, где Таня и Абрахам растили четверых детей.

Около десяти часов, поглотив по меньшей мере с полдюжины порций спиртного на военной базе, сержант Купер направился к дому Джексонов. Как вы слышали в данных под присягой свидетельских показаниях, его видели перед парадной дверью двое соседей. Он громко орал, требуя, чтобы миссис Джексон вышла к нему.

Затем сержант Купер, шатаясь, грозно двинулся в дом. Орудуя спасательным ножом – легким оружием, особенно почитаемым силами специального назначения армии Соединенных Штатов, он напал на женщину, которая с презрением отвергла его домогательства. Одним взмахом ножа он убил Таню Джексон.

После этого сержант Эллис Купер обратил свое оружие против тридцатиоднолетней Барбары Грин. И наконец – против Морин Бруно, которая пыталась бежать и уже почти выбралась из этой мясорубки, но Купер перехватил ее у входной двери. Все три женщины были убиты ударами, нанесенными сильной мужской рукой; убиты рукой человека, который овладевал техникой рукопашного боя в Учебном центре войск специального назначения имени Кеннеди – штаб-квартире армейских сил специального назначения.

Спасательный нож был идентифицирован как личная собственность сержанта Купера, смертоносное оружие, которое он хранил с начала 1970-х годов, когда вернулся из Вьетнама. На ноже имелось множество отпечатков пальцев сержанта Купера.

Его отпечатки были также на одежде миссис Джексон и миссис Грин. ДНК частиц кожи, обнаруженных под ногтями миссис Джексон, совпадает с ДНК сержанта Купера. Повсюду на месте преступления были найдены его волосы. Само же орудие убийства нашли спрятанным на чердаке дома Купера. Там же оказались и душещипательные «любовные письма», которые он писал Тане Джексон, – их вернули нераспечатанными.

Вы видели леденящие кровь фотоснимки с места преступления, видели, что сержант Купер сделал с тремя женщинами. Убив их, он разрисовал их лица отвратительной синей краской. Он также покрыл краской их груди и животы. Выглядело это жутко и порочно. Как я уже сказал, это самые страшные убийства, с которыми я когда-либо сталкивался. Вы понимаете, что тут может быть вынесен только один вердикт. И этот вердикт – «виновен». Уничтожьте чудовище!

Внезапно сержант Эллис Купер поднялся со своего места за столом ответчика, в передней части зала суда. Публика невольно ахнула. Он был шести футов и четырех дюймов росту и мощного телосложения. В пятьдесят пять лет талия его по-прежнему составляла тридцать два дюйма – такой же она была, когда Купер восемнадцатилетним парнем завербовался в армию. На форменной одежде цвета хаки среди наград на груди красовались «Пурпурное сердце» – знак отличия, которым награждают солдат, раненных в бою, крест «За отличную службу» и «Серебряная звезда». Он выглядел внушительно даже на процессе по делу об убийстве, где являлся обвиняемым. В следующий момент он заговорил, звучно и раскатисто:

– Я не убивал Таню Джексон и ни одну из этих бедных женщин. Я не входил в дом той ночью. Я не раскрашивал ничьих тел синей краской. Я никогда никого не убивал, кроме как сражаясь за свою страну. Я не убивал этих женщин! Я не виновен! Я – герой войны, ради всего святого!

С этими словами сержант Купер перемахнул через деревянную дверцу, отделяющую его от зала суда. В мгновение ока он набросился на Марка Шермана, повалил его на пол и стал наносить удары в лицо и в грудь.

– Ты лжешь, лжешь! – кричал Купер. – Почему ты хочешь меня погубить?

Когда подручные шерифа наконец оттащили сержанта, рубашка и пиджак прокурора были порваны, а лицо в крови.

Марк Шерман с трудом поднялся, затем опять повернулся к присяжным:

– Нужны ли после этого еще какие-то слова? Вынесите обвинительный приговор. Уничтожьте этого монстра!

Глава 2

Истинные же убийцы пошли на небольшой риск, явившись на заключительное заседание судебного процесса в Северной Каролине. Они хотели видеть финал: просто не могли отказать себе в таком удовольствии.

Лидером этой группы был Томас Старки, бывший полковник армейских рейнджеров. Он и сейчас еще смахивал на командира спецназа – обликом, речью, всеми повадками.

Вторым номером в команде, заместителем и ближайшим подручным Старки, так сказать, бледной его копией, являлся Браунли Харрис. Так было всегда: и во Вьетнаме, и сейчас; так будет и впредь – пока однажды кому-то из них (а вероятнее, обоим сразу) не придет пора отправиться на тот свет.

И наконец, номер третий, Уоррен Гриффин. Этот все еще считался у них малышом, несмышленышем, что выглядело несколько анекдотично, учитывая, что Гриффину стукнуло уже сорок девять.

Жюри присяжных удалилось на совещание, продлившееся около двух с половиной часов, и вернулось с вердиктом «виновен». Устами присяжных штат Северная Каролина приговаривал сержанта Эллиса Купера к смертной казни за убийство.

Окружной прокурор блестяще справился со своей задачей – осудил на смерть неудобного человека.

Трое убийц забрались в большой темно-синий «субурбан», припаркованный на одной из боковых улочек, неподалеку от здания суда.

Томас Старки завел мотор.

– Кто-нибудь есть хочет? – спросил он.

– Пить хочу, – сказал Харрис.

– А я – бабу, – с глуповатым смешком добавил Гриффин.

– Поедим и выпьем, а потом, может, устроим какую-нибудь заварушку с девочками. Что вы на это скажете? Отметим нашу сегодняшнюю великую победу. За нас! – выкрикнул полковник Старки, отъезжая от здания суда. – За трех слепых мышат!

Часть первая

Последнее расследование

Глава 3

В то утро я спустился в кухню, к завтраку, около семи. Нана[1] и дети уже сидели за столом. Поскольку малыш Алекс недавно начал ходить, кухонные пред меты содержались в строгой изоляции, проще говоря, под замком. Повсюду красовались безопасные пластмассовые запоры, задвижки и заглушки для штепсельных розеток. Младенческое щебетание мешалось со звяканьем ложек о тарелки с кашей, Дэймон наставлял своего маленького братишку в искусстве издавать ртом неприличные звуки, и от всего этого на кухне стоял примерно такой же гвалт, как в полицейском участке субботним вечером.

Ребятишки поедали какую-то ароматизированную сливочно-шоколадную кашу фирмы «Ореос», запивая шоколадным молоком «Херши». При одной только мысли обо всем этом шоколаде в семь утра меня слегка передернуло. Мы с Наной обычно ели на завтрак яичницу, чуть обжаренную с двух сторон, и хлебные тосты из двенадцати злаков.