Любовь и ярость - Патриция Хэган

Патрисия Хэган

Любовь и ярость

Глава 1

Нью-Йорк

Апрель 1889 года

Здание «Метрополитен-опера» сияло и переливалось разноцветными огнями, а у главного входа шумели толпы желающих попасть на торжества, посвященные празднованию Дня независимости.

В стороне от шумной суеты, погрузившись в свои мечты, великолепная, одинокая и независимая, стояла Китти Райт Колтрейн. Она, казалось, не замечала ни восхищенных взглядов, которые бросали на нее элегантные мужчины, ни завистливых взоров их разряженных спутниц.

Время щадило Китти. Сейчас, в пору зрелой женственности, она цвела пышной красотой и казалась еще ослепительнее, чем в годы молодости. Роскошные вьющиеся рыжие волосы, переливавшиеся всеми красками осени, струились по плечам. Даже самая придирчивая недоброжелательница не смогла бы обнаружить ни единого серебряного волоска в этой роскошной шевелюре. Нежная кожа цвета густых сливок, прелестные фиалковые глаза, таинственно мерцающие из-под темных, длинных ресниц, да, эта женщина была поистине прекрасна!

Ее красоту выгодно оттеняло изящное атласное платье необыкновенного изумрудного цвета. В роскошную ткань были вплетены тончайшие серебряные нити, отчего платье сверкало и переливалось в ослепительном свете люстр, подобно драгоценному камню. Маленькие изящные уши были украшены крупными бриллиантами, а роскошное ожерелье, в котором чередовались изумруды и бриллианты чистейшей воды, обвивало красиво изогнутую нежную шею. Пышные густые локоны сбегали по спине, тут и там изящно подхваченные серебряными гребнями с крупными изумрудами. Нежные упругие округлости высокой груди дерзко поднимались из-за низкого выреза платья, всем своим видом доказывая невозможность увядания этого роскошного тела.

В огромной толпе, которая шумела и волновалась вокруг этой необыкновенной женщины, никто и вообразить бы не смог, что такому дивному созданию когда-то пришлось испытать страдания и нищету. В конце концов, ведь она была женой Тревиса Колтрейна, одного из наиболее уважаемых и богатых людей в Неваде. Лицо ее было прекрасно и безмятежно, как у древней богини.

Уже почти двадцать лет прошло с тех пор, когда Тревис унаследовал богатейшие серебряные рудники после смерти человека, которому он спас жизнь, и теперь Колтрейны купались в уже привычной роскоши.

Однако так было не всегда. Как и у многих тысяч других уроженцев Юга, в сердце Китти до сих пор не заживали раны, полученные в той ужасной, кровавой бойне, которая вошла в историю под названием Гражданской войны. Много раз она пыталась стереть из памяти те безумные годы. Со временем ей удалось научиться ценить радость, которую приносил с собой каждый новый день, но ужасные воспоминания тех лет остались с ней навсегда.

Бросив еще один быстрый взгляд на оживленную толпу, бурлящую у входа в великолепное здание, она с трудом подавила нетерпеливый вздох. Гости все прибывали, но куда же запропастился Тревис? Еще утром в роскошный номер отеля, который она снимала, доставили записку от президента Гаррисона. Президент спешил порадовать Китти сообщением, что корабль, на котором возвращался ее муж, прибудет в порт вечером, и советовал обязательно быть на концерте. Больше в записке не было ни слова.

Нежная улыбка тронула ее губы, и она почувствовала, как знакомая теплая волна захлестнула ее. Так бывало всегда, стоило ей только представить лицо человека, которого она любила так глубоко и так неистово.

Их любовь появилась на свет при довольно странных обстоятельствах. С лукавой улыбкой вспомнила она ту неприязнь, которая охватила их обоих при первом знакомстве. Он, северянин, кавалерийский офицер, заставил ее, южанку, окончившую курсы сестер милосердия, остаться в армии федералов. Так она стала его пленницей.

И все четыре года, пока бушевало пламя Гражданской войны, двое влюбленных вели свою тайную битву, пока наконец не восторжествовала любовь – но это случилось уже гораздо позже, когда родился их первенец, сын. Она назвала его Джон Тревис, дав имена двух горячо любимых людей: отца и мужа.

Но их свадьба не стала началом счастливой безмятежной жизни, как надеялась Китти. После нескольких неудачных попыток вести жизнь простого фермера на ранчо, которое Китти унаследовала в Северной Каролине, Тревис бросил все и уехал на остров Гаити. В его отсутствие Китти похитил ее заклятый враг, человек, затаивший на нее злобу еще в годы войны. Он заставил Китти пережить такое, что ее разум не выдержал, она погрузилась в спасительное забвение и на несколько горьких и одиноких лет была выброшена из жизни.

Память вернулась к ней наконец, но тем ужаснее оказалось известие о том, что Тревис, поверив в ее гибель и не в силах справиться с тоской и одиночеством, снова женился. Его вторая жена, хрупкая и болезненная женщина, умерла, дав жизнь его дочери Дани.

Китти молча страдала, чувствуя, как в ее душе кровоточат старые раны, и понимая, что не время сейчас думать об этом.

Никогда не надо воскрешать прошлое. Они с Тревисом слишком любили друг друга, чтобы позволить безумию вновь вырваться наружу.

Еще один нетерпеливый взгляд на дверь – и сердце Китти подпрыгнуло от радости. Но это была не радость женщины при виде возлюбленного, нет, ее сердце сейчас переполняла материнская гордость.

Колт, как с детства прозвали в семье Джона Тревиса Колтрейна, пробирался через толпу у входа, ища глазами мать. Высокий, хорошо сложенный, Колт унаследовал от отца темные густые волосы и смуглую кожу его предков-креолов. Грива иссиня-черных волос красиво оттеняла глаза цвета светлого серебра.

Наконец его нетерпеливый взгляд упал на Китти, и Колт стал торопливо двигаться в ее сторону. Она не отрывала от него любящих глаз и на минуту ей даже показалось, что перед ней Тревис.

Колт склонился к ней, ласково поцеловал в щеку и, взяв ее за руку, виновато заглянул в глаза:

– Прости, мама, от него по-прежнему ни слова.

Повернув голову в сторону президента Гаррисона, стоявшего неподалеку в компании друзей, Китти недовольно пробормотала:

– Значит, мы опять должны переживать, гадая, куда же президент отправит его в этот раз. Бьюсь об заклад, уж он не даст Тревису отдохнуть. – И она подавила невольный вздох сожаления.

– Вот так отцу и приходится расплачиваться за ту громкую славу, которую он заслужил во время войны, – усмехнулся Колт. – С его репутацией, мама, он просто обречен всякий раз приходить на помощь правительству, стоит только тому попасть в затруднительное положение.

Пряча беспокойство за легкой насмешкой, Китти добродушно заметила: