Личное дело сыщика - Николай Леонов

Николай Иванович Леонов

Алексей Викторович Макеев

Личное дело сыщика

Пролог

Зашторив окна, он принялся за дело: подошел к кровати, расстегнул брючный ремень и попросил проститутку лечь на живот.

Высокая крашеная блондинка мурлыкнула и выполнила желание своего сутенера. Казалось, будто красный шелк простыней ожил под ней и сам перевернул ее тело.

Кровать была мягкая. Он почувствовал, как непреодолимое желание взять ее начинает порабощать мозг. Может, попользоваться напоследок? Но нет. Нет времени.

Он подошел к тумбочке, выдвинул ящик и взял заранее заряженный «макаров».

Она обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

– Что ты делаешь! – взвизгнула проститутка, вскакивая с постели.

Спокойно взяв с кровати туго набитую подушку, сутенер подошел к ней.

– За что?! – Она обхватила груди ладошками и повернулась к нему полубоком.

Он рывком развернул ее к себе, приложил к ее груди подушку. Вдавив поплотнее ствол в ткань, выстрелил в сердце.

– Стукач – профессия опасная, – любезно сообщил сутенер, когда все было кончено.

Ненависть к телефонным аппаратам – вещь распространенная. С ними никак нельзя ужиться, а без них невозможно. То же самое мужчины говорят о женщинах, занятно.

Звонок в девятом часу вечера, когда ты все еще на работе и уже давно хочется все бросить и идти домой, не может улучшить настроение.

Гуров смотрел на телефон и кривил губу: «Брать или нет? Приду завтра утром и обо всем узнаю». Он уже собрался уходить, точнее, собирался в течение ближайших двух часов, но то одно доложат, то другое принесут. Надоело. Скорее, скорее из управления. Он встал и решительно направился к двери. Затем остановился.

– Ать, черт. – Подошел и поднял трубку: – Гуров.

– Лева, не ушел? Орлов говорит. Прими информацию к сведению. Вот тебе адрес. – Генерал продиктовал координаты в непосредственной близости от Кремля. – Фамилия Вербицкий, замминистра торговли, у него пропала дочь. Записал?

Как это он мог успеть записать? Слава богу, память не девичья, поэтому не придется просить повторить. Начальство не любит, когда его об этом просят, даже если ты знаешь это начальство целых двадцать лет.

– Записал, – Гуров уловил в тоне Петра Николаевича приказные нотки. Что он, с пионером разговаривает? Все понятно, придется оказывать помощь большому дяде. Для чего суровость? Знает ведь, что для полковника Гурова его интонации – лишнее сотрясание воздуха.

– Врешь ведь, Гуров, запомнил.

– Так точно, вру, товарищ генерал-лейтенант, – подтвердил полковник.

– Молодец, – похвалило начальство. – Выручай! Не медли, езжай прямо сейчас, окажи содействие. Всего.

Генерал отключился.

Гуров первым делом достал блокнот и записал все, что ему передал начальник. Последняя фраза расшифровывалась очень просто: поможешь – будешь хорошим мальчиком, не поможешь – поставят клизму. К клизмам ему не привыкать, а вот оказывать содействие заместителям министров – подумать только, и таким людям время от времени требуется подспорье – не каждый день выпадает.

Посмотрев на себя в зеркало, полковник отметил неизбежный дневной прирост щетины на лице. Побриться надо – неприлично с заросшим личиком показываться дома у высоко стоящего, далеко глядящего человека.

Гуров склонился над раковиной, с недавних пор возникшей в углу кабинета и отгороженной от остального пространства парой фанерных стенок. Он долго скоблился, тщательно удаляя волосы и придирчиво проверяя выполненную работу.

Когда физиономия была приведена в парадное состояние, он обратил внимание на костюм и туфли. Гладиться негде – извините, а вот ботиночки он тряпочкой протрет.

– Я устал решать твои проблемы на факультете. – Евгений Борисович вытер со лба выступившую испарину. Новость о том, что дочь уже два месяца пропускает занятия в институте, не могла радовать отца.

– Какие проблемы, папа? Я не понимаю тебя. Мне уже двадцать лет, а ты все продолжаешь бегать за мной с горшком. Лучше бы помирился с матерью.

Анна Евгеньевна Вербицкая не отличалась хорошими манерами, а уж в разговорах с собственными предками едва сдерживала себя. Ей казалось, что если она будет общаться с родителями чаще одного раза в месяц, то сойдет с ума. Длина одного раза зачастую ограничивалась телефонным звонком с лаконичным сообщением о том, что с ней все в порядке.

Сегодня ей предстояло пережить плотный разговор с папаном. Он застал ее дома. Ну должна же она на что-то жить. Пришла, чтобы взять деньги из семейной кормушки, которую исправно пополнял папан, а растрясали мать с дочерью, причем так интенсивно, что Евгений Борисович был вынужден прерывать принцип общего котла и сажать своих женщин на урезанный паек.

Но сейчас «карантина» вроде как не было. Да и взяла она всего двести баксов. Что это – деньги?

Правда, разговор шел не о деньгах, а об институте.

– Ректор дал мне обещание, что постарается. – На самом деле Вербицкий был просто уверен, что его дочь даже если ни разу не переступит порог торгового института, все равно его закончит, то есть получит диплом.

– Я нагоню программу, – стала обещать Анна.

– Не думаю, что ты сможешь все быстро наверстать, даже если приступишь к занятиям немедленно.

– Первые два курса я нормально отучилась.

– Да, только мне пришлось говорить чуть ли не с каждым преподавателем, – Евгений Борисович потер пальцы, изображая пересчет купюр.

– Я подумаю, – раздраженно ответила дочь и пошла в коридор надевать прогулочные тапочки стоимостью в сотню баксов.

– Где ты сейчас живешь? – с дрожью в голосе поинтересовался отец.

– У подружки, – отмахнулась Анна.

Она присела, чтобы завязать шнурки.

– Но чем тебя не устраивает эта квартира? – Евгений Борисович не мог понять, как шестикомнатные покои в центре столицы могут не нравиться.

Она посмотрела на него снизу вверх.

– Квартира хорошая, но я хочу жить своей жизнью. Я не хочу всякий раз, когда к тебе приходят гости, а это случается каждый вечер, выходить к ним на смотрины, чтобы старые пердуны отметили высокие сиськи, длинные ноги и роскошные волосы. Посмотрите, какую дочку вырастил замминистра торговли России! Смешно! Ха-ха-ха!

Она резко поднялась, дежурно чмокнула седеющего отца в щеку, а через секунду уже хлопнула входной дверью.

«Помириться с женой», – отметил для себя Вербицкий. Он принадлежал к той породе мужчин, которые рулят подчиненными на службе, а дома отдаются в руки жен. Лене он позволял все, за исключением одной-единственной вещи – он не мог пережить, когда в семейном бюджете образовывался дефицит.

В последний раз они поссорились месяц назад. Он не купил ей кольцо в Арабских Эмиратах. Он не жадный, но двенадцать тысяч долларов… они и так потратили двадцатку, куда еще?

После шопинга пришли в гостиницу и, как бывает в таких случаях, стали вспоминать всю срань, скопившуюся за долгие двадцать пять лет семейной жизни. Она прошлась по его родителям, он по ее. В общем, вели себя, как дети.

Ребячество закончилось тем, что он предпочел улететь в Москву, а она осталась еще на неделю.

По возвращении на родину Елена Вербицкая решила пожить на своей даче.

С тех пор они не виделись.

Он пару раз звонил туда, но трубку никто не брал, из чего Евгений Борисович сделал заключение, что Лена не хочет его видеть.

Временами он надеялся на то, что у нее кончатся деньги и она сама позвонит. Но ничего подобного не происходило.

И вот сегодня Анна легко заткнула отцу рот, потребовав от него примириться с матерью.

Он подумал, что, если их отношения с Леной наладятся, у него появится козырь в разговоре с дочерью.

Сейчас он был человеком, который принимал решение.

– Какой там номер телефона, черт, – выругался он себе под нос. Пришлось садиться за компьютер, лезть в файлы за нужной информацией.

С пятого гудка трубку взяла жена.

– Алло.

– Привет.

– Привет, – голос супруги чуть дрожал.

– Заходила Анна.

– С ней все нормально?

– Абсолютно, но учебу запустила. Я посоветовал ей заняться делом.

– Женя, ты должен был не советовать, – голос Лены пропитался истерикой. – Ты должен был заставить ее ходить на занятия. Я приеду. Сегодня буду дома. Ты слышишь?

– Да, конечно, приезжай, я жду.

Прошла неделя. Вербицкие помирились. Он и она привели нервную систему в норму.

Вернувшись в объятия мужа, Лена забыла думать о дочери. Пропуски занятий были лишь предлогом к тому, чтобы приехать в столицу. Жить без денег она больше не могла.

Ее супругу было сорок пять, ей на девять лет меньше. Анну она родила в шестнадцать лет для комсомольского вожака одного из районов далекого Мурманска. И ничего, смогли жить не тужить. Может быть, тогда еще она не созрела как мать, но Женя… он оказался прекрасным отцом.