Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год - Вокруг Света

Тревожная трасса

— Подъ-ем! — прогремел кто-то так резко и требовательно, что не проснуться было невозможно. — Кончайте ночевать! Колонна уходит!

Мы что-то бормотали спросонок, смутно понимая происходящее и прикрывая ладонями глаза от безжалостной лампы, вдруг вспыхнувшей в вагончике.

Человек, разбудивший нас, стоял посреди вагончика. В коротком полушубке, подпоясанном армейским ремнем, в «кирзачах», и, если бы не беличья шапка, сбитая на затылок, сошел бы он по виду, а уж по голосу точно, за армейского старшину.

— Бирюков? Николай? Откуда взялся? Ты же вроде за грузом уехал?

— Был, был в Таловке, — прищурился Бирюков. — Стою под загрузкой, а сам думаю: проспят ведь колонну. Проморгают. Пришлось лететь в Усть-Баргузин на всех газах...

— Какую колонну? Да скажи толком, в чем дело?

Николай открыл дверь в тамбур, за ней и наружную.

— Слышите? «Поют». Мы прислушались. Издалека, мощно и ровно, гудели моторы. Можно было отчетливо различить басы «Кировцев», рокот бульдозеров и глуховатые голоса ЗИЛов и ГАЗов.

Этот далекий гул несся над ледяным Байкалом, ударялся в ночные косматые сопки, огибал их, уходил все дальше и дальше в тайгу, туда, где еще жиденьким пунктиром, различимым только с вертолета; шла просека — будущая трасса байкальского участка БАМа. Именно там и ждали строители эту колонну. Ждали буровое оборудование, полушубки, бензин, рукавицы, щитовые дома, стекло, консервы, книги, топоры, лекарства и еще многое-многое другое. Эти грузы бамовцы ждали на противоположном западном берегу Байкала, на мысе Курлы у Нижнеангарска. Зимой к нему одна земная дорога — по ледяному Байкалу.

— Ну, давайте быстрее, а то к шапочному разбору поспеем.

Мы начали лихорадочно собирать рюкзаки, Николай между делом еще и воду успел вскипятить, и чай на дорогу сделать. А через полчаса, втиснувшись в кабину бирюковского ЗИЛа, мчались мы по спящему Усть-Баргузину. Ни в одном окне не было света, ни из одной трубы не вился еще дымок. Даже собаки не лаяли. Спал байкальский поселок, а над Баргузинским заливом уже издалека виден свет костров, прямые лучи фар режут тьму, мелькают фигуры людей.

— Ты как узнал, что мы в Усть-Баргузине? — спрашиваем у Бирюкова.

— А шоферский телеграф на что? — отвечает вопросом на вопрос Николай. — Еще в Турунтаеве знал, что вы здесь «загораете».

Мы и правда «загорали», ожидая, когда снова откроется движение по Байкалу. Два дня назад по ледовой трассе проскочила, хитро обойдя и автоинспекцию и дорожников, колонна МАЗов. Машины были с перегрузом, а шоферы не захотели терять время на разгрузку и пошли на свой «пиратский бросок». Самосвалы добежали в полном порядке до мыса Курлы, но во многих местах окончательно добили ледовую дорогу, которая и так к этому времени еле-еле дышала: весна! Начальник ледовой трассы Николай Цивилев проехал на вездеходе по дороге и вернулся мрачнее байкальских туч. Он сказал, что с «пиратами» будет разговор особый, решительно запретил всякое движение по Байкалу и, собрав всех дорожников, вернулся на трассу. Еще вчера Цивилев передал по рации, что раньше чем часов через двенадцать объезды у «гнилых» мест не будут готовы — и вот на тебе — колонна неожиданно уходит по Байкалу.

— В чем дело? Почему так торопится Цивилев?

Бирюков пожал плечами:

— Не знаю, почему такая спешка. Я ведь как услышал, что колонна вот-вот уйдет — поехал вас искать. Думаю: если знают — ладно. А не знают — предупрежу...

Удивительный человек этот Бирюков. Ну, кажется, что ему двое случайных попутчиков, попавшихся полмесяца назад в одном из рейсов? Ну ехали вместе. Переночевали в одном шоферском балке. Утром чаю попили и разъехались в разные стороны. Мало ли таких встреч у него? А вот не забыл Николай нашего интереса к ледовой трассе, разыскал нас глубокой ночью. Предупредил...

На байкальском берегу мы насчитали около шестидесяти машин всех марок. Тут были и тракторы, и бульдозеры, и подъемные краны, и даже две новенькие, как утро, пожарные машины. Шоферы «обихаживали» и машины и груз: заливали горячую воду в радиаторы, копались в моторах, проверяли давление в скатах, затягивали веревками груз, закрытый брезентом. У столба с деревянным указателем «Усть-Баргузин — Нижнеангарск» стоял гусеничный тягач, и начальник ледовой трассы Цивилев, наполовину высунувшись из люка, кричал в мегафон:

— Дистанция между машинами не меньше ста — ста пятидесяти метров. Никаких обгонов! Остановки только с разрешения начальников колонн! «Кировцы» идут отдельно — правее полтора-два километра. Повторяю: дистанция между машинами...

Мы подошли к вездеходу. Цивилев оторвался от мегафона, наклонился к нам: «Прогноз пришел: ожидается очень сильный култук» (1 Южный ветер, дующий вдоль котловины Байкала.). Вот и заторопились. А то такая подвижка льда начнется... — Цивилев махнул рукой. — Ив неделю с объездами не управишься. А ведь весна.

Все стало понятно. И этот неожиданный выход колонны, и то, что к берегу подходили все новые и новые машины, и, наконец, то скрытое волнение водителей перед нелегкой дорогой; которое все же было заметно по коротким репликам, по основательности, с которой проверялись и груз и двигатели.

После короткого перекура — команда: «По маши-и-и-нам!» И вот вслед за цивилевским тягачом головная машина выезжает на трассу, мимо впаянных в лед рыбачьих судов, над одним из которых карандашной струйкой поднимается дымок. Значит, есть на судне жизнь, видно, рыбаки начали готовиться к путине.

И верно, весна, хотя по утру мороз не меньше тридцати. И вокруг, насколько охватывает глаз, — лед, снег и розовое небо. Три сотни километров ледяной дороги впереди.

— Вот ты спросил: страшно ли было первый раз-то ехать? Сам рассуди — машина с грузом почти десять тонн весит, а идет она по ледяной корочке. Сантиметров семьдесят, а где и пятьдесят под колесами. Внизу, под нами, и не представишь сразу: километр ледяной воды. Километр. А может, поболе. Мерили Байкал не раз, да все одно мы, байкальские, считаем, что море наше немереное...

Николай Бирюков рассказывает, а руки его и ступни привычно делают свое дело. И как делают! Будто не по ледяной дороге мчимся мы, а по первоклассной автостраде —.так расчетливо, мягко и вместе с тем смело ведет Николай тяжело груженный ЗИЛ. У Николая это уже пятнадцатый рейс по Байкалу. Возил щитовые дома, муку, запасные части, буровое оборудование, а сегодня в кузове, как он выразился, «целая поликлиника» : медикаменты, хирургические инструменты, рентгеновская и еще какая-то аппаратура в аккуратных ящиках.

Впереди нас и далеко позади, четко соблюдая дистанцию, идут и идут машины с грузами. Проектировщики, между прочим, ледовую трассу не предусматривали. «Поскольку от Усть-Баргузина до Нижнеангарска нет сухопутной дороги и проложить ее вдоль Байкала нельзя — места заповедные, — грузы для БАМа можно перевозить только с началом навигации, по воде», — рассудили они.

«А по зимнему Байкалу разве нельзя наладить движение?» — спрашивали строители.

Ученые, не один год изучающие повадки зимнего Байкала, высказались на этот счет осторожно: «Помимо неблагоприятных погодных условий — низкие температуры воздуха, минус 35—40 градусов, порывистые ветры со снегопадами, переходящими в пургу, туманы, — район трассы характеризуется сложной ледовой обстановкой... И тем не менее примеры эксплуатации ледовых дорог (Ладожская трасса) показывают, что дело это вполне реальное».

Нет, не случайно вспомнили о «Дороге жизни». Бесценный опыт, который ленинградцы приобрели жестокой зимой 1941/42 года, пригодился через тридцать с лишним лет... В дни блокады учеными были исследованы закономерности деформации льда и их зависимость от скорости машин (1 Ленинградец, доктор физико-математических наук Н. Рейнов вспоминает, что по специальному заданию А. А. Жданова ученые выяснили, почему автомобили на Ладоге загадочно проваливались под лед, проваливались, что называется, на гладком месте. Особенно поражало, что такие происшествия случались чаще не с машинами, доставлявшими грузы в осажденный город, а с теми, которые шли обратно, на Большую землю, и были меньше нагружены. Оказалось, что при скорости около тридцати-сорока километров в час колебания льда совпадали с колебаниями, вызванными идущими по льду автомобилями. Амплитуды как бы складывались, возникал резонанс, и лед не выдерживал. Машины, перегруженные продовольствием, шли довольно медленно, а на обратном пути груз был легче, шоферы спешили проскочить озеро, но тут-то и возникала опасность, о которой сначала и не подозревали.); главные выводы ленинградцев: избегать скорости около сорока километров в час, не вести машины колоннами, особую осторожность соблюдать у берегов и некоторые другие — вошли в инструкцию и стали законом для шоферов.