Рассказы господина Койнера - Бертольд Брехт

Рассказы господина Койнера

Господина К. навестил некий профессор философии и принялся рассказывать ему, сколь он, профессор, мудр. Спустя немного времени господин К. заметил: «Ты сидишь неловко и говоришь нескладно, и мыслишь ты тоже неловко». Господин профессор рассердился:

— Не о себе хотел я узнать нечто, но о содержании сказанного мною.

— Тут нет никакого содержания, — ответил господин К., — я смотрел, как неуклюже ты идешь, и за время, что я смотрел на тебя, ты не приблизился ни к какой цели. Ты говоришь темно, и нет ясности в твоих речах.

Я смотрю на твою манеру держаться, и у меня пропадает всякий интерес к твоей мудрости.

Господин К. заметил как–то: мыслителю не подобает иметь избыток света, избыток хлеба и избыток мыслей.

Однажды, когда господин Койнер, мыслитель, произносил речь против насилия в зале, где собралось множество людей, он заметил, что слушатели его вдруг отпрянули и начали расходиться. Он оглянулся и увидел, что позади него стоит Насилие.

— О чем ты говоришь? — спросило оно.

— Я держу речь в защиту насилия, — ответил господин Койнер.

Когда господин Койнер вышел, ученики упрекнули его в бесхребетности. Господин Койнер ответил:

— Мой хребет существует не для того, чтобы его поломали. Ведь я должен жить дольше, чем насилие,

И господин Койнер рассказал следующую историю:

— Как–то раз, в нелегальные времена, в квартиру господина Эгге, который научился говорить «нет», пришел некий агент и предъявил удостоверение, выданное теми, кто правил городом. Согласно этому удостоверению, агенту принадлежал всякий дом, куда вступит нога его, и всякая пища, какую он пожелает, а всякий человек, на которого упадет его взгляд, должен служить ему. Агент сел на стул, потребовал еды, умылся, потом лег и, повернувшись лицом к стене перед тем, как заснуть, спросил: «Ты будешь мне служить?» И укрыл господин Эгге агента своим одеялом, и отгонял от него мух, и оберегал его сон, и, как в этот первый день, служил он ему семь лет. Все исполнял господин Эгге, одного только остерегался: произнести хоть слово. И прошли семь лет, и стал агент толстым оттого, что много ел, спал и отдавал приказы. И умер агент. И завернул его тогда господин Эгге в грязное одеяло, и выволок из дому, и вымыл господин Эгге кровать, и побелил стены, вздохнул и ответил: «Нет».

— Тот, кто обладает знаниями, не смеет участвовать ни в какой борьбе, ни, тем более, говорить правду. Он не должен оказывать, ни, тем более, принимать почести. Ему не следует ничем бросаться в глаза. Носитель знания из всех добродетелей имеет только одну — он обладает знаниями, — сказал господин Койнер.

Господин К. задает вопросы:

— Каждое утро мой сосед заводит граммофон. Для чего он заводит граммофон? Чтобы делать гимнастику под музыку. А для чего он делает гимнастику? Чтобы стать сильным, отвечают мне. А для чего ему нужно стать сильным? Чтобы победить своих врагов в городе. А для чего ему нужно победить врагов? Чтобы есть, отвечают мне.

Когда господин К. услышал, что его сосед заводит граммофон, чтобы делать гимнастику под музыку, а гимнастику делает, чтобы стать сильным, а сильным хочет стать, чтобы победить своих врагов, а своих врагов победить, чтобы есть, он задал один из своих вопросов:

— А для чего он ест?

— Над чем вы трудитесь? — спросили господина К. — У меня много работы, — ответил тот. — Я подготавливаю свое новое заблуждение.

Однажды господин К. рекомендовал знакомому купцу некоего человека как человека неподкупного. Прошло две недели, и купец снова пришел к господину К. и спросил его:

— Что ты подразумевал под неподкупностью? Господин К. ответил:

— Когда я говорю, что ты нанял неподкупного, я имею в виду, что ты не сможешь его подкупить.

— Прекрасно, — удрученно заметил купец. — Боюсь только, как бы его не подкупили мои враги.

— А вот об этом я ничего не могу сказать, — равнодушно ответил господин К.

Господин К. ответил на вопрос о родине: голодать я могу всюду. Какой–то дотошный слушатель спросил его, почему он говорит, что голодает, ведь в действительности у него есть чем питаться. Господин К., оправдываясь, сказал:

— Вероятно, я имел в виду, что могу жить везде, раз я согласен жить на свете, когда господствует голод. Я признаю, что одно дело голодать самому, а другое — жить, когда господствует голод. В извинение я смею прибавить, что для меня жить на свете, когда господствует голод, если не столь тяжко, как голодать самому, то, во всяком случае, немногим легче. Не так важно для остальных, чтобы я голодал сам; важно то, что я против господства голода.

— Нынче, — сетовал господин К., — бесконечно многие люди открыто похваляются тем, что якобы могут без чьей–либо помощи создавать большие книги. И это повсюду одобряется. Китайский философ Дзун Дзе в зрелом возрасте создал книгу в сто тысяч слов, которая на девять десятых состояла из цитат. Такие книги в наше время уже не будут написаны, для этого нам не хватает смелости. Теперь мысли могут изготовляться только в собственной мастерской, и ленивым прослывет тот, кто не успеет произвести их в должном количестве. И при этом не останется ни одной мысли, которую можно присвоить, и ни одной формулировки, которую можно было бы процитировать. Сколь немногое нужно для этой деятельности! Перо и стопка бумаги — то единственное, что они могут предъявить! И безо всякой помощи, лишь этим жалким инструментом, который умещается в руках, они возводят свои постройки. И большие здания уже не кажутся им такими большими, если некто построил их один без всякой помощи.

Однажды некто спросил господина К., существует ли бог. Господин К. ответил:

— Подумай, изменится ли твое поведение от того, какой ответ ты получишь на этот вопрос. Если оно не изменится, то я могу тебе помочь только тем, что скажу: ты сам дал–ответ - тебе бог нужен.

Господин К. помог одному человеку в беде.

Прошло время, и стало ясно, что тот не испытывает никакой признательности.

Господин К. стал громко жаловаться на неблагодарность этого человека, удивляя этим своих друзей. Они сочли поведение господина К. неделикатным, и сказали они ему:

— Разве не знал ты, что ничего не следует делать в расчете на благодарность? Слишком слаб человек, чтобы уметь быть благодарным.

— А я разве не человек? — спросил господин К. — Почему бы и мне не оказаться настолько слабым, чтобы требовать благодарности? Люди обычно боятся прослыть глупцами, признавая, что по отношению к ним была выказана неблагодарность. А собственно, почему?

Господин К. рассуждал о том, как дурна привычка молча проглатывать нанесенную обиду, и рассказал следующую историю:

— Прохожий спросил тихо всхлипывающего мальчика, почему он плачет.

«Я скопил две монетки на кино, — ответил мальчик, — а потом пришел вон тот парень и одну вырвал у меня из рук», — и он указал на видневшуюся в отдалении фигуру.

«Что ж ты не позвал на помощь?» — спросил прохожий.

«Я звал», — ответил мальчик и заплакал громче.

«И никто тебя не услышал?» — допытывался прохожий, ласково погладив его по голове.

«Нет», — прорыдал малыш.

«Значит, громче кричать ты не можешь?» — снова спросил тот.

«Нет», — сказал мальчик и посмотрел на вопрошающего с надеждой, ибо тот улыбался.

«Так давай сюда и вторую», — сказал человек и, отобрав у мальчика последнюю монетку; беззаботно зашагал дальше.

На вопрос о том, как он относится к природе, господин К. ответил:

— Иной раз, выходя из дому, я бы с удовольствием смотрел на деревья. Особенно потому, что изменение их вида в соответствии с временем года и часом дня придает им особую реальность. Ведь нас постепенно начинает сбивать с толку то, что мы видим вокруг себя лишь предметы потребления. Дома и дороги, когда они не жилые и не используемые, делаются пустыми и бессмысленными. Наше общественное устройство позволяет причислить к предметам потребления и людей, а вот деревья для меня, поскольку я не столяр и не плотник, несут в себе нечто успокоительно самодостаточное и независимое от меня. Я надеюсь даже, что и для столяра в них есть нечто не поддающееся использованию.

— Но почему бы, если вам хочется видеть деревья, не выезжать время от времени за город? — спросили его.

Удивленный господин К. ответил:

— Я же сказал, что хочу видеть деревья, выходя из дому. Еще господин К. сказал:

— Мы должны очень осторожно пользоваться природой. Блуждая среди природы без всякого дела, можно легко впасть в лихорадку.