Свитки Мертвого моря - Майкл Бейджент

Майкл Бейджент

Ричард Ли

Свитки Мёртвого моря

Посвящение

Аббатство помнит древние годы,Его капелла тешит глаз,А дамы, что пленяли нас,Сошли под сводчатые сводыСтаринных склепов.

Охапки скошенного сенаУкутал саван соли,И колокол, глас боли,Печален, как монах смиренный.И так же одинок.

Но паче девственницы соннойИ всяческих чудесСияют чарыОдной из друидесс,А кот ее чарует солнце.

Предисловие

Четыре свитка мертвого моря 

Продаются четыре манускрипта библейской эпохи, датируемых по меньшей мере 200 г. до P. X. Они могут стать идеальным подарком для образовательной или религиозной организации от частного лица или группы лиц. Бокс F 206.

Так выглядело объявление, опубликованное 1 июня 1954 г. на страницах «Wall Street Journals». Если бы объявление подобного рода появилось в наши дни, оно, вне всякого сомнения, было бы воспринято как своеобразная шутка, и притом далеко не самого лучшего тона. Кроме того, оно могло бы вызвать подозрения, что это – кодированное сообщение, цель которого – замаскировать, к примеру, секретную информацию об афере или чтонибудь, имеющее отношение к шпионажу.

Конечно, в наши дни свитки Мертвого моря известны достаточно хорошо, но – обычно только по названию. Большинство людей, которые строят самые невероятные фантазии о том, что же они собой представляют, как минимум слышали о существовании свитков. Помимо всего прочего, существует мнение, будто свитки эти – в некотором отношении уникальные и бесценные артефакты, археологические свидетельства огромной ценности и значения. Трудно рассчитывать найти вещи подобного рода, покопавшись у себя в саду или на заднем дворике. Столь же бесполезно, хотя иные думают иначе, пытаться искать их среди ржавого оружия, домашнего мусора, битой посуды, остатков сбруи и прочих бытовых вещей, которые можно найти, скажем, во время раскопок на стоянке римских легионеров в Британии.

Открытие в 1947 г. свитков Мертвого моря вызвало ажиотаж и жадный интерес как в кругах ученых, так и у широкой общественности. Но к 1954 г. первую волну ажиотажа удалось искусно развеять. Возникло мнение, что свитки хранили в себе только то, что могут хранить подобные вещи, и информация, которую они несли, оказалась куда менее животрепещущей, чем это ожидалось. Поэтому объявление о продаже четырех свитков, опубликованное в «Wall Street Journal» (с. 14), не вызвало широкого общественного интереса. Прямо под ним красовались рекламные объявления о продаже промышленных стальных баков, электросварочных аппаратов и прочего оборудования. В соседней колонке были помещены списки помещений и объектов, сдаваемых в аренду, и разного рода вакансий. Короче, это можно сравнить разве что с объявлением о распродаже сокровищ из усыпальницы Тутанхамона, помещенным среди рекламы водопроводных труб или комплектующих и расходных материалов для компьютеров. В этой книге речь как раз и пойдет о том, как могла возникнуть столь вопиющая аномалия.

Проследив судьбу и путь свитков Мертвого моря с момента их открытия в Иудейской пустыне до сейфов различных организаций и учреждений, где они хранятся сегодня, мы обнаружили, что столкнулись лицом к лицу с тем же самым противоречием, с которым нам уже приходилось иметь дело и раньше: противоречием между Иисусом – историческим лицом и Христом веры. Исследования наши начались в Израиле. Затем они получили продолжение в коридорах Ватикана и, что уж совсем странно, в кабинетах инквизиции. Нам пришлось столкнуться с жестким противодействием «консенсуса» интерпретаций относительно вопроса о содержании и датировке свитков и осознать, насколько взрывоопасным может оказаться беспристрастное и независимое их исследование для всей богословской традиции христианства. Более того, мы на собственном опыте убедились, с какой яростью мир ортодоксальной библейской схоластики готов сражаться во имя сохранения своей монополии на всю сакральную информацию.

В наши дни христиане считают вполне допустимым признавать существование, например, Будды или Мухаммеда как реальных исторических личностей, таких же, как Александр Македонский или Цезарь, и отделять их от всевозможных легенд, преданий и богословских нагромождений, которыми издавна окружены их имена. Что же касается Иисуса, то подобное разделение оказывается делом куда более сложным. Самое существо христианских верований, исторических преданий и богословия оказывается необъяснимо запутанным и противоречивым. Одно затмевает другое. И в то же время каждое по отдельности представляет потенциальную угрозу всем остальным. Таким образом, гораздо легче и безопаснее убрать все демаркационные линии между ними. Таким образом, для верующего человека две существенно различные фигуры сольются в один образ. С одной стороны, это реальная историческая личность, человек, который, по мнению большинства ученых, действительно существовал и две тысячи лет тому назад бродил по пескам Палестины. С другой – это богочеловек христианского вероучения, Божественная личность, для обожествления, прославления и проповеди Которой много сделал апостол Павел. Изучение этого персонажа как реальной исторической личности, то есть попытка вписать его в исторический контекст и поставить на одну доску с Мухаммедом или Буддой, Цезарем или Александром Македонским, для многих христиан по-прежнему остается равнозначной кощунству.

В середине 1980-х гг. нас обвинили именно в таком кощунстве. В рамках исследовательского проекта, над которым мы в то время работали, мы попытались отделить историю от богословских догм, чтобы отделить исторического Иисуса от Христа веры. В процессе разысканий мы с головой окунулись в самую гущу противоречий, с которыми сталкиваются все исследователи библейских материалов. И, как и все исследователи до нас, мы были изумлены, сколько же в них путаницы и неразберихи.

В таких исследованиях, какими мы занимались, письменные источники способны оказать весьма ограниченную помощь. Как известно всякому школьнику, Евангелия в качестве исторического документа являются крайне ненадежными. Они представляют собой свидетельства, обладающие мистической простотой и силой и как будто отражающие историческую реальность. Иисус и его ученики занимают центральное место на сцене, где изображена живописная живая картина, из которой убрана большая часть деталей и реального контекста. Римляне и иудеи смущенно теснятся на заднем плане, словно массовка на съемочной площадке. Та общественная, культурная, религиозная и политическая конкретика, в которой разыгралась драма Иисуса, практически не упоминается. Таким образом, получается, что герой противостоит историческому вакууму.

Несколько оживляют картину Деяния апостолов.[1] При чтении Деяний возникает чувство присутствия окружения – бесконечных ссор и вероучительных споров среди ближайших последователей Иисуса, формирования того движения, которое постепенно приобрело очертания «христианства», мира, который простирается за строго очерченными пределами Галилеи и Иудеи, наконец – географических связей Палестины с остальным Средиземноморьем.  

Но реальное и достоверное описание общественных, культурных, религиозных и политических сил, вовлеченных в эти события, по-прежнему отсутствует. Все внимание сфокусировано на апостоле Павле и ограничивается им. Если Евангелия стилизованы, то Деяния – тоже, хотя и существенно по-иному. Если Евангелия сводятся к абсолютному упрощению мифа, то Деяния представляют собой своего рода авантюрно-плутовскую новеллу, более того – памятник, созданный с намеренно пропагандистской целью, роль протагониста в котором принадлежит апостолу Павлу. В Деяниях можно узнать о мыслях, поступках и приключениях Павла, но реального представления о мире, в котором он действовал, получить невозможно. С точки зрения любого историка и даже любого ответственного журналиста никакое свидетельство об исторической эпохе не может считаться полным без упоминания, к примеру, о Нероне и пожаре Рима. Даже на такой окраине римского мира, как Палестина, происходили события и процессы, имевшие огромную важность для ее жителей. Так, например, в 39 г. н.э. Ирод Антипа, тетрарх[2] Галилеи, был отправлен в ссылку в Пиренеи. В 41 г. н.э. Галилея и Иудея, с б г. н.э. управлявшиеся римскими прокураторами, были переданы под управление царю Агриппе, и Палестина была объединена под властью монарха неримского происхождения (хотя и бывшего фактически марионеткой римлян) впервые за почти полвека, истекшие со времени правления Ирода Великого. Между тем ни одно из этих событий в Деяниях апостолов не описывается. Впечатление, возникающее при этом, сравнимо разве что с чтением, например, биографии Билли Грэма, который даже не упоминает о своих приятельских отношениях с президентами и прочими замечательными личностями, а заодно не упоминает ни об убийстве Кеннеди, ни о возникновении движения за гражданские права, ни о войне во Вьетнаме, ни о переоценке прежних ценностей, происшедшей в 1960-е гг., ни о Уотергейте,[3] и т. д. и т. п.