Воздушные стены - Барбара Хэмбли

Барбара Хэмбли

Воздушные стены

1

Хмурым субботним вечером дождь глухо барабанил в окна бара Шанрока в Сан-Бернардино, и яркий свет фонарей отражался на мокром тротуаре. Два бородатых мотоциклиста и хрупкая блондинка увлеклись игрой в бильярд. Допив вторую кружку пива, Руди Солис оглядел комнату. Ему чего-то не хватало, было ощущение, будто он что-то потерял и при этом не мог вспомнить, что именно. Осталась только тупая боль.

Он растранжирил все деньги, но хмель не брал его. Билли Мэй проворно сновала вдоль стойки с бутылками пива и пустыми стаканами, и цепкий взгляд Руди выхватывал в сверкающем зеркале то отражение ее подкрашенных темных глаз, то красивую тесьму блузки, кокетливо выделяющуюся в низком вырезе свитера. Еще в зеркале отражалась обычная для субботы толпа ночных посетителей. Кого-то Руди знал по колледжу, а кого-то и с детства. Пич Мак-Клейн, самый толстый ангел тьмы в мире, со своей старушкой; Кровавый Безумец, инструктор по каратэ; Большой Бык и компания рабочих со сталелитейного завода. Но сейчас все они почему-то казались чужими. Руди взмахнул рукой, и тотчас с полки съехала бутылка пива и проплыла через разделяющее их пространство в его руку. Никто не заметил. Он налил себе пива и выпил, почти не почувствовав вкуса. С маленькой эстрады под резкий вой электрогитар тягучий, гнусавый голос фальшиво пел гимн. Внезапно Руди ощутил невыносимую боль утраты.

Он переместил бутылку по воздуху, и она зависла над стойкой. Снова никто ничего не заметил или не обратил внимания. Руди увидел себя в зеркале и ужаснулся: изможденное худое лицо, изломанные брови в обрамлении длинных красно-черных волос, пальцы рук, испачканные краской и машинным маслом, татуировка на запястье — имя вокруг пылающего факела. Вдруг зеркальное стекло в окне потемнело, словно весь свет на улице погас.

Он обернулся, похолодев от охватившего его ужаса. На улице не было обычного сияния неоновых фонарей. Все поглотила мгла, мягкая и живая, которая словно давила на окна, колыхаясь в непрерывном движении, словно в ее мертвенных глубинах кишели и извивались обитающие там духи. Руди попытался крикнуть, но вместо крика получилось жалкое дребезжание. Он изо всех сил старался привлечь к себе внимание других людей, но они вели себя так, будто не замечали его. Какая-то сила, сгусток энергии, гигантским кулаком ударила снаружи по стене бара и вдавила ее внутрь. Кирпичи разлетелись во все стороны. Сквозь разбитую стену ворвалась волна Тьмы.

— Руди! — холодные руки сжимали его ладони. — Руди, проснись! Что с тобой?

Он очнулся, тяжело дыша, холод пронизывал его до костей. В темноте комнаты его глаза различили Минальду, королеву Дарвета, мать наследника, сидевшую рядом с ним на постели. Мерцающий шелк усыпанного звездами покрывала окутывал ее плечи, а широко раскрытые глаза цвета ириса излучали страх, отчего она казалась моложе своих девятнадцати лет. Тихая тьма комнаты была наполнена запахом воска, к которому примешивалось благоухание ее распущенных волос.

— Что с тобой? — снова прошептала она очень тихо. — Дурной сон?

— Да. — Руди опустился рядом с ней, дрожа, словно от смертельного холода. — Всего лишь сон.

В казармах стражи неожиданно проснулась Джил Паттерсон. Ей снились спокойные студенческие дни в чудном мире под названием Калифорния, и вдруг сон прервался непоколебимым ощущением надвигающегося ужаса. С минуту она оставалась на своей узкой койке, широко открыв глаза и вслушиваясь в тихие звуки и стук собственного сердца. Убежище в безопасности, успокоила она себя. Единственное место в мире, куда не могут проникнуть Дарки. Но ужас из сна, проникший в ее сердце, скорее рос, чем стихал.

Джил поднялась по-кошачьи бесшумно. Тусклый свет очага в караульном помещении немного освещал и комнату женщин-стражников, касаясь чьих-то плеч, сомкнутых век, спутанных волос, черных одежд с простой белой эмблемой, жестко поблескивающего оружия. В этом бледном свете она натянула рубашку и бриджи, закуталась в плащ и выскользнула из комнаты. Пол леденил ее босые ноги, пока она шла между койками. Она догадывалась, что сейчас глубокая ночь, хотя в Убежище, лишенном окон, определить время точно было невероятно трудно.

Она отодвинула занавеску в дальнем конце комнаты.

Ингольда не было. Обычно волшебник спал в квадратной нише, где воины хранили запасы съестного, которые теперь приходилось охранять от всех пришельцев из развалин Реальма. В неярком свете очага Джил разглядела углубление среди мешков с зерном, сваленных в кучу позади чулана, две изъеденные молью старинные мантии из буйволиной кожи и грязное лоскутное стеганое одеяло, но самого волшебника не было. Исчез и его посох.

Она быстро прошла назад через караульное помещение, через наружную комнату, служившую для хранения оружия, бочонков с Голубой Руиной и кадок с джином, и вышла в пустынные галереи. Огромный зал простирался почти на тысячу футов от двойных ворот на западе и до глухой темной стены с башнями, где располагались королевские покои, на востоке.

Бесформенные черные стены окружали Убежище со всех сторон, простираясь за пределы видимости и поддерживая крышу. Прямо по грубому полу протекали, журча, глубокие черные каналы, пересеченные маленькими мостиками. Царящую вокруг тишину можно было сравнить разве что с безмолвием Великих Снежных гор, окружающих Убежище. Мрак темноты рассеивался не луной и звездами, а тусклым светом факелов, мерцавших на каждой стороне темных стальных ворот. Слабое оранжевое пламя очерчивало двойной круг на гладком черном полу и отбрасывало огненные отблески на засовы, цепи и огромные кольца ворот.

Там, где сливались два круга света, стоял человек. Казалось, его жесткие светлые волосы были окружены золотым сиянием.

— Ингольд! — негромко окликнула Джил.

Он повернулся в недоумении. Завернувшись поплотнее в плащ, Джил широкими шагами направилась к воротам. С тех пор как они вместе пересекли Пустоту и оказались в этом мире, она все время зябла.

— Что, моя дорогая? — раздался мягкий, бархатный голос. Освещаемое неустанным огнем, его морщинистое лицо казалось непроницаемым. Шестьдесят лет полной опасности и приключений жизни придали ему совершенно отрешенный вид.

Она встала рядом, и взгляды их встретились.

— Что это? — тихо спросила она.

— Ты сама понимаешь, — с грустью ответил волшебник.

Джил встревоженно оглянулась. Здесь царил страх, и Джил не покидало ощущение нависшего в ночи Зла. Здесь она испытывала тот же странный, леденящий ужас, будто некий злобный и непостижимый разум проникал сквозь пучину времени.