Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский

Обелиск на меридиане

ПРОЛОГ

Фельдъегерь доставил из Москвы пакет с грифом: «Совершенно секретно. Лично».

Блюхер сорвал сургучные печати, вынул плотный лист.

«Приказ Революционного Военного совета

Союза СС Республик

По личному составу Армии

…Н а з н а ч а е т с я  комендант Ленинградского укрепленного района и командир 1-го стрелкового корпуса БЛЮХЕР Василий Константинович состоящим для особо важных поручений при РВС СССР.

Подпись: Заместитель Председателя РВС М. Фрунзе».

Незадолго перед тем, просматривая приказы Реввоенсовета, поступавшие в его штаб, Василий Константинович в разделе «Исключается из списков РККА за смертью» прочел: «Командир 13-го корпуса Павлов Павел Андреевич». С тяжелым чувством подумал тогда: еще один из нашего поколения… Их, высших военачальников, не так уж и много. И почти все они ровесники, разница в возрасте — максимум пять-шесть лет: Фрунзе, Тухачевский, Ворошилов, Буденный, Якир, Эйдеман, Корк… Павлов из самых молодых, едва за тридцать. Что же случилось с ним? Где встретил он свой смертный час?..

Блюхер не был близко знаком с Павловым. Дороги гражданской свели лишь единожды, уже летом двадцатого года, на Южном фронте, где в боях против Врангеля их дивизии оказались рядом. Потом Павлов воевал в Туркестане, против басмачей. Блюхер знал, что он — сын генерала, выпускник привилегированного кадетского корпуса, владеет пятью языками, был офицером лейб-гвардии Волынского полка, за мировую войну получил шесть боевых орденов, к революции дослужился до чина капитана. Но в Красную Армию пришел не военспецем — был, оказывается, большевиком-подпольщиком. В последний раз Василий Константинович видел его всего год назад, под Москвой, на сборах высшего комсостава в школе «Выстрел». На груди Павлова было два ордена Красного Знамени, в петлице — три ромба.

То извещение Блюхер показал своему помощнику Яну Фрициевичу Фабрициусу. «Что стряслось? Сердце? Попал в аварию?» — «Не знаю…» Блюхер и Фабрициус помолчали, отдавая дань памяти боевому товарищу.

Откуда было знать Василию Константиновичу, что между тем приказом Реввоенсовета и сегодняшним — непосредственная связь, что смерть комкора Павлова неожиданным образом изменит и всю его последующую жизнь?..

Сам Блюхер лишь весной этого, двадцать четвертого года был назначен комендантом Ленинградского укрепрайона, одного из важнейших в системе оборонительных рубежей страны. На недалекое будущее спланировал для себя: наладит дела, передаст бразды правления Яну, а сам поступит наконец в академию — в Реввоенсовете обещали отпустить на учебу. И вдруг: «…для особо важных поручений».

Василий Константинович выехал в Москву.

— Легок на подъем! — встретил его Фрунзе. — Видать, жаждет душа нового горячего дела?

— Нет. Считаю нецелесообразным перебрасывать с укрепрайона в разгар реорганизации войск и освоения техники. Только развернули строительство. К тому же вы обещали, что осенью…

— Фабрициус с корпусом и УРом справится? — остановил его Фрунзе.

— Безусловно. Но…

— В таком случае — целесообразно. Вам известно о смерти комкора Павлова? Мы обсуждали на совете и решили: замените его вы.

— На корпусе?

— Нет. В Китае.

— Где-где?

Фрунзе вышел из-за стола, пересел в кресло рядом с Блюхером, сменил официальный тон на товарищеский:

— Не удивляйся. По просьбе президента Южнокитайского правительства доктора Сунь Ятсена мы вот уже несколько месяцев помогаем ему в создании Национально-революционной армии. Павлов был главным военным советником при Сунь Ятсене и там, на Юге Китая, погиб.

— Понятно…

— Обстановка, в которой предстоит тебе работать, Василий, необычна. Не говорю об опасностях, о личном риске, — Фрунзе повел рукой, как бы отодвигая столь малозначащие соображения. — К сожалению, мы очень мало знаем о Китае. А там для нас все непривычно: местность, люди, их язык, нравы. Даже еда — все иное.

— Были у меня китайцы. И в партизанских отрядах, и в Дальневосточной армии. Хорошие были бойцы. Понимали мы друг друга.

— Так-то оно так… Но тогда ты командовал. Отдал приказ — должны выполнить. А теперь тебе предстоит стать не командиром, а советником. Не приказывать, а разъяснять, убеждать, втолковывать. Не только учить, а переучивать. И не младших офицеров, а генералов. Павлов докладывал, что у него было очень много трудностей. На таком посту нужен не только опытный командир, но и серьезный политик. Поэтому и решили на Реввоенсовете послать именно тебя. — Михаил Васильевич раскурил свою неизменную, еще с Перекопа знакомую Блюхеру трубку с обкусанным мундштуком: — Задание тебе доверено серьезнейшее. Оно имеет глубокий интернациональный смысл: армия, которую ты поможешь создать, призвана стать вооруженной силой китайской революции. Долгосрочная и главная цель твоей миссии — способствовать укреплению дружбы между нашей страной и Китаем.

Фрунзе откинулся на спинку кресла и в упор посмотрел на Блюхера, словно бы еще раз оценивая: справится ли?.. Василий Константинович понял: ему предстоит выполнить поручение действительно особой важности.

Часть первая

ВЫБОР

Глава первая

Ранним утром третьего июня 17-го года нового китайского летосчисления[1] по гулким безлюдным улицам Пекина в сторону Северного вокзала двигалась кавалькада: два ощетинившихся дулами пулеметов броневика, за ними — бронированный легковой автомобиль, облепленный с обеих сторон по подножкам телохранителями-маузеристами, позади — еще два броневика. Вдоль всего пути, от Пурпурного дворца в Запретном городе до вокзальной площади, стояли солдаты — спиной к машинам, лицом к домам с затворенными дверями и наглухо занавешенными окнами. В руках солдат винтовки на изготовку с блестящими штыками-жалами.

Генералиссимус Чжан Цзолинь покидал столицу Поднебесной. В междоусобных войнах, десятилетиями раздиравших страну, Пекин много раз переходил из рук одних правителей в руки других, подобно золотому жезлу, символизирующему право на власть над всей страной. Так и Чжан Цзолинь трижды до этого дня добывал жезл и дважды терял его в расчете на близкий реванш. С такой надеждой оставлял он заветный город и ныне. Поэтому оставлял без боя, накануне отдав приказ на отход по всему фронту дивизиям своей «армии умиротворения».

Он знал, что военное и политическое счастье переменчиво. Но за спиной Чжан Цзолиня надежные, могущественные и решительные покровители. В самом же Пекине за недолгое время иного правления выявятся скрытые враги, и по возвращении генералиссимус, как обычно, выкорчует ядовитые кусты до самого глубокого корня. Теперь же, как улитка в прочный панцирь, Чжан скроется в своей вотчине — Маньчжурии. При всех сменах ветров там его царство, там незыблемы лишь его повеления.

Вдоль перрона — сплошные цепи охраны. Единственный провожающий — председатель «комитета старейших государственных деятелей» Ван Шичжэнь, ровесник генералиссимуса и преданный его сторонник. Халат перехвачен красным поясом с пряжкой из нефрита. Лысое темя прикрыто шапочкой с помпоном — просверленным