Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

Дональд Стэнвуд

«Седьмой лимузин»

ИСТОКИ

1942–1945

Полковник Дэррил Ф. Занук, выполняя задание создать документальный кинофильм о высадке союзников в Северной Африке, вылетел из Алжира в Голливуд в декабре 1943 г. Ему предстояло показать смонтированные кадры военному ведомству. «Не думаю, — отметил он у себя в дневнике, — что документальные сцены сражений будут выглядеть столь же устрашающе реалистическими как те, что киношники разыгрывают на съемочной площадке, но, в конце концов, и рыбку съесть, и на елку влезть мало кому удается».

Операторы Занука, входящие в состав 162-й и 163-й фоторот связистов, вполне могли бы подтвердить правоту мыслей своего командира. Едва произведя посадку на воду в составе Западной тактической группы возле Федала и Сафи, они обнаружили, что наиболее подходящие для ведения киносъемки высоты надежно контролируются немцами.

Старший лейтенант Алан Эшер навсегда запомнил первую реакцию полковника Занука на реальные картины с театра военных действий. Алан, сидя за рулем головного джипа киносъемочной группы, по дороге из Алжира в Бонэ застрял, попав в хвост транспортной колонны, доставлявшей продовольствие войскам второго эшелона.

Замедлив ход, он бесцельно наблюдал за бредущими по дороге пехотинцами. Сущие суслики, только в шлемах, — сказал бы на его месте циник, но Алану стало искренне жаль этих парней. Сбрей с лиц четырехдневную щетину да отмой их как следует, и увидишь, что это подростки, — подумал Алан, в свои двадцать четыре года — и особенно с момента призыва в армию — почитавший себя старым и мудрым.

Сержант, сидевший рядом с Аланом, показал ему куда-то за второй джип киношников.

— Господи, поглядите-ка, сэр!

Из волн придорожной пыли и зноя вынырнул «Шевроле» цвета электрик. Позаимствованный в итальянском консульстве, он успел стать частью легенды, окружавшей Занука. И славой этой машины уже интересовались летчики Люфтваффе. Одинокий «мессершмитт» завис в воздухе, а затем сделал заход на «Шевроле», осыпая его пулеметными очередями.

Эшеру и его парням уже доставалось за чрезмерную удаль, поэтому им было прекрасно известно, что прихватывать с собой из машины и куда прятаться. Алан скорчился за передним бампером джипа, представлявшим собой весьма сомнительное укрытие, и выставил наружу телеобъектив системы «Белл-энд-Хоуэлл».

Голубой «Шевроле» метался на видоискателе, пока немецкий летчик не взял курс в сторону дальних холмов, словно внезапно пресытившись забавой. Дым и пыль осели вокруг чудом оставшейся невредимой машины. Водитель «Шевроле» уронил голову на руль, как на исповеди. В сильный объектив Алан мельком увидел профиль знаменитости, — изо рта, вопреки всему, торчала дымящаяся сигара.

На следующее утро стало известно мнение полковника об инциденте. «Не хочу, чтобы моим парням стреляли в жопу, — сказал он, или, по крайней мере, именно так передавали его слова. — Плестись в обозе больше не будем. Съемочные группы должны продвигаться вместе с основными силами. И если возникнет такая необходимость, по бездорожью».

И, что более важно, съемочным бригадам предстояло разбиться на мелкие группы, чтобы даже при крайне немногочисленном персонале обеспечить киносъемку по всей линии растянувшегося на шестьсот миль фронта. Группами это, собственно говоря, назвать было уже нельзя: предстояло работать парами, состоявшими из режиссера и оператора.

Алан со смешанными чувствами провожал своих подчиненных, отправлявшихся кто в Сук-Ахрас, кто в Бейю, кто в Тебурбу. Его командование, продлившееся меньше месяца, все это время как-то раздражало Алана, словно костюм не по росту. Когда подчиненные на прощанье говорили: «До свидания, старший лейтенант», казалось, будто они обращаются к кому-то гипотетическому — словно стоящему у него за спиной и куда больше похожему на командира. К кому-то опытному, широкоплечему, кому-то, не страдающему той близорукостью, что без очков делает человека совершенно беспомощным.

С Аланом остался только сержант Карри — коротышка, не столько крепыш, сколько толстячок, — вдвоем они являли собой комическую пару. На два года младше Алана, Карри не только растолстел, но и порядком облысел. «Железы работают чересчур активно» — мрачно объяснял это Ральф Карри, одновременно утверждая, будто начал бриться чуть ли не в колыбели.

Алан с Ральфом сложили пожитки и оборудование в джип и отправились в путь вместе с Первой дивизией сухопутных сил по так называемой «главной дороге», а точнее, по «главному бездорожью» мимо Флипвиля и Медиз-эль-Баба. Через час они были уже в расположении второго эшелона войск. Выдерживая дистанцию в пятьдесят футов друг от друга, пехотинцы не столько маршировали, сколько брели гигантской муравьиной процессией, растянувшейся до самого горизонта.

— Такие кадры и Де Миллю не снились! — радостно произнес Карри. Он воображал себя непревзойденным специалистом в деле армейской кинохроники. «Голливуд у меня в крови», — объяснял он уверенность в собственном предназначении. Что, впрочем, как выяснилось в ходе одной ночной попойки на пару с Аланом, означало лишь, что отец Ральфа угодил в тюрягу за попытку рэкетировать служащих кинокомпании MGM.

Ральф делал снимок за снимком, тогда как Алан, ведя машину одной рукой, вторую держал на рукоятке 35-миллиметрового пистолета. Солдаты, завидев их джип, ухмылялись и приветственно махали киношникам. Знак на борту джипа «Не стрелять. Киносъемка» был виден издалека.

Штаб-квартира корпуса находилась в дальнем конце плато. Алан отрапортовал о прибытии и сдал отснятый материал в походную кинолабораторию. Командир корпуса разложил карту, куда был нанесен оперативный план на вторую половину дня.

— Вот здесь. — Его палец уткнулся в холм на карте, возле которого синим грифелем было от руки помечено «Высота А-0256». — Установите камеры здесь, и ваш чертов полковник Занук получит свою чертову войну.

Они поехали на указанное место руслом пересохшей речушки. Сержант Карри держал свою видавшую виды «лейку» в одной руке, а ручной пулемет системы Томпсона в другой. В резком солнечном свете на востоке обозначились длинные тени: там, в туче пыли, выдвигались танки и самоходная артиллерия. Алан следил за тем, как в воздухе снуют, то сближаясь, то удаляясь друг от друга, самолеты. Но чьи это были самолеты? Определить этого он не мог.

— Лейтенант, — начал Карри. — Мы что, будем дожидаться, пока они нападут на нас?

— В чем дело, сержант? Бомбочки испугался?

— Да пошла она, сэр.

Замолчав, он помог командиру укрепить камеру на треноге. Разобрать неуклюжий штатив, доведись быстро сматываться, было бы крайне трудно, но в сочетании с телеобъективами треножник представлялся просто бесценным.

Следующие полчаса Алан провел, уставившись в видоискатель в тщетных попытках разглядеть хоть что-нибудь в пороховом дыму. А ведь еще пара часов — и для съемок станет и вовсе темно. Изнывая от бессилия, он отвел камеру от поля боя и перефокусировал ее на юго-запад примерно в полумиле от холма, на котором они находились.

— Сержант, — крикнул Алан. — Посмотрите в бинокль и скажите мне, что вам видно.

Сам Алан смотрел в «Белл-энд-Хоуэлл». Два джипа мчались по изрытой воронками дороге. Затем, свернув с нее, принялись описывать круги, уходя от прицельного огня.

— Это немцы, сэр.

— Форма немецкая, это точно.

Но немцы сидели только в одном джипе, тогда как в другом находились английский капитан и трое американских майоров.

Алан зарядил камеру и принялся с пулеметным стрекотом вести съемку. Шестеро немцев и четверо представителей союзников вышли из джипов. У двоих немцев тоже оказались кинокамеры, еще у троих торчали из-за плеча стволы.

— Какого хера…

— Молчать!

Десятеро мужчин пустили по кругу пачку сигарет, о чем-то поговорили, а затем американцы и англичанин подняли руки вверх и под дулами автоматов сошли с дороги. Прошли десять, двадцать, тридцать шагов, затем остановились и повернулись лицом к своим похитителям или конвоирам. Немецкие операторы нацелили на них кинокамеры.

Время остановилось. Старшему лейтенанту Эшеру показалось, будто он разглядывает развлекательную картинку в иллюстрированном журнале, — занятие, которому он порой предавался долгими дождливыми днями. Найдите двадцать несоответствий на этом рисунке. Но обстоятельства не располагали к созерцанию. Потеряв несколько невосполнимых секунд, он увидел, как сержант Ральф Карри, повинуясь необузданному порыву, сбегает с холма на выручку к «своим». Алан замешкался, а когда наконец закричал, приказывая сержанту вернуться, было уже слишком поздно. Карри уже мчался по плато, выдав тем самым местонахождение их обоих. И тут один из приведенных на расстрел «американцев» указал на него, что-то крикнул по-немецки своим «палачам», и град пуль обрушился на сержанта, раскроив ему череп, выбив из рук и пулемет, и бессильную фотокамеру.