Двойная улика - Агата Кристи

Агата Кристи

Двойная улика

– Но самое главное – никакой огласки, – повторил мистер Маркус Хардман, кажется, уже в пятнадцатый раз.

Слово «огласка» проскакивало в его речи с постоянством некоего лейтмотива. Мистер Хардман был изящным, слегка пухловатым мужчиной небольшого росточка, с холеными наманикюренными руками и жалобным тенорком. Ему приходилось постоянно вращаться в светских кругах, и его считали там своего рода знаменитостью. Он был богат, но не чрезмерно, и с воодушевлением тратил свои деньги в погоне за мирскими удовольствиями. Он страстно увлекался коллекционированием. Антикварные вещи бесконечно радовали его душу. Старинные изящные кружева и веера, пережившие века ювелирные украшения… ничто грубое или современное, разумеется, не заинтересовало бы Маркуса Хардмана.

Внемля отчаянным призывам, мы с Пуаро прибыли в дом этого утонченного коллекционера, явно терзавшегося муками нерешительности. При данных обстоятельствах ему претила мысль о том, что нужно обратиться в полицию. Но, не сделав этого, он вынужден был бы смириться с потерей нескольких жемчужин из своей коллекции. В итоге, пойдя на компромисс, он решил призвать на помощь Пуаро.

– Ах, месье Пуаро, мои рубины, – простонал он, – и изумрудное колье. Говорят, оно принадлежало самой Екатерине Медичи. О боже, великолепное изумрудное колье!

– Не могли бы вы подробнее рассказать мне об их исчезновении? – мягко попросил Пуаро.

– Я постараюсь все вспомнить. Итак, вчера во второй половине дня у меня собралось небольшое общество, приглашенное на чай… совершенно неофициальный прием, на нем присутствовали всего-то около полудюжины гостей. Как правило, я устраиваю такие чаепития два раза в сезон, и обычно они проходили вполне удачно. Немного хорошей музыки – Накора, он превосходный пианист, и Кэтрин Берд, потрясающее австралийское контральто, – в большом павильоне. Однако сначала я показал гостям мою коллекцию средневековых украшений. Я храню их в небольшом стенном сейфе. Внутри он устроен как шкафчик, полочки которого обтянуты разноцветным бархатом, чтобы оттенить красоту драгоценных камней. Потом мы осмотрели веера, расположенные в застекленном стенде на той стене. А чуть позже все вместе отправились в павильон слушать музыку. И лишь когда все гости ушли, я обнаружил, что сейф вскрыт и опустошен! Наверное, в спешке я забыл запереть дверцу, и кто-то воспользовался моей оплошностью. Мои рубины, месье Пуаро, и изумрудное колье – в них вся моя жизнь! Чего бы я только не дал, чтобы вернуть их! Но учтите, что огласка просто недопустима! Вы ведь отлично понимаете меня, не так ли, месье Пуаро? Мои гости, мои близкие знакомые! Может разразиться ужасный скандал!

– Кто последним уходил из этой комнаты, когда вы направились в павильон?

– Мистер Джонстон. Возможно, вы слышали о нем? Сколотив миллионное состояние, он вернулся из Южной Африки. Буквально на днях он снял особняк ЭбботБерис-Хаус на Парк-Лейн. Насколько я помню, именно он немного задержался здесь. Но я уверен… да, да, я совершенно уверен, что он непричастен к краже!

– Не возвращался ли кто-то из ваших гостей в эту комнату под каким-либо предлогом?

– Я уже размышлял над этим, месье Пуаро. Трое из них возвращались сюда. Графиня Вера Россакова, мистер Бернард Паркер и леди Ранкорн.

– Расскажите нам о них.

– Графиня Россакова – обаятельнейшая русская дама, сторонница царского режима, она эмигрировала из России после революции. В нашу страну она приехала недавно. Графиня уже простилась со мной, и я был несколько удивлен, застав ее здесь, где она, как я понял, с интересом разглядывала стенд с веерами. И знаете, месье Пуаро, чем больше я думаю об этом, тем более подозрительным мне кажется ее интерес. Вы не согласны со мной?

– Вы правы, крайне подозрительная ситуация. Однако расскажите нам, кто еще возвращался сюда.

– Да, так вот, Паркер вернулся лишь для того, чтобы взять шкатулку с миниатюрами, которые мне не терпелось показать леди Ранкорн.

– А как насчет самой леди Ранкорн?

– Как я полагаю, вы знаете, что леди Ранкорн – уже немолодая, почтенная дама с весьма решительным характером, почти все свое время посвящает различным благотворительным комиссиям. Она возвращалась за своей сумочкой, которую забыла где-то здесь.

– Bien, месье. В итоге мы имеем четырех возможных подозреваемых. Русская графиня, английская grande dame[1], миллионер из Южной Африки и мистер Бернард Паркер. Кстати, кто такой мистер Паркер?

Этот вопрос явно поставил мистера Хардмана в весьма затруднительное положение.

– Он… э-э… ну, он, знаете ли, такой молодой человек… то есть фактически просто один мой знакомый.

– Это я уже и сам понял, – серьезно заметил Пуаро. – Чем он занимается, ваш мистер Паркер?

– В общем, он светский молодой человек… нет, скорее он всегда оказывается в курсе всех дел и событий, если можно так выразиться.

– Позвольте спросить, как ему удалось завоевать ваше расположение?

– Ну… э-э… один или пару раз он выполнял для меня небольшие поручения.

– Продолжайте, месье, – сказал Пуаро.

Хардман жалобно взглянул на него. Было очевидно, что продолжать ему как раз хотелось меньше всего. Но Пуаро хранил неумолимое молчание, и тому пришлось сдаться.

– Видите ли, месье Пуаро… всем известно, что я интересуюсь антикварными вещами. Иногда у людей имеются фамильные драгоценности, которые они… извольте заметить, никогда не решились бы открыто продать на аукционе или с помощью перекупщика. Но именно частные торговые сделки представляют для меня особый интерес. Паркер выясняет детали подобных деловых договоров, он поддерживает связь между обеими сторонами, и таким образом мы можем избежать малейших недоразумений. Он советует мне обратить внимание на те или иные антикварные вещицы. Вот, к примеру, графиня Россакова привезла с собой из России несколько фамильных драгоценностей. Она изъявила горячее желание продать их. И Бернард Паркер намерен организовать для меня эту сделку.

– Ясно, – задумчиво произнес Пуаро. – И вы полностью доверяете ему?

– У меня не было повода усомниться в его честности.

– А кто из этих четверых людей, мистер Хардман, лично у вас вызывает подозрение?

– О-о, месье Пуаро, вот так вопрос! Как я уже говорил вам, все они – мои знакомые. Никто из них не вызывает у меня подозрений… и в то же время я подозреваю всех.

– Нет, так не пойдет. Кто-то из этой четверки явно вызывает у вас подозрения. Мне думается, что можно оставить в покое графиню Россакову и мистера Паркера. А вот что вы скажете о леди Ранкорн или мистере Джонстоне?

– Право же, месье Пуаро, вы загнали меня в угол. Больше всего мне не хочется поднимать шум. Леди Ранкорн принадлежит к одному из древнейших родов Англии, но, по правде говоря… да, к большому несчастью, это правда, что ее тетушка, леди Каролина, страдает от одного прискорбного недуга. Все ее друзья давно поняли это, и ее служанка при первой же возможности возвращает хозяевам их чайные ложки или любые другие подобные поступления. Вы понимаете, в каком я оказался затруднительном положении!

– Значит, тетушка леди Ранкорн страдает клептоманией? Очень интересно. Если не возражаете, я хотел бы осмотреть ваш сейф.

Мистер Хардман, разумеется, не возражал, и Пуаро, открыв дверцу сейфа, исследовал его внутри. На нас таращились обшитые бархатом полочки, словно пустые глазницы, изумленные своей пустотой.

– Даже сейчас этот сейф как-то плохо закрывается, – пробормотал Пуаро, прикрывая и вновь распахивая дверцу. – Хотел бы я знать – почему? А что тут у нас такое? Смотрите-ка, за петлю зацепилась перчатка. Мужская перчатка.

Он протянул ее мистеру Хардману.

– У меня нет таких перчаток, – заявил последний.

– Ага! Здесь есть кое-что еще! – Быстро наклонившись, Пуаро взял со дна сейфа какую-то вещицу. Это был плоский портсигар, отделанный черным муаром.

– Мой портсигар! – воскликнул мистер Хардман.

– Ваш? Нет, месье, наверняка нет. На нем ведь не ваши инициалы.

Пуаро показал на сплетенную из двух букв монограмму, выгравированную на платиновой крышке. Хардман взял портсигар в руки.

– Вы правы, – заявил он, – он очень похож на мой, но инициалы чужие. Две буквы – «В» и «Р». О боже! Паркер!

– Похоже на то, – сказал Пуаро. – Довольно небрежный молодой человек… особенно если и перчатка также его. Можно сказать, что мы имеем двойную улику, не так ли?

– Надо же, Бернард Паркер! – тихо повторил Хардман. – Какое облегчение! Итак, месье Пуаро, я поручаю вам это дело и надеюсь, вы вернете мне драгоценности. Можете подключить полицию, если сочтете нужным… то есть когда вы окончательно убедитесь, что в краже виноват именно он.

– Заметьте, мой друг, – сказал Пуаро мне, когда мы вместе вышли из дома Хардмана, – наш мистер Хардман считает, что законы писаны для простых людей, а титулованные особы живут по неписаным законам. Но поскольку мне лично пока не пожаловали дворянство, я, пожалуй, встану на сторону простых смертных. Я сочувствую этому молодому человеку. А в общем, история-то довольно странная, не правда ли? Хардман подозревал леди Ранкорн, я подозревал графиню и Джонстона, а между тем подозреваемым оказался наш незаметный мистер Паркер.