Пиковая докторша - Соня Мающаяся

Соня Мающаяся

Пиковая докторша

Максим, как это обычно и бывало у него, просрал все сроки. Баба из отдела кадров уже бы стучала хреном по столу, если бы только он у нее был.

«Ты нарушаешь трудовой распорядок и трудовой договор», — визжала она своим противным голосом, — «Если ты не принесешь справку о пройденной диспансеризации, то пинай на себя! Сначала премии лишим, а потом дальше будем думать что с тобой делать».

«Лишим! Ух бабища! Чувствует свою власть и упивается», — подумал Максим, хотя с другой стороны он подспудно знал, что должен был принести эту справку еще полгода назад и это он вынуждает ее заходиться в гневе.

Максим ненавидел властных бабищ, считал что женщина не может быть начальником, что настоящий мужчина не только не должен подчинятся женщине, но даже слушать ее. Он считал себя брутальным мужиком, что выражалось в том, что он все время курил, был лишен каких-либо манер, а «бабенки» которые ему попадались на жизненном пути должны были полностью под него подстраиваться, не пытаться его переделать и даже заикаться об этом, и конечно принимать его таким какой он есть, а значит эгоистичным и невнимательным к ним.

По дороге с работы, у метро, ему в глаза бросилась вывеска медицинской клиники «Медосмотры и Анализы — быстро». Было уже темно и вывеска как-то располагала к себе теплым светом. Но нелюбовь к врачам и всему этому псевдо-нужному процессу ворочалась у него в груди. Максим скатал снежок и бросил в вывеску, она недовольно затрещала, в слове «Анализы» потухло три последних буквы. От звука удара вышел охранник. Максиму стало как-то неудобно и чтобы сделать вид, что он тут не причем, ему пришлось зайти внутрь.

Внутри было тепло и душно. От перепада температур он покраснел. В середине небольшого зала стояла стойка, за которой сотрудницы регистратуры отбивались от огромного наплыва желающих пройти осмотр. В какой-то момент Максима зацепило этой волной и понесло к стойке. Через какое то время он обнаружил что уже стоит, держа в руках, кем-то заведенную для него медицинскую карточку, пока еще не исписанную ничьим кривым почерком, а также список врачей и кабинетов которые ему предстояло обойти.

Втянувшись в процесс, Максим испытал даже некоторое чувство азарта, потому что ему, как в какой-то компьютерной игре, нужно было обойти какие-то места — кабинеты и вынести из каждого из них награду в виде синей печати «Годен». В каждом кабинете были врачихи: толстые и тонкие, молодые и старые, измученные необходимостью задавать одни и те же вопросы и слушать одни и те же ответы.

Максим, хоть и кипел внутри против этих всех врачих, но не решался отойти от схемы выдачи «правильных» ответов и отвечал по накатанной, мол, жалоб нет, вопросов нет и так далее. Перед заходом в каждый новый кабинет он немного нервничал, думая, а что если ему зададут вопрос, на который он не будет знать правильный ответ, как в русских сказках, когда путника спрашивают с подковыркой, а если что не так, то голова с плеч.

Периодически ему хотелось устроить бунт и ответить так, чтобы все эти бесполезные по его мнению бабенки-докторши очнулись от своей жвачки. «Тупые курицы! Хреновые значит врачихи, раз тут работают. То-то ни одного мужика здесь нет, мужик бы не вынес этого хоровода», — думал он, но отклониться от проверенных вариантов ответов так и не решился, — «Кто их знает, еще потом не отмажешься, упекут куда-нибудь».

Последним пунктом в списке врачих числился какой-то андролог. Максим знать не знал, что это за врач, но сегодня он открыл для себя уже столько новых названий, что удивляться устал. Он распахнул дверь в кабинет. На него пахнуло холодом, что очень контрастировало с теми душными кабинетами в которых он только что побывал. В кабинете было открыто окно, белая вьюга с ночной улицы как занавеска колыхалась в окне. У окна стояла она.

Это была полноватая дама, с черными волосами, забранными в хвост. В ее осанке и выражении лица было что-то величественное. Она повернулась к нему и посмотрела как бы свысока. Он сразу прилип к ней взглядом, тонкий халат лежал на ее теле, как снег на вершинах гор, полностью повторяя их изгибы, но он был такой тоненький, что за снегом можно было рассмотреть ее ландшафт — холмы полных грудей, с глубокой расщелиной между ними, фигурные склоны и спуски к тонкой талии и резкий, закругленный трамплин большой тяжелой попочки, попав на который можно было бы сразу улететь и сломать себе шею.

«Неужели она под ним голая?» — подумал Максим, и опять покраснел, несмотря на холод в кабинете. Подняв глаза, он сразу был втянут в магнитное поле ее глаз, таких черных, что в них не отражался ни свет ламп в комнате, ни фонарей с улицы.

«Стерва», — внутри у него творился полный сумбур. Даму явно веселило его замешательство. Она откинула хвост с плеча назад и он увидел через просвечивающий халат, что у нее над левой грудью нарисована или набита игральная карта «Дама пик». «Чертовщина», — нет, он точно видел прямоугольник карты, знак пик и конечно изображение черноволосой стервы, как две капли воды похожей на ту, которая стояла перед ним.

Пиковая дама села и, положив ногу на ногу, позволила ему полюбоваться на свою коленку. Завороженный зрелищем, он протянул ей свою медицинскую карту.

— Фамилия? — голос был низкий и грудной, как звуки органа. Максим заволновался. Он заметил что рядом на медицинском столике у нее разложены какие-то странные предметы, резиновые перчатки, куча смазок и гелей, таких как он однажды видел в секс-шопе заглянув туда по-пьяни из любопытства.

— Полных лет? — Максим почему-то окончательно растерялся и не ответил. Дама посмотрела на лицевую сторону карточки и, помедлив вычисляя, записала ответ на листке своего приема.

— Снимайте штаны и трусы, — сказала она с уверенностью переходящей в команду.

Тут Максим вообще перестал понимать что происходит, вытаращил глаза и даже немного отпрянул назад, как баран, смотрящий на новые ворота.

— В первый раз у андролога? — Дама, смягчившись, вздохнула и даже слегка улыбнулась,

Максим продолжал пребывать в ступоре, у него внутри происходило какое-то невероятное смятение, ему хотелось ее послать куда подальше, но язык как-будто прилип. Убежать он тоже не мог и чувствовал себя практически как во сне, в котором тебе нужно бежать, но пространство становится таким вязким, что