Три цвета времени - Анна Ивженко

Анна Ивженко

  Три цвета времени

Шпионка

I

Украина. Военные годы с 1941–1943 гг.

Эта неделя была тяжёлой для Ольги, всё складывалось не так, как хотелось бы. А чего хотелось? Да чтобы время повернуло вспять. Туда, где было хорошо и где не было всего того, что её окружало сейчас…

«Ну почему она всё время плачет? – думала Оленька, подходя к кроватке своей пятилетней дочери и беря её на руки».

– Ну – ну, не плачь, не надо. Что это ты так раскапризничалась на ночь? Что у нас болит?

Маленькая девочка плакала всё настойчивее.

– Ну, что мне делать? Как её успокоить? – продолжая качать ребёнка повторяла Оленька.

«Было так много дел сегодня, а ведь уже вечер и хочется отдохнуть, отвлечься, – думала она».

Разные мысли блуждали в её голове. О войне, о муже… Как она хотела увидеть мужа сейчас, поговорить с ним. Как ей не хватало вечеров проведённых с ним, когда она играла на рояле, а он стоял рядом, облокотившись на стопку нот…

«Но нет, только не об этом надо думать сейчас, иначе мне будет ещё хуже, ещё тяжелей, – перебила себя Ольга».

– Мама! – крикнула она. – Помоги мне успокоить Томочку. Что-то она сильно капризничает сегодня. Я устала и хочу немного отдохнуть.

Мама Оленьки – Устинья, вышла из своей комнаты только потому, что её позвали. Несомненно, она слышала, что её внучка плачет (и уже давно), но считала, что её взрослая дочь сможет сама справиться со своим ребёнком. К тому же, Устинья не любила, когда её отвлекали от ежевечернего чтения Библии. Она была набожной женщиной. Степенным шагом она подошла к кроватке и взяла внучку на руки.

– Какая горячая! – воскликнула она. – Разве ты не обратила на это внимание? – с укором произнесла Устинья. – И о чём ты только думала весь день? – продолжала укорять мать.

– Я… да я работала, стирала…

– А ребёнок? Совершенно заброшен.

– Она горячая, потому, что уже давно плачет, – пыталась оправдаться Ольга перед матерью.

– Нет, ребёнок заболел! – жёстко сказала Устинья и передала малышку дочери. – Ты должна позвать врача.

– Врача? Да что ты такое говоришь, мама. Где я его найду сейчас. Война и бои идут везде, даже недалеко от нас. Врачи все там! – и она махнула рукой, но спохватилась, потому, что не собиралась сейчас ссориться с матерью.

Вот ведь кажется, приходит беда в дом и должны люди сблизиться, сплотиться, а всё происходит наоборот. Ольга не чувствовала, что война сблизила их с матерью, что стали они близкими людьми. Почему? Сколько раз Оля задавала себе этот вопрос. Почему мама не любит её так сильно, как ей хотелось бы? Почему она никогда её не обнимала, не прижимала к своему сердцу? Даже ласково её ни разу не назвала… Почему мама так сильно любила своего сына Николая, которого похоронила двадцать лет назад. А похоронив, отдала ему всю свою любовь, а ей… ничего, кроме упрёков и взгляда, который выражал безмолвный вопрос: «Почему не тебя Бог забрал?»

«Мамочка, почему ты меня не любишь? Я твоя кровиночка, я – живая, которая всё чувствует, в которой бьётся горячее сердце. Я та, которая любит тебя, – думала Ольга».

Часто Ольгу охватывало странное чувство: «А буду ли я любить своих детей, говорить им тёплые слова? Конечно, я буду стараться быть такой».

Не хотелось Оле ворошить в себе невысказанное между собой и матерью. Она принялась расхаживать по комнате с дочкой на руках.

– Ничего, сейчас мы выпьем чай с малиновым вареньем, ты успокоишься и будешь крепко спать. И совсем ты не заболела, – успокаивала себя Ольга.

«Только не болезнь, только не сейчас, – мелькало в её голове, – сейчас она выпьет чай и успокоится». Подбадривая себя, Ольга приготовила чай и напоила ребёнка. Некоторое время спустя девочка, сморенная горячим чаем, уснула. Ольга с облегчением вздохнула и прислушалась. Из комнаты Устиньи не раздавалось ни звука, там уже давно отдыхали.

Наконец-то, Оля смогла прилечь и закрыть глаза. Молодая, красивая женщина была очень романтичной натурой. Об Ольге можно было сказать, что она родилась не в своё время. Ей бы родиться в эпоху гусаров, дуэлей, поэтов… И даже сейчас, будучи замужней, тридцатилетней женщиной, она не переставала мечтать и представлять себя главной героиней всех своих приятных вымыслов. В душе Ольга оставалась беззаботным ребёнком, которому нравилось всё яркое. Никого и никогда она не посвящала в свой внутренний мир – это была её жизнь, скрытая от чужих глаз.

Вот и сейчас, Оля не могла просто так закрыть глаза и заснуть. Ей обязательно нужно было нарисовать своему воображению какую-нибудь сказку, чтобы спокойно уснуть. Сегодня воображение уносило её на бал, где она будет счастливой и весёлой, где она будет танцевать со своим принцем. И не будет кругом никакого голода, войны и дети не будут плакать от боли… Оля спала и улыбалась во сне.

В комнате тихо тикали часы. В гостиной, где уснула Ольга, между двух окон стоял венский рояль чёрного цвета, на котором она так любила играть, исполняя любимые произведения. А ещё петь романсы, потому, что у неё был хороший голос. Но с недавних пор многое изменилось, и теперь Оля за рояль не садилась. Не хотела она, чтобы из окон её дома кто-нибудь услышал весёлые звуки вальса или польки. Не до веселья сейчас было. Из каждого дома ушли на фронт. Из её дома тоже – Жорж. Когда Жорж уходил, она пообещала ему, что дождётся его в этом доме, никуда не уйдёт с их переулка. Чтобы не разминулись они, не потерялись, чтобы знали, где искать друг друга.

II

Утро следующего дня стало решающим в жизни Ольги. Напоив горячим молоком Тамару, она села завтракать с отцом и матерью. Еды уже давно не хватало, ели скромно – поджаренный хлеб с чашкой цикория. Горький травяной вкус цикория создавал лишь иллюзию довоенной жизни, когда ароматный кофе появлялся на их столе ежедневно. Ольга закрыла глаза и представила себе, что пьёт кофе и на душе стало легче.

Внезапно постучались в двери. Вошла подруга матери – Фрося. Её голос срывался:

– Утя, милая, немцы!

– Что немцы? – переспросила Устинья.

– Сегодня они будут здесь! Утя, сегодня! Что делать, куда бежать?

– Стой, погоди, – спокойно заговорила Устинья, – откуда тебе это известно?

– Ночью кто-то развесил листовки по городу. Наш город сдают немцам. Утя, просто сдают, без боя. Что же мы будем делать? – запричитала Фрося и передала подруге сорванную листовку.

Ольга замерла: «Нет, этого не может быть. Неужели они придут, а что же будет с нами, с жителями? Нас убьют?… Я боюсь. Очень боюсь».

Оля почувствовала лихорадочную дрожь в коленях. Через пару часов весь город был в волнении – известие подтвердилось. К концу дня немцы войдут в город и установят свой порядок. Началась суматоха. Кто-то решил остаться, кто-то бежать…

Паника! Она заразна и передаётся очень быстро – через слово, через взгляд.

Семья Ольги приняла решение уходить из города. Решение принял отец – Василий Романович. Никто не посмел возражать – ни мать, ни дочь.

Вещи паковали второпях. Ольгу лихорадило: «Немцы, немцы. И совсем близко. Как страшно». Она пыталась ничего не забыть из вещей, особенно красную бархатную сумочку с документами Жоржа. Он очень её просил сохранить содержимое сумочки.

К обеду подвода с лошадьми была готова и они тронулись в путь. Василий Романович вёз их в Смелу, к друзьям. Выехав из города и отъехав на приличное расстояние, они услышали гулкие раскаты – город бомбили. Ольга плакала и прижимала к себе больную дочку. Девочка тяжело дышала.

Поздним вечером они добрались до места. Ребёнку стало хуже – переезд ухудшил её состояние. Новым местом жительства стал небольшой сельский домик, в достаточно хорошем состоянии. Хозяев звали Мартын и Маруся. Обоим было около сорока лет, они с гостеприимством приняли своих гостей.

– Заходите, добро пожаловать, – щебетала Маруся, – наш дом – ваш дом. Ох, что-то с вашей девочкой не хорошо.

– Да – да! Она заболела, – голос Ольги срывался, – Маруся, дорогая, помогите! Есть ли у вас в городе доктор?

– Конечно есть. Через три дома от нас живёт. Вы проходите в дом, а я мигом к нему сбегаю.

– Спасибо, дорогая, – прошептала Оля.

Через полчаса местный фельдшер осматривал Тамару. Все были взволнованны, ребёнку тяжело было дышать и ей становилось хуже…

– М – да, – произнёс фельдшер, – давайте пройдём в другую комнату, мамаша.

Ольга и старый фельдшер вышли.

– Я прошу вас, говорите, что с ней, что можно сделать? – у Ольги начиналась истерика.

– Я прошу вас, не волнуйтесь, – говорил фельдшер, капая в стакан валерьянку, – это вам, Ольга Васильевна, выпейте. Ну, вот и молодец. У девочки фолликулярная ангина, в тяжёлой форме. Крепитесь… эта ночь решающая для неё.

Ольга покачнулась и со стоном опустилась на стул.

– У вас есть лекарство, какие-нибудь методы? Давайте же делать что-нибудь.