Хроники нестроевой подготовки - Юрий Мудренко

Хроники нестроевой подготовки

Юрий Иванович Мудренко

© Юрий Иванович Мудренко, 2016

ISBN 978-5-4483-2875-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

Я никогда не взялся бы за изложение подобной истории, даже в угоду собственному самолюбию, ибо всегда был убеждён, что писать надо о чём-то тонком, возвышенном или, по крайней мере, смешном и интересном. Я не расстаюсь с этим мнением по сей день, не изменяю ему никогда, а потому считал и считаю, что лучше не писать ничего, чем писать что попало, лучше какое-то время отмолчаться, собираясь с мыслями или просто промаявшись от безделья, чем выдавливать на бумагу никому не интересные и не связанные друг с другом слова и фразы, выражения и предложения.

– Так что же могло измениться? – спросите вы. – Быть может, автор решил отступить от своих принципов?

Спешу вас сразу же успокоить и уверить в том, что история, которую я хочу предложить вашему вниманию не вымученная. Она родилась в моей голове, подобно долгожданному ребёнку в чреве любящей матери, а потому должна, просто обязана увидеть свет.

И ещё

Все действующие лица и события вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями является случайным.

1

Лето всегда кажется скоротечным, даже если пытаться сознательно изменить отношение к данному постулату. Особенно заметна его стремительная мимолётность в отпуске, тем более, когда закончилось детство с его задором, весельем и беззаботностью, когда за твоей спиной навсегда захлопнулась школьная дверь, а взрослая жизнь стала такой близкой, такой осязаемой и ощущаемой, приближающейся с каждой прожитой минутой. Ты смотришься в зеркало и теперь уже внимательным взором замечаешь пробивающиеся волоски темнеющей щетины на юном овале своего лица, которых раньше попросту не было.

– Пора бриться! – шёпотом произносишь ты, проводя ладонью по колким щекам и подбородку.

Вот с таким состоянием души и точно такими же мыслями в маленькой ванной трёхкомнатной квартиры блочного дома стоял рано утром перед зеркалом вчерашний суворовец Юра. Вдоволь насмотревшись на успевшую отрасти за несколько дней щетину, юноша достал бритвенный станок и положил его на раковину. Затем он открыл дверцу небольшого шкафчика и взял с полки крем для бритья и кисточку. Сегодня он решил побриться основательно, чтобы не ударить в грязь лицом перед своим школьным другом Ярославом, к которому собирался пойти в гости, как и договаривался накануне.

Юра включил воду и, отрегулировав её температуру, принялся с особой тщательностью за процесс бритья, как это всегда делал его отец. Во всяком случае, Юра всегда видел его опрятным и гладко до синевы выбритым. Такой яркий пример, безусловно, заслуживал подражания, а потому молодой человек выдавил на кончик кисти солидную порцию крема для бритья и густо намазал им румяные щёки и озорной подбородок, и только усы, начинающая темнеть поросль под носом, остались не тронутыми. Ведь именно усы в столь юном возрасте добавляют года два-три к восемнадцати неполным годам, которых по обыкновению так не хватает для солидности и большей уверенности в себе и собственных силах.

Наконец с бритьём было покончено. Юра убрал на место все бритвенные принадлежности и с удовольствием смыл с лица остатки крема холодной водой. Этому его когда-то научил отец, приговаривая:

– Юрок, ты, когда настанет такое время, будешь бриться, всегда умывайся холодной водой, и раздражения не будет никогда. Все эти гели и крема после бритья ни за что не дадут такого эффекта, как самая обычная холодная вода, и никогда не будут полезнее и приятнее её. А вот если нечаянно порежешься, то после умывания обязательно прижги ранку или йодом, или одеколоном. Конечно же, и водка для этого подойдёт. Только я очень надеюсь, что ты пить не будешь.

С этими словами отец ласково потрепал Юркин чуб.

– И не кури никогда, – посоветовал он тогда сыну. – Ничего хорошего в этом нет, и не будет. Поверь мне на слово. И вообще, пристраститься к этим двум привычкам легко, а вот чтобы отвыкнуть от них – надо будет сильно постараться. И то, не у всех это получится.

Со временем этот разговор забылся, затерялся среди потока новой информации, важной и не очень, был завален всевозможными советами на всякие случаи жизни, тем более что Юра не курил, да и курить не собирался, особенно когда учился в Минском Суворовском военном училище. Поступил он туда после окончания восьми классов средней школы, поступил сам, без посторонней помощи, только благодаря собственному упорству, трудолюбию и атомному желанию.

– Это чёрт знает, что такое! Всех курильщиков отчислю безо всякого сожаления! – неоднократно повторял командир роты подполковник Стрижак, которого все страшно боялись, а потому не перечили и не пререкались.

Юра подобные указания принимал окончательно и бесповоротно, возводя в собственном сознании в ранг аксиомы. И даже когда его друзья тайком чадили табак, он был абсолютно непоколебим в своём решении не нарушать приказ командира.

Но это было тогда, в училище, когда вся жизнь была подчинена строгому распорядку армейских будней, когда курение приравнивалось к самым грубым нарушениям воинской дисциплины. Теперь же всё изменилось: Суворовское училище было позади, а впереди – Ленинград, высшее военное училище и взрослая жизнь, и только буфером между этими событиями был краткосрочный отпуск, когда можно расслабиться и перевести дух, отоспаться и отдохнуть, ни о чём не думая и никуда не торопясь.

2

– Юрок! Иди кушать. Завтрак уже готов, – это мама позвала своё выросшее и повзрослевшее чадо к столу.

Судя по головокружительно вкусным запахам, это были блины, те, которые так любил Юрка.

– Иду, мам! – громко отозвался он. – Только вытрусь.

Он обожал эти ароматные запахи и любил приготовленные мамой блинчики, которые можно есть и со сметаной, и с яичницей, пожаренной специально с салом, и с вареньем. Правда, последние два года наслаждаться истинным вкусом маминой кухни Юре приходилось не так часто, потому что он учился в другом городе и приезжал к маме только на каникулах. Именно во время его отпусков мама старалась удивить сына своими кулинарными способностями, и, надо сказать, ей это всегда удавалось.

– Боже мой, ты уже бреешься! – улыбнулась она, с любовью всматриваясь в лицо сына.

– Мам, я бреюсь уже почти год, – пробасил Юра, обмакивая очередной, свёрнутый в рулон тёплый блинчик в сметану. – И ты каждый раз мне это говоришь. Не надоело?

– Нет, не надоело, – ответила женщина. – Я так редко тебя вижу, что надоесть мне просто не может. А ты уже совсем взрослым стал, и так на батю похож. Я вот смотрю на тебя и думаю, жаль, что он не дожил и не видит тебя сейчас.

Мамины глаза стали влажными от слёз, и она замолчала. Сын тоже молчал, вспоминая своего отца, которого не стало два года назад. Когда это случилось, Юра не сразу осознал данный факт. Смерть отца казалась нелепостью, неправдой, и казалось, что он просто уехал ненадолго, как это случалось летом, в разгар школьных каникул и массовых отпусков трудящихся огромной страны, спешивших со всех ног на жаркий юг, чтобы примерно загореть и поправить пошатнувшееся здоровье. Именно летом отец уезжал в санаторий, где мог отдохнуть и набраться сил на весь последующий трудовой год. И вот два года назад традиционная череда событий была внезапно прервана и никогда больше не повторялась.

В память юноши прочно врезалось ещё одно событие. Это произошло примерно полгода назад, когда он вместе с другими суворовцами смотрел программу «Время», одно из обязательных ежедневных получасовых мероприятий, согласно всё того же распорядка дня. Именно в этот вечер перед Юриными глазами возник образ отца так ясно и чётко, что на миг показалось, протяни руку, и можно будет до него дотронуться. Действительность как будто бы отступила на второй план, отдалив и обесцветив образы однокашников и приглушив их голоса. Даже включённый на полную громкость телевизор и тот будто бы растворился в белёсом тумане, и всё вокруг превратилось в самый обычный фон, потерявший реальные очертания.

– Папа, – прошептал Юра, и его глаза наполнились солёными слезами.

Он вдруг каждой клеточкой своего организма осознал, что больше никогда в этой жизни не увидит родное лицо отца, никогда больше с ним не поговорит, ни о чём не посоветуется, и никогда больше отец не потреплет ласково его чуб и не прижмёт своими крепкими руками к груди.

Юрка тогда был готов попросить у отца прощения за все свои непослушания, за допущенную грубость по отношению к нему, но было поздно. Папы больше не было. Юноше стало плохо. Он вдруг почувствовал, как ком подкатил к горлу и начал душить изнутри, а потом из глаз ручейками потекли накопившиеся слёзы.