Анжелика - SilverVolf

SilverVolf

АНЖЕЛИКА

Это — фантазия. Любые совпадения случайны

Каждое лето мы с Анжеликой играли, как это называется у психотерапевтов и сексологов, в доктора. Началось это в 1981-м году. Мы лежали, отдыхая, на бугорке — так называли его хозяева. Ели абрикосы, и вообще все было здорово — вот сейчас бы так! Как-то сам собой разговор зашел вроде бы о сексе, да что там, о каком сексе; просто мне захотелось посмотреть, что там у Анжелы под платьем. У нее были потрясающие ноги — это в девять-то лет.

Девочка заинтересовалась: а как выглядит член? Он тут же, знаете ли, взбух. Я предложил ей расстегнуть ширинку моих шортиков и самой полюбоваться. Однако Анжелика не осмелилась. Тогда я предложил компромисс: она задирает подол сарафана, спускает трусики до колен, а я, расстегнув ширинку, вынимаю своего петушка. Коли тебе тут неудобно, рассудил я, спустимся в сад.

Мы спустились. Деревья здесь, казалось, были выше, чем наверху.

— Даваай, — сказал я.

Анжелика вздохнула и приподняла платье.

— А трусы? — грозно спросил я.

Вздохнув еще раз, девочка приспустила трусики.

Что я увидел! До чего ж это была сладкая писька! Какие маленькие, нежные, сладкие губочки! Уже тогда мне захотелось их поцеловать, но я до конца не распознал ситуации.

Анжелика натянула белые порточки обратно.

— Теперь ты!

Я спустил шорты до колен. Член стоял колом. Снял трусы. Анжелика полюбовалась, на том в тот день все и закончилось.

Надо сказать, что я был несколько переразвитым мальчонкой. Член у меня начил волосатиться — вы не поверите! — в пять лет, начали отрастать весьма длинные волосы, и к девяти годам (с Анжеликой мы были одногодки) был уже изрядно волосат, что Анжелику весьма интересовало. Дня три мы занимались своими детскими играми, купались, помогали хозяевам и матерям готовить ужин; в частности, нареза́ли помидоры, а вечером гуляли в саду… Вот первый облом: оказалось, женщина доступна не всегда. Чего она стыдилась-то? Ведь письку ее голую я уже видел.

Когда я захотел увидеть во второй раз — вот на тебе, измена.

Я, конечно, тогда не знал, что — как бы это помягче, блядь, сказать — баба потаскуха по натуре. Это врожденное. Об этом говорит мой личный опыт — опыт, в том числе и почерпнутый из общения с малолетними девочками. Завидую Кэрроллу. Тогда было можно.

Впрочем, и в восьмидесятые было еще можно. Истерик по этому поводу, по крайней мере, не было. Бровеносец что-то шамкал по телевизору, и никому не было до этого дела. А мы с Анжей продолжали изучать тела друг друга, хоть на второй раз она и стала валять дурочку.

Наконец она снова показала мне письку. Это было чудесно и волшебно.

На юге ночи темные, не то, что в Ленинграде.

Как-то мы вышли погулять.

— А я без трусов, — неожиданно сказала девочка.

Я посмотрел на нее. Тот же красно-оранжевый сарафан с желтой оторочкой, волосы, ласково щекочущие шею, серые босоножки… Очень красивая девочка. Не скажу, что был в нее влюблен, просто рассматривал как некоторый эталон совершенства. Конопушки, кругловатое лицо. Вроде бы не идеал. Однако в течение долгих лет ее образ как бы светился передо мной, будто окно в мир. Иной мир! Чернота стекла вовсе не означает тупик, чернота — бесконечность!

От мысли, что у нее под легким платьицем ничего нет, у меня моментально встал.

— Покажи, — прохрипел я. Это был хрип законченного мачо. Перспектива улицы с двухсотпядисятиватными ртутными фонарями возбудила меня дополнительно. Южная ночь (жаркая, но не душная), частные домишки, мошкара, скамейки в сквере. Холодный ртутный зеленый свет. И — голенькая девочка. Под платьицем ничего нет!

— А ты мне покажешь?

— Конечно! — чуть не заорал я и начал тут же, на улице, стал расстегивать штаны.

Анжа увлекла меня в скверик. Присела на качельки, нахмурила зачем-то губки, а затем решительно подняла платье до пупа.

Писька была голая! Маленькая безволосая манденка!

Мои шорты как-то сами собой упали, а вслед за ними и трусы, хоть и немного задержались на половом органе.

В тусклом ночном свете, могущем порадовать романтиков, я не мог толком рассмотреть губки Анжелики. Они были прекрасны! Маленькие, очень аккуратные. Тесно сомкнутые, они вроде говорили: туда — нельзя! Я тогда еще ничего не знал о непорочном девичьем анусе…

А знаете, Анжелика явно прикалывалась. Ее возбуждал не самый факт созерцания моего обнаженного стоящего члена, а факт другой: она сидит тут передо мной совершенно голая.

У хозяев была дочь восьми лет по имени Лена. Мне она тоже нравилась. Мать ее была натуральной гречанкой, причем дурой, а папаша вроде не пристегни рукав. Не очень-то долго думая, мы с Анжеликой раскрутили ее на нашу умеренно эротическую игру. Ленка не стала ломаться и трусы сдернула тут же. Вообще поражаюсь, чем я тогда занимался. Вместо того, чтобы научить девочек мастурбации, я ограничивался только проведением кончика по маленькому нежному клиторку. Ленка сопела: ей нравилось. Анжелика такого не позволяла. А вышло все поначалу так (я был вынужден взять инициативу в руки):

— Лена, — говорю как-то, — мы с Анжеликой давным-давно снимаем друг перед другом трусы. И не стесняемся. Хочешь с нами?

Я начал раздеваться, у Анжелики с этим вопросом было проще: она приспустила трусики под платьем, а потом его задрала. Ленка, не долго думая, тоже спустила шорты с трусами до колен и дала мне возможность разглядеть ее цветочек. Удивительно, но он был устроен немного иначе, чем писька моей подруги. Если у Анжелики губки как бы накладывались одна на другую, что выглядело чуть кривобоко, то у Ленки была полная, абсолютная симметрия. Вверху, где губоньки