Крепость - Михаил Михеев

Михаил Михеев

Крепость

"Самоубийца!" — слышу за спиной.

Но знаете, на том, на этом свете ли,

Я не вступаю в безнадежный бой.

Там выход был. Вы просто не заметили.

(Альвар "Безнадежный бой")

Крепость "Мир", база военно-космического флота Земной Федерации, дальний космос

— Итак, мы проиграли, — адмирал Титов резко встал из кресла и прошелся по боевой рубке. Пожалуй, его паршивое настроение сейчас выражалось лишь в излишне резких движениях, хотя больше всего адмиралу хотелось молотить кулаками по чему попало и бегать по стенкам, благо низкая, всего в треть стандартной, сила тяжести позволяла. Но — не положено, адмиралам, равно как и генералам, нельзя бегать, ибо в мирное время это вызывает смех, а в военное — панику. Истина старая, но не утратившая своей актуальности, а потому Титов усилием воли заставлял себя при любых обстоятельствах сохранять бесстрастное выражение лица. — У кого-нибудь есть идеи?

Идей, что характерно, не было. Присутствующие в центре управления офицеры более всего напоминали стадо баранов, хотя, в общем-то, и немудрено. На заштатную базу редко когда посылают лучших, и в этом смысле крепость "Мир" являлась классическим примером негативного отбора. Синекура, где дослуживали до пенсии майоры, которые никогда не дорастут до полковников, проштрафившиеся матросы и прочий бесперспективный народ. И если матросов еще можно было заставить ходить строем, а молодых лейтенантов без перспектив, но с амбициями, натаскать до приемлемого уровня постоянными тренировками, то что прикажете делать с заместителем по воспитательной работе, который не просыхает месяцами? Или с главартом, который второй год не может настроить систему управления огнем противометеоритных батарей, в результате чего вместо плотного огневого заслона получается какая-то жиденькая, дырявая и перепутанная сеть? Разве что списать их к чертовой матери, и дожидаться, когда пришлют других, может быть, еще худших, да вдобавок незнакомых с местными условиями. Вот и приходилось Титову постепенно замыкать все функции на себя, проклиная сутки, в которых всего двадцать четыре часа. А ведь еще надо выкраивать хоть пару часиков, чтобы хоть немного поспать…

Впрочем, и сам адмирал был не без грешка. В его личном деле, и он это прекрасно знал, имелась пометка "неблагонадежен". В общем-то, ничего особенного, такими штампами могут похвастаться многие, другое обидно. В отличие от большинства таким украшением личное дело адмирала обзавелось не из-за его скверного характера, как у других. В конце концов, среди боевых офицеров ершистых и наглых хватает, они свои погоны заработали в сражениях, и, в отличие от кабинетных деятелей, не боялись ни бога, ни черта. Именно поэтому, кстати, в их среде и возникали частенько разговоры в стиле "И чем же наш адмирал хуже президента, а начальник штаба — премьер-министра?". Впрочем, из стадии разговоров подобное выходило редко, все же служба безопасности ела свой хлеб не зря. И, естественно, "неблагонадежен" в подобной ситуации — обычное дело, даже карьере практически не мешает, лишь привлекает к обладателю повышенное внимание спецслужб.

Однако в данном случае штамп стоял даже не из-за презрения к не нюхавшему космоса флотскому командованию. Нет, презрение-то как раз было, да у кого его нет, если в верхах должности уже вечность передаются по наследству, а то и вовсе покупаются. Но конкретно сейчас причина была совсем иной и куда более серьезной — происхождение. Род Титовых уходил корнями на Малый Алтай, одну из планет, известных своими сепаратистскими настроениями. В свое время коалиция Малого Алтая, Петербурга-на-Веге и Петропавловска Дальнего до последнего сопротивлялись вхождению в Федерацию, и принудили их к этому ценой больших затрат и еще большей крови. Конечно, прошло много лет, но на тех планетах все еще помнили о тех днях, и военнослужащие с тех миров — а это была далеко не худшая часть офицерского корпуса и первоклассные солдаты — так и считались потенциальными бунтовщиками. Соответственно, и зажимали их постоянно. Вот только Титов, как его ни пытались затормозить на карьерной лестнице, все равно пробивался, раз за разом вытворяя такое, от чего штабные теоретики в ужасе закатывали глаза, а общественное мнение, которое никто еще не отменял, дружно рукоплескало. Соответственно, несмотря ни на что, взлет Титова был стремительней ракеты, а число оттоптанных при этом ног превышало все мыслимые пределы. И в конце концов прославившегося лихими рейдами возмутителя спокойствия запихали в эту дыру, резонно предположив, что сидя в заднице мира славы не заработаешь. А общественное мнение — оно себе живо нового героя найдет.

Так и вышло, за исключением, разве что, того факта, что благодаря той самой удаленности от центра, в котором кипит жизнь, Титов остался жив, и теперь мог с безопасного расстояния наблюдать, как флот толланов с неумолимостью асфальтового катка давит остатки немногочисленных эскадр Федерации. И хотя умом адмирал понимал, что, даже будь он там, все равно ничего бы не изменилось, а с другой ощущал себя предателем оттого, что не может встать рядом с гибнущими товарищами…

Правда, в отличие от простых обывателей, Титов заранее прекрасно знал, чем закончится сражение. Это для гражданских, видевших боевые корабли только в информационных программах, грозные звездолеты длиной в километр смотрятся несокрушимым венцом творения. На самом же деле толланы, вошедшие в эпоху межзвездных перелетов как минимум на столетие раньше людей, технически далеко их обгоняли, и формальное преимущество земного флота в численности и классе звездолетов не играло роли. Линкоры Федерации по боевым характеристикам уступали даже легким крейсерам противника, и, как следствие, неспособны были оказать серьезного сопротивления. А главное, те, кто стоял на мостиках человеческих звездолетов, тоже это понимали. Однако они шли в бой, поскольку у них был приказ, а за их спиной родной дом. И Титов знал, что поступил бы точно так же.

И ведь, самое паршивое, не хотели толланы воевать. Эти существа, похожие на двухметровую смесь осы с пауком, на которых сел медведь, отличались редким миролюбием. Правда, оно проистекало больше из-за того, что толланы, до жути рациональные твари, считали войну делом крайне невыгодным, и старались всеми силами ее избежать. А оборзевшие от безнаказанности земные правители приняли их поведение за слабость и полезли в бутылку, не просчитав возможных последствий. В результате наступил момент, когда толланы решили, что силовое воздействие становится экономически оправданным. Тут-то и улыбнулся землянам упитанный полярный лис, но сдавать назад оказалось поздно. Толланы привыкли всегда доводить начатое до конца, и раз уж решили уничтожить не в меру агрессивных приматов, значит, и впрямь уничтожат. Или, как вариант, пустят их на мясо — поедание врагов у них считалось вполне этичным.

Титов растер руками лицо. И что теперь делать прикажете? У него древней постройки крепость, старый линкор, не менее старый авианосец, пара крейсеров, больше напоминающих летающий антиквариат, три относительно новых и столь же относительно боеспособных эсминца, две сотни истребителей не первой свежести и пара десятков мелких посудин, от корветов до авизо. По масштабам космической войны меньше, чем ничто. Самое логичное — сидеть тихонечко и надеяться, что не найдут. Но при этом как представишь, что твою родную планету выжигают до скального основания…

Если быть абсолютно честным, Титову было плевать и на Федерацию, и на президента Анкермана, и на планеты вроде Новой Швабии или Великого Иерусалима вместе со всем их населением. На сослуживцев… Нет, разумеется, к ним он относился совершенно иначе, однако, в конце концов, они сами выбрали свой путь. А вот родную планету надо было спасать любой ценой. Не зря все же его считали неблагонадежным. Вот только как спасать?

Впрочем, первый ход был ясен — сниматься с орбиты и на всех парах дуть к Малому Алтаю. Толланы в тот район не пойдут, во всяком случае, немедленно. Они для начала ударят по промышленным и научным центрам, заштатные планеты их будут интересовать в последнюю очередь — все же их силы хоть и велики, но не беспредельны. Стало быть, первыми в этой войне падут крупные планеты, затем — Земля, и лишь потом начнется зачистка. Время есть, немного, но есть, а значит, и хоть какой-то шанс имеется.

Все-таки дисциплина — великое дело. Подчиненные только что находились в ступоре, но, как только пошли четкие и недвусмысленные приказы, действовать начали не задумываясь. Все же авторитет у самого молодого из земных адмиралов был серьезный, и помощников он натаскать худо-бедно сумел. Вот среди молодежи, особенно пилотов, через некоторое время начнутся брожения. Они же, молодые офицеры, всегда самые умные, а пилоты — те умные в квадрате. Индивидуальности, чтоб их. Но это начнется не сразу, и когда до подчиненных дойдет, наконец, что же задумал адмирал, поздно станет что-либо менять. Да и то сказать, к тому моменту даже самому тупому будет ясно, что война проиграна и надо спасать, что получится.