Прекрасное далеко - Дмитрий Санин

                                                                                          ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ГОСТЬ.

Он бежал и думал о том, что делать, если надо платить за билет, а он даже не знает, какие будут деньги. Одна надежда, что через сто лет не будут брать деньги за проезд в автобусах.

                                                                                                            Кир Булычев. "100 лет тому вперёд"

1.

Надпись на дверях, варварски намалёванная автокраской, обжигала девственным встревоженным кретинизмом:

"ГОЛОСУЙ ЗА СПС! НЕ БУДЬ ЗОМБИ!"

Неровные серебристые буквы – кричащие и большие, как недоуменные слёзы облапошенного... Николай брезгливо дёрнул щекой. Поймать бы такого, гадящего на стенах – и самого разрисовать, от нежного личика до кроссовочек... Надпись развалилась надвое, половинки разъехались в разные стороны, и Николай вышел на пустынный ночной перрон.

Двери сзади с грохотом захлопнулись. Электричка коротко свистнула и с воем унеслась в темноту. В бледноватом майском небе замерцали неяркие звёзды. Николай нашарил в сумке пиво, и с хрустом вскрыл; из тепловатой банки рванулась пена.

«С-сучка...» - с вялым отвращением зашипел Николай, отпрыгивая от обильно хлещущей пены. Он отряхнул пальцы брезгливо вытянутых рук, отхлебнул, и быстро пошёл в сторону метро. Рослый и ширококостый, он шагал размашисто и легко, упрямо набычив круглую голову. Его силуэт, мелькающий в скупом свете редких фонарей, стремительно удалялся по дорожке.

...Он шёл домой, а дома его больше никто не ждал. Вчера, наконец, объяснились с Татьяной - и разбежались. «Сучка...» - снова с вялым отвращением скривился Николай, вдруг вспомнив до смерти обрыднувшую блузку Татьяны. Белую офисную блузку (в которой она родилась, наверное) - вечно-стерильную, как её хозяйка... Работа - для продвижения вперёд, фитнесс - для формы, здравствуй-милый-котик-баюн - для личной жизни, лёгкий ужин без жиров - для фитнесса, душ - для снятия напряжений, дезодорант и зубная паста - для свежести, презерватив - для безопасности... Потом опять душ - для очищения, а напоследок «Космополитан» или Мураками - для интеллектуальности и духовности... Пластиковая девушка. Одноразовый романчик.

В аллее темнота совсем сгустилась, одуряюще пахло черёмухой. Звёзды в небе посылали друг другу морзянку загадочных сигналов – но Николай давно был безразличен к межзвёздным сигналам. Он равнодушно шёл, не останавливаясь – туда, где вдалеке приглушённо шумело Выборгское шоссе.

Поглощённый мыслями, он не заметил, как по небу бесшумно, волной, скользнула смутная тень. Потом ещё... Ещё, и ещё... Через некоторое время их стало много; они колыхались и накатывали, как призрачный прибой... Николай же размеренно шёл вперёд, не обращая внимания на происходящее над головой.

…И даже когда он снимал с неё эту чёртову блузку - это было начисто лишено всякой развратности, ради которой всё это... Просто гигиеническая процедура, вроде вынимания и полоскания вставной челюсти. «Отсутствие регулярного секса вредно для здоровья и самооценки» – наверное, так было написано в её женских журналах...

«Сучка...» - в третий раз с неприязнью подумал Николай, отдирая от банки прилипшие пальцы, и сделал глоток побольше, будто запил пилюлю. Только и слышал от неё: «я хочу», «мне нравится», «мне приятно», «мне доставляет удовольствие...», «я уважаю твою точку зрения…» - и никогда не слышал от неё «мы» и «нам». Он снова хлебнул. Впереди уже был виден проспект Просвещения, по Выборгскому шоссе метались взад-вперёд машины, на автосалонах бездушно светились надписи Opel, Chevrolet, Nissan.

А в зените, тем временем, уже безмолвно бушевал шторм. Шторм-призрак. Носились волнистыми лентами бледные холодные сполохи, уже почти доставая до земли своими прозрачными щупальцами. Но Николай не смотрел на небо; а если бы и посмотрел, то всё равно не увидел бы ничего - слишком уж ярко горели рекламы... Да и что тут такого? Не такая и редкая вещь у нас. Подумаешь - мощные выбросы в магнитосферу...

...Никаких чувств у них не было. Она, правда, вчера распустила пузыри – но это просто самолюбие, уязвлённое правдой... А Николаю вообще было на удивление безразлично. До брезгливости - как к перемазанной жиром и кетчупом одноразовой тарелке, когда она вываливается из переполненного мусорного ведра. До полного нежелания – никого и ничего. Просто шёл домой (вернее, в свою съёмную квартирку) - с мерным равнодушием большого часового механизма - и накачивался на ходу безвкусным баночным пивом.

«Не-ет, твоё это всё. Не твоё. Гуляй лучше сам по себе, Кот-Баюн...»

На той стороне шоссе фосфоресцировала сине-зелёными огнями заправка, похожая футуристической красотой на космическую станцию далёкого будущего. За заправкой высились меловые утёсы панельных домов – желанный берег, где тихая гавань двора, и зовут уютные огни очагов в пещерах... «А нажрусь-ка я дома, как следует...» - с некоторым оживлением подумал Николай, и перебежал шоссе.

...Возле заправки растерянно метался человек. Он торопливо перебегал от одного конца тротуара к другому, вертелся, приседал и даже встал на урну, пытаясь увидеть подальше. Забежал на заправку, заглянул в магазин – и как ошпаренный, вылетел оттуда на тротуар, пробежал вперёд, потом обернулся, и побежал к Николаю. Николай спокойно шёл, с любопытством наблюдая. Перед въездом на заправку они поравнялись. Человек (оказалось, совсем молодой) порывисто подбежал к Николаю, и остановился в паре метров, вытаращив глаза, освещённый сине-зелёным светом эмблемы Neste.

- Terve! – задыхаясь от бега, испуганно сказал он. - Hyvää iltaa!

«А...» - сразу всё понял Николай. Он чуть не расхохотался.

- Excuse me, s-sir, please could You tell where I am? I am… I am lost...

Николай, мысленно катаясь со смеху, участливо задрал брови. Жёлтые кошачьи глаза его юмористически искрились в полутьме. Он сочувственно кивал, глядя с высоты своего роста на потерявшегося финна, и собирал расползшиеся по уголкам памяти остатки английских слов. Финну на вид было не больше лет двадцати – двадцати двух. Понятное дело...

- Сорри, камрад, ай донт спик Инглиш гуд. Итс Озерки, - голос слегка подвёл Николая и предательски дрогнул: смех, маскируемый вежливой улыбкой, едва не прорвался наружу. - Андерстэнд?

- Аазерки... – повторил финн, и ещё больше вытаращил глаза.

Не верит?! Странный какой-то финн...

И тут Николая вдруг как холодной водой окатило. Он подобрался, посерьёзнел и мрачно выругал себя за ротозейство. Обычный же приём!.. «Иностранец» или «глухонемой» спрашивает дорогу, а пока лопух старательно размахивает руками, показывая – аккуратно вытаскивает кошелёк. Или кто-то подкрадывается сзади, и...

«Ах ты, паскуда...» - с омерзением подивился Николай, и незаметно закатал кулак. - «Как начнётся - рубану коротким в челюсть...» Он со злой мечтательностью представил этот удар в деталях – от плеча, с проносом, с выбиванием восхитительно чёткого стука об кость... За всех честных людей... Как бы невзначай, тихонько встал вполоборота, старательно храня на лице доверчивое выражение. Вкрадчивые движения, круглая голова с треугольными ушами; плотный, как шерсть, блестящий ёжик волос; жёлтый пристальный огонёк в глазах - он был похож на огромного драчливого кота, вставшего на дыбы. Лже-финн, тем временем, почуял неладное и робко отступил на шаг. Николай быстро щупал вокруг краем зрения – старательно, будто на затылке глаза выросли. Но на заправке не было шевелений, парень неловко топтался на месте...

Нет, померещилось... Не похож был этот парнишка на вора. Типичный финн: дикое лицо иностранца, ударенного балалайкой при пересечении границы, и оттого немного очумевшего. Крупная лохматая светлая голова, уши закрыты волосами, нос картошкой, сам невысокий, одет неброско, в джинсу с заплатками – но аккуратно и чистенько. Хипует, наверное - теперь у них это модно... Взгляд умника.

В круглых честных глазах финна плескалось горькое отчаяние. Как есть финн!.. Николай отпустил плечо и снова вежливо улыбнулся. Однако, это было действительно смешно...

Сзади ослепительно полыхнула голубая ксеноновая молния, резко очертив их длинные тени. Глухо бухая басами, на заправку лихо влетел белый «мерседес»-купе и остановился возле колонки. Распахнулась дверца, в грохоте клубной музыки оттуда резво вынырнуло существо с ногами кузнечика, шикарно обтянутое белой сияющей кожей - при пушистом белоснежном воротнике, светловолосое и золотисто-загорелое. Гордо подняв крошечную белокурую головку с надутыми силиконовыми губками, существо проследовало танцующей походкой платить, стуча тонкими белыми шпильками и перебив запахи бензина своими приторными духами.

- Озерки, Озерки. Выборг роад. – Николай, забавляясь, подмигнул финну, очумело уставившемуся вслед дамочке, и стал сдержанно показывать рукой: - Выборг, Хельсинки - зеа. Просвещения авеню. Сабвэй стэйшн. Метро. – Он уже не мог удерживать улыбку в габаритах, соответствующих вежливости: рот непроизвольно расползался всё шире и шире. Финн, кто его знает почему, дико уставился на туфли Николая. - Но вы туда не попадёте, - Николай показал запястье с часами. - Час ночи, закрыто.