Гиблое место - Тесс Герритсен

Тесс Герритсен

Посвящается Джеку Р. Уайненсу из Школы Карни, г. Сан-Диего:

Ваши уроки я не забуду никогда

Благодарности

Работа писателя требует одиночества, но я не одинока. Мне повезло, потому что мне помогают и всячески меня поддерживают мой муж Джекоб, литературный агент Мег Рули и редактор Линда Марроу, Я также очень благодарна Селине Уокер из издательства «Трансуорлд»; Брайану Маклендону, Либби Магуайр и Ким Хави из «Баллантайн Букс», а еще — энергичной и чудесной команде Агентства Джейн Ротрозен.

1

Ангельский Дол, Айдахо

Она — избранная.

Он месяцами присматривался к девочке, еще с тех пор как она с родителями перебралась в общину. Ее отец Джордж Шелдон, обычный плотник, трудился в строительной бригаде. Мать, кроткая и неприметная женщина, помогала в общинной пекарне. Оба они были безработными и жили в крайней нужде, когда в поисках духовного спасения и хоть какого-то утешения зашли однажды к нему в церковь в Айдахо-Фолс. Иеремия только посмотрел им в глаза и сразу увидел то, что надеялся увидеть: заблудшие души в поисках спасительной пристани — любой.

Эти люди созрели для жатвы.

Теперь Шелдоны с дочкой Кейти жили в доме «В», в недавно отстроенном дворе Голгофы. Каждое воскресенье они ходили в молельный дом и сидели на закрепленной за ними скамье в четырнадцатом ряду. В палисаднике у них пестрели мальвы и подсолнухи — те же яркие, нарядные цветы, какими все местные украшали свои садики. Во многом они были почти неотличимой частью общины, как и остальные шестьдесят четыре семьи, которые вместе работали, вместе молились и каждую Вечерю Господню вместе преломляли хлеб.

Но было нечто, причем очень важное, что выделяло Шелдонов из общей массы. У них была невероятно красивая дочка. Девочка, которая невольно притягивала его взгляд.

Вот и сейчас, глядя в окно, он заметил ее в школьном дворе. Был теплый сентябрьский день, на большой перемене ученики гурьбой высыпали на улицу — мальчики в белых рубашках и черных брюках, девочки в длинных платьях пастельных тонов. Все они были здоровыми, загорелыми, как и положено детям. Но даже среди грациозных девочек, напоминающих стайку маленьких лебедей, Кейти Шелдон была самым очаровательным созданием, со своей копной непослушных кудрей, со звонким, заливистым смехом. Как быстро меняются девочки, подумал он. За какой-то год ребенок превратился в стройную девицу. Сияющие глаза, роскошные волосы, румянец на щеках — все это говорило о том, что в подростке пробуждается женщина.

Она стояла с двумя подружками в тени старого дуба. Все три девочки склонили головки — ни дать ни взять три грации, нашептывающие друг дружке секреты. Вокруг них кипела обычная школьная жизнь — ребятишки шумели, играли в классики, гоняли в футбол.

Но в какой-то момент он заметил, что к девичьему трио с другого конца двора направляется парнишка, и помрачнел. Мальчишке на вид лет пятнадцать, светлые волосы небрежно взлохмачены, коротковатые штанины нелепо болтаются на длинных ногах. Где-то на полпути мальчик замедлил шаг и замер в нерешительности. Затем вскинул голову и уверенно направился к девочкам. К Кейти.

Иеремия приник к окну.

Когда мальчик подошел совсем близко, Кейти взглянула на него и улыбнулась. Милой, невинной улыбкой — но относилась она к однокласснику, у которого почти наверняка на уме было только одно. Да-да, Иеремия прекрасно понимал, что в голове у этого мальчишки. Грех. Скверна. Теперь Кейти и этот парень беседуют — две подружки тактично удалились, оставив их наедине. Из-за шума на школьном дворе он не слышал, о чем говорят дети, но видел, что Кейти слова парнишки приятны — вот она задумчиво склонила голову, а затем кокетливым жестом откинула волосы с плеч. Он видел, как парень склонился над ней, словно смакуя, вбирая в себя ее аромат. Кажется, это отпрыск Маккиннона. Адам, Алан или как его там. Последнее время в общине появилось так много семей и так много детей, что всех не упомнишь. И сейчас он не сводил глаз с этих двоих, так крепко вцепившись в оконную раму, что его ногти врезались в слой краски.

Он резко развернулся и вышел из кабинета, с шумом спустился по лестнице. С каждым шагом он все сильнее стискивал зубы — досада, словно едкая кислота, прожигала грудь. Он стремительно вышел из здания, хлопнув дверью, но у самых ворот школы помедлил, пытаясь взять себя в руки.

Так не пойдет. Гневаться ему не пристало.

Зазвенел колокольчик — перемена кончилась. Иеремия сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. В воздухе пахло свежескошенной травой, из общинной кухни, что была неподалеку, доносился аромат хлеба. На другой стороне поселка, где возводили молельный дом, слышался визг пилы и дробное эхо десятка молотков. Благие звуки добросовестного труда, совместной работы братьев и сестер во славу Всевышнего. А я их пастырь, с гордостью подумал он, я указываю им путь. И вот как далеко мы уже продвинулись! Стоит взглянуть хотя бы на этот растущий поселок с десятком новых домов — сразу ясно, что его подопечные ни в чем не знают нужды.

Наконец он открыл калитку и ступил на школьный двор. Торопливо прошел мимо младшего класса, где ребятишки хором разучивали алфавит, и заглянул в комнату старшеклассников.

Учительница, завидев его, поспешно вскочила из-за стола.

— Пророк Гуд, какая честь для нас! — залепетала она. — Вот не ожидала, что вы сегодня удостоите нас своим вниманием…

Он улыбнулся, и женщина залилась румянцем: его внимание ей польстило.

— Сестра Дженет, не надо лишних хлопот. Я просто зашел поздороваться с классом. И убедиться, что все с энтузиазмом приступили к занятиям в новом учебном году.

Учительница с улыбкой обернулась к школьникам:

— Мы же с вами понимаем, какая это честь — нас удостоил вниманием сам пророк Гуд. Поприветствуем же его!

— Здравствуйте, пророк Гуд! — дружно прогудел класс.

— Надеюсь, у всех этот учебный год начался успешно? — спросил он.

— Да, пророк Гуд, — снова откликнулись дети так дружно, словно перед этим долго репетировали.

Кейти Шелдон, отметил Иеремия, сидит за третьей партой. А белобрысый мальчишка, который заигрывал с ней во дворе, устроился прямо у нее за спиной. Пророк начал медленно обходить классную комнату, делая вид, что рассматривает детские рисунки и сочинения, развешенные по стенам, и время от времени одобрительно кивал. Как будто ему есть до них дело. В действительности он сейчас ни о чем не мог думать, кроме Кейти, которая скромно сидела за своей партой, потупив взор, как и положено благовоспитанной девице.

— Я бы не хотел мешать занятиям, — сказал он. — Пожалуйста, продолжайте урок, как если бы меня здесь не было.

— Ну… хорошо, — учительница откашлялась. — Я попрошу вас, ребята, открыть задачник по математике на второй и третьей страницах. Выполните упражнения с десятого по шестнадцатое. А потом мы проверим ответы.

Зашелестели страницы, карандаши быстро зачиркали по бумаге, а Иеремия тем временем прохаживался по классу. Дети не осмеливались взглянуть на него, все склонились над тетрадями. Был урок алгебры — честно говоря, этот предмет никогда ему не давался, да он особо и не старался. Возле парты, за которой сидел белобрысый парень, столь недвусмысленно проявлявший интерес к Кейти, пророк помедлил и, заглядывая через плечо ученику, ухитрился разобрать имя на тетради: Адам Маккиннон. Смутьян, с которым когда-нибудь придется разобраться.

Дойдя до парты, за которой сидела Кейти, он остановился и бросил взгляд поверх склоненной головы девочки. Она быстро, нервным почерком накорябала ответ и тут же стерла его. Ее длинные волосы были заплетены в косы, так что сзади над воротником виднелся участок нежной шеи — кожа на нем вспыхнула, став темно-красной, словно пророк опалил ее взглядом.

Склонившись над ученицей, он вдохнул ее аромат и почувствовал, как по чреслам разливается жар. Нет ничего приятнее аромата молоденькой девушки, а эта девочка была для него слаще всех. Под тканью лифа уже угадывались едва набухшие груди.

— Не волнуйся так, милая, — тихо произнес он. — Мне тоже алгебра давалась с трудом.

Кейти подняла глаза, и улыбка, которой она его одарила, была такой обворожительной, что он на миг потерял дар речи. «Да, — подумал Иеремия. — Это она, я не ошибся».

Скамьи утопали в цветах и атласных лентах, живые гирлянды ниспадали с потолочных балок недавно построенного молельного дома. Цветов было так много, что казалось, это не зал, а благоуханный райский сад, сияющий всеми красками радуги. Из окон-розеток лился утренний свет, две сотни ликующих голосов сливались в восторженном гимне: «Господь, мы с Тобой навеки. Жатва Твоя обильна, тучны Твои стада».