Исповедь на краю - Евгения Михайлова

Евгения Михайлова

Исповедь на краю

Глава 1

Пронзительный вопль расколол тихое прозрачное утро. Кричала женщина в одном из домов в конце проспекта Вернадского. Вздрогнули во дворе мамаши, гуляющие с детьми, собачники и пенсионеры. Все подняли головы, а крик тем временем превратился в непрерывный вой.

Когда на площадку шестого этажа прибыл наряд милиции, там растерянно топтались перепуганные соседи. Дверь в сто семьдесят вторую квартиру была настежь распахнута. Молодой милиционер вошел в прихожую первым, но, заглянув в комнату, заторопился обратно и устроился у окна в пролете лестницы, делая вид, что ищет сигареты. На самом деле он был некурящим, просто прятал дрожащие руки и искаженное потрясением лицо. Оперативника вряд ли посчитали бы опытным. На убийство тот выезжал не первый раз, но видел обычно тела взрослых людей. А там, у кровати, стоя на коленях в луже крови, по-прежнему выла женщина, прижимая к себе тело мертвого ребенка без головы. Белокурая головка лежала рядом.

Кажется, Москва не знала еще столь вызывающе демонстративного преступления: убит ребенок в своей квартире поздним утром, когда в доме полным-полно взрослых людей. Районная милиция, несколько отделов МУРа получили приказ работать по горячим следам без выходных. Преступник оказался настолько наглым, что вытер о простыню окровавленный нож. Но поиски самого ножа затягивались. В квартире осталось множество отпечатков пальцев, следов обуви – семьи, родственников, знакомых. Но ничего такого, за что можно было бы зацепиться. «Горячие следы» остывали…

Федоровы были хорошей семьей. Муж, жена, две очаровательные девочки: Марина – восьми лет и Женечка – пяти. Муж Олег работал охранником на платной автостоянке, жена Вера – закройщицей в ателье. Молодые, сильные, работящие, они не особенно гонялись за заработком – довольствовались зарплатой. Жили в маленькой двухкомнатной квартире с более чем скромной мебелью. Сами годами ходили в одной и той же одежде. Зато много внимания уделяли детям, ничего для них не жалея. Девочки были ухоженными, нарядными, веселыми, приветливыми. Младшая не ходила в садик. Когда отец и мать были на работе, Женечку отводили к родителям Веры, которые жили через два дома. А старшая, Мариночка, всеобщая любимица, в первой половине дня оставалась дома одна на несколько часов. Родители уходили на работу около девяти, а она отправлялась в школу к половине второго. Марина росла разумной и послушной девочкой. Ей строго-настрого велели никому не открывать дверь, когда дома нет взрослых. И все соседи знали, что с девяти до часу Федоровым звонить в квартиру бесполезно: Марина не откроет.

В то утро все шло, как обычно. Только Вера почему-то очень нервничала и в половине десятого отпросилась сбегать на мунутку домой. Дверь в квартиру оказалась открытой. Следов взлома впоследствии не обнаружили. Видимо, Марина сама открыла дверь. Почему?

Дина с Топазом встали, как всегда, поздно, около одиннадцати. Погуляли в сквере. Топик подлетал на своем павлиньем хвосте к каждой собаке. Если в ответ на его призывный взгляд не раздавалось грозное рычание, он пылко обнимал обалдевшего пса передними лапами за загривок. Затем умиротворенно, любовно и кротко прижимался любящей мордой к понравившейся собаке. Дина заметила, что кобели вызывают у него большую нежность, чем суки. Что ж, любовь многолика!

– Топик, – проникновенно говорила Дина, – давай не будем навязываться. Нас не поймут.

Пес с трудом отрывался от покоренного объекта страсти и тут же устремлялся к другому. Гуляя, они добрели до газетного развала – Дина каждое утро покупала свежие газеты и журналы. Затем вернулись домой, в свою новую чудесную квартиру на двадцать пятом этаже. Дина пока только обживалась в огромном пентхаусе с просторной стеклянной террасой и гостиной над городом, под солнцем.

Все свои двадцать восемь лет она прожила в крошечной двухкомнатной квартире бабушки в кооперативной пятиэтажке на Профсоюзной улице. Там же умер дедушка. Когда Дина училась в школе, погибли в авиакатастрофе ее родители. В бабушкину квартиру Дина привела мужа, синеглазого красавца, привезла из роддома сына… К двадцати шести годам Дина считалась одной из самых талантливых журналистов России. Она бралась за самые трудные темы, криминальные расследования, и ей даже стало казаться, что всегда побеждать возможно. Все помогало Дине: смелость, талант, настойчивость и редкая красота. Но вскоре после рождения сына возникла проблема с мужем. После нескольких психопатических срывов он ушел к матери, где вскоре покончил с собой. Судьба на этом не успокоилась. Через несколько лет бандиты, разоблачением которых занималась Дина, похитили ее сына из кардиологического санатория. Мальчик умер от сердечной недостаточности. Следом скончалась бабушка, не сумев пережив такое горе.

И осталась Дина в одиночестве погибать в своей квартирке под самой крышей. Она так хотела улететь к своим, что не могла назвать ни одной причины, из-за которой стоило бы жить. Но однажды увидела крошечного пушистого щенка в трясущихся руках алкоголички. И сердце заныло, оживая. С тех пор они вместе. Ради золотистого Топаза Дина и вернулась в страшный мир человеческих отношений, ибо только там можно заработать на хлеб себе и мясо собаке. Но на профессии журналиста был поставлен жирный крест. От бывших знакомых Дина отгородилась крепостной стеной. Она полюбила уединение вдвоем с собакой. И никто не догадывался, что в их аскетичной на первый взгляд жизни было много любви, радости и даже веселья.

А потом случилось чудо. Дину нашел ее единственный родственник, о существовании которого она даже не догадывалась, внук американского эмигранта, выходца из Харькова Исаака Штайнбуха, прадеда Дины по материнской линии. И оказался этот внезапно явившийся дядя не кем иным, как известным финансистом, миллиардером Ричардом Штайном, одиноким человеком, тоже потерявшим своих близких. Жизнь Дины резко переменилась. Ричард купил им с Топиком пентхаус на тот случай, если Дина захочет приезжать в Москву из тех прекрасных стран, где у него были еще более прекрасные дома. Но она решила иначе. В Америку, Францию, Англию, Тунис она приезжала погостить, отдохнуть и поработать. Рекламный совет ювелирной линии концерна Ричарда Штайна единогласно утвердил ее на роль лица фирмы. Ричард подписал с племянницей контракт. В нем она специально оговорила свое постоянное место жительства – Москву. Дина была уверена, что именно здесь и сохранится ее связь с ушедшими близкими и ответственность перед ними. К тому же Топик был московской собакой, вполне довольной средой обитания. Возвращаясь в родной город с фотосессии, со съемок рекламных фильмов, Дина испытывала острую радость. Изменилось ее жилье, одежда, исчезла постоянная обеспокоенность из-за надвигающегося безденежья (оставив журналистику, Дина зарабатывала на жизнь как частная сиделка). Но все же осталась потребность в уединении и покое. В полном контакте с самым дорогим существом, вместе с которым она прошла все муки ада.

До следующего вызова оставалось не меньше трех месяцев. Дина заслужила этот отпуск тяжелейшим трудом – с изнурительными перелетами, съемками в любую погоду, неделями без сна, практически без еды (дело было не столько в диете, сколько в сумасшедшем напряжении, напрочь отбивающем аппетит), с маниакальными требованиями режиссеров и операторов, любой ценой материализующих свои идеи.

Так за работой пролетело лето, ранняя, самая чудесная осень. Москва встретила Дину в октябре почти зимним холодом. Тем уютнее показался ей дом, несмотря на то что большая часть комнат оставалась необставленной. Она не хотела заниматься этим впопыхах или довериться дизайнерам.

Дина с собакой поднялись на двадцать пятый этаж. Топик деловито забрался в свою ванну с теплой водой – черную с позолоченными кранами. Дина вытерла его, и пес с новой энергией стал бегать по стеклянной террасе, забегая в розарий – понюхать розы и украдкой задрать заднюю лапу. Дина покормила его, поговорила по телефону с подругой Тамарой, которая была по совместительству секретарем и переводчицей. Потом Дина занялась переездом в другую спальню. Летом они ночевали в большой, полной воздуха и света комнате на нижнем ярусе, со стеклянной стеной и выходом в бассейн. Она была стильно оформлена – атласными драпировками цвета слоновой кости на стенах, золотистыми шторами, нарядными светильниками и зеркалами в серебряных рамах. В ней по-прежнему было тепло, но в холодное время года хотелось меньше пространства и больше уюта. И спаленку на верхнем этаже Дина обставила совсем иначе. Темно-синие обои в мелкий, «деревенский» цветочек, такие же шерстяные шторы, простой камин, выложенный красными кирпичами, белый пушистый ковер с нехитрым розовым орнаментом и массивная дубовая кровать с яркими подушками и теплым одеялом.