Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год - Вокруг Света

Космонавты морских глубин

Н ад Баренцевым морем — ночная мгла. Декабрь. Разгар полярной ночи. И если над Кольским полуостровом к полудню хоть немного рассветает, то здесь, в открытом море, где работает буровое судно «Валентин Шашин»,— едва прорезываются синеватые сумерки.

Мощные светильники, освещающие палубу судна, словно магнитом притягивают оставшихся на зимовку морских птиц. Бургомистры, глупыши, моевки — тут их многие сотни. Покачиваются на темной глади вдоль бортов, перелетают с места на место, что-то выхватывают из воды. Море спокойно. Будто и не было ураганного шторма, заставившего буровое судно сняться с точки и уйти под прикрытие берегов в Кильдинскую салму. Чтобы не терять время попусту, там была произведена смена экипажа, и вот «Валентин Шашин» вновь в районе работ.

Навигационная аппаратура по сигналам спутников и гидроакустических маяков вывела судно к устью скважины; буровики собрали и опустили райзер — стальную колонну, защищающую от морской воды буровой инструмент и раствор. С помощью подводной телекамеры райзер усажен на устье, и вот утробно взревывают на палубе лебедки, позвякивает металл, буровики из смены Анатолия Сарафанова начинают бурить морское дно. Два года назад мне удалось побывать на научно-исследовательском судне «Профессор Куренцов», где я узнал, что, используя геофизические методы, можно предсказать, какие полезные ископаемые могут находиться под ложем моря. Но для твердых знаний об их запасах для принятия решения о целесообразности добычи без разведочного бурения не обойтись. И именно этим сейчас занимаются суда мурманского треста Арктикморнефтегазразведка, в том числе и «Валентин Шашин». Они оборудованы мощными двигательными установками, современными ЭВМ, способными при сильном волнении и ветре удерживать судно почти на месте, а также глубоководными водолазными комплексами —ГВК. Все жилье на таком судне размещено в носовой палубной надстройке, высокой, как многоэтажный дом. На самом верху — ходовая рубка, центр электронного управления, а этажами ниже — каюты для обслуживающего персонала, комнаты отдыха, спортивный зал, сауна и многое другое.

— Персоналу ГВК,— оповещает по судовой трансляции звонкий голос радиста,— собраться в каюте Клепацкого. Повторяю...

Каюта Клепацкого на седьмом этаже. Пока я петлял по коридорам, специалисты ГВК — все молодые парни — уже собрались здесь. Тщательно выбритый, освеженный доброй порцией капитанского одеколона, Александр Григорьевич Клепацкий восседает в уголке за столом, спокойно пережидая утихающий шум. По возрасту Александр Григорьевич собравшейся молодежи в отцы годится. Он классный специалист глубоководных работ, с большим производственным опытом и отличными организаторскими способностями.

— В ближайшее время,— начинает Клепацкий, дождавшись тишины,— как только на этой скважине закончатся работы, водолазам предстоит провести погружение на двести пятьдесят метров. На одной из «точек» погнулась обсадная колонна, и ее надо спилить. Иначе буровикам не закрыть скважины.

Все молчат, внимательно слушая Клепацкого.

— Дело в принципе несложное,— продолжает опытный подводник, о погружениях которого можно написать увлекательную книжку.— Инструмент у нас есть, но на такой глубине, вы, наверное, знаете, подобного в нашей стране не производилось. Мы будем первыми! И я не сомневаюсь, что отлично справимся с делом, но для этого нужно хорошенько подготовиться. Тренировки начинаем сегодня.

Двести пятьдесят метров... Я вспоминаю темную гладь будто затаившегося моря и, признаться, внутренне содрогаюсь, представив себя под такой колоссальной толщей воды. Пятьсот тонн! Таково давление, под которым оказывается водолаз на этой глубине. Владимир Васильевич Смолин, главный специалист Мингазпрома по физиологии водолазных погружений, разработавший новые методы медицинского обеспечения водолазных глубоководных работ, рассказывал, что, помимо механического давления, на глубине действует целый ряд экстремальных факторов, с которыми раньше никогда не приходилось встречаться:

— Здесь и большая плотность газовой смеси, оказывающей сопротивление дыханию, усложняющая выполнение тяжелых работ под водой, тут и влияние постоянного мрака на грунте, ограниченное пространство барокамеры. Гелий — газ, которым в смеси с кислородом приходится дышать на глубине,— может оказывать наркотическое действие: вызывать дрожь, нарушать координацию движения рук. Он в шесть раз теплопроводнее воздуха, и водолаз быстро теряет тепло, «убегающее» через поверхность тела и легкие. А холод при спусках на большие глубины — один из самых грозных противников...

Благодаря научным исследованиям, проведенным советскими учеными-медиками,— рассказывал Владимир Васильевич,— разработке новых методов глубоководных погружений мы добились того, что водолазы могут и на таких глубинах сохранять высокую работоспособность. Но не будем забывать, что труд их остается тяжелым и опасным, и сравним он разве что с работой космонавтов. Гидрокосмос — так и именуют морские глубины...

Сообщение Клепацкого вызывают возгласы удовлетворения. Водолазы переглядываются, как бы говоря друг другу: «Ну наконец-то дождались настоящего дела».

Большого опыта на подобной глубине, как сказал Клепацкий, верно, ни у кого из них нет, но двое из шестерых уже успели побывать на пока недоступной для других отметке. Это Виктор Литвинов и Виктор Москаленко. В октябре 1983 года газета «Правда» рассказала, как поэтапно осуществлялось это испытательное погружение. Вначале водолазы погружались на 50 метров. Затем на 100, 150, 200. Выходили из колокола, проводя на этих горизонтах по нескольку часов, пока не достигли рекордной глубины.

Оба Виктора награждены за уникальное погружение орденами Дружбы народов. Оба невысокого роста, коренастые, простые и скромные парни. В барокамере они пробыли семнадцать суток. Когда я их спросил, не страшновато ли было там, на глубине, признались, что некоторая робость, конечно, ощущалась. Но, заявили в один голос, жить можно! Жить можно... Это опробовано.

А теперь предстояло доказать, что можно еще и работать.

Глубоководный водолазный комплекс разместился под буровой вышкой, на палубе, где находятся шахты для выхода в море. Через одну из них, упираясь растяжками лап в потолок, тянется со дна к буровой райзер. Вторая шахта — для водолазных работ. В шторм в шахтах беснуется и опадает вода, а в летнюю пору иногда высовывают из воды свои усатые морды любопытные тюлени.

Комплекс состоит из водолазного колокола, барокамеры и системы жизнеобеспечения. Колокол доставляет водолазов на глубину. В нем создается нужное давление, водолазы открывают люк и выходят на работу. Вернувшись в колокол, под тем же давлением, как бы продолжая оставаться на глубине, они поднимаются на судно. Колокол состыковывается с барокамерой, водолазы после перехода наконец-то могли раздеться, принять душ и отдохнуть. Делается это для того, чтобы люди не тратили каждый раз долгое время на декомпрессию, а провели ее лишь единожды, когда будут выполнены на глубине все работы.

Барокамера чем-то напоминает космический корабль. Небольшие иллюминаторы, круглые, герметически задраенные двери. Внутри как в купе: четыре спальных места, отсек-прихожая. Клепацкий показывает небольшие люки, через которые передают горячую пищу, письма, газеты,— жить в этом «доме» приходится по нескольку суток. Но сегодня барокамера не понадобится: идет погружение на десять метров. Однако все сейчас здесь так, как если бы спуск проводился на четверть километра. У многочисленных приборов — Вячеслав Семенов, инженер-электронщик. У пульта жизнеобеспечения — инженер Евгений Брагин. Рядом врач-физиолог Сергей Истомин — светловолосый помор с фигурой атлета. К буровикам он, как и многие здесь, пришел из рыбфлота. Врач должен присутствовать при всех спусках. Следить за режимом декомпрессии, самочувствием людей, возвращающихся из глубины, состоянием их психики. Не все еще в этой области познано. А при длительной работе подопечных на глубине врачу надо быть готовым и к тому, чтобы в считанные минуты и самому проникнуть в барокамеру, если кому-то срочно потребуется неотложная медицинская помощь. Дважды в месяц, для тренировки, чтобы быть в состоянии постоянной готовности, врачи «погружаются» в барокамере на глубину сто метров.

— Приготовиться к спуску,— звучит хрипловатый голос Клепацкого. Он у переговорного устройства, снабженного телеэкраном, на котором показаны пока пустые «покои» колокола.

Сула Витола и Владимир Павлов — им доверено идти первыми — облачаются в плотно облегающие тело неопреновые костюмы, поверх которых натягивается еще один — водолазный, ярко-красного цвета. Между костюмами будет циркулировать подогретая вода, подаваемая из колокола по шлангу,— без подогрева в ледяной воде долго не проработаешь. К голени правой ноги прикрепляются ножи, берутся шлемы в руки — и друг за дружкой в водолазный колокол. Оператором в колоколе будет Виктор Литвинов. Ему не погружаться, костюм у него попроще: так, чтобы не промокнуть. На экране телевизора поочередно появляются водолазы, опускающиеся в колокол через боковое отверстие. Захлопывается люк.