Красное/Белое. 4 новеллы - Роман Владимирович Парамонов

Бутылка

Природа упрямо мурыжила несколько сезонов «европейской зимой» прекрасных Брянцев. Вместо обильного снега, мороза и лыж жители областного города получали грязь и лужи чуть ли не до пупа. Дети за весь зимний период ни разу не смогли слепить ни снеговика, ни снежную бабу, никого-либо ещё, а женщины переживали, что так и не смогли надеть и похвастаться наконец-то купленной мужем новой шубы (справедливости ради нужно отметить, что таких женщин в Брянске все же было подавляющее меньшинство, другим комфортно шагалось и в позапрошлой ветровке).

А вот нынешняя зима получилась что надо. Отличнейшего снега выпало столько, то коммунальные службы не справлялись со своими обязанностями (и в этом нет ничего удивительного). Двухметровые сугробы были практически в каждом дворе: наконец-то можно было поиграть в снежки, покататься на санках… Город был настолько пронизан зимней романтикой, что даже многочисленные характерные желтые пятна на белоснежной скатерти не могли нарушить гармонию. Конечно, нашлись и такие жители, которым данная погода за окном не делала хорошего настроения – у них радость в ином.

В старенькой серой девятиэтажной панельной ловушке (коих в городе полно) в квартире №53 собралась компания из шести человек, и они точно не отмечали день образования Следственного комитета России, который приходился как раз на пятнадцатое января, скорее всего, судя по их физическому состоянию, они не успели расстаться четырнадцатого, когда бурно праздновали Старый Новый год.

В большой комнате двухкомнатной квартиры, где проходило основное мероприятие, в самом углу доживала свой короткий век небольшая елка. Она за весьма короткий срок быстро пожелтела и практически осыпалась полностью (от стоявшего в жилом помещении убийственного перегара, редкое растение найдет силы жить), но всё же кое-какие элементы на лесной красавице ещё передавали атмосферу праздника: жиденький дождик серебристого цвета, переливающиеся под разноцветными огоньками старых гирлянд; несколько китайских пластиковых елочных игрушек и грязный ватный дед мороз. С упавшими шарами и иголками периодически играл рыжий, чумазый, худощавый кот по имени Гена. Гена вечно ходил голодным и часто терся об ноги, противно завывая своим низким голосом так, что регулярно получал пяткой по морде от гостей, но в этот раз ему повезло: коту удалось набить брюхо до отвала, поэтому он, развалившись на подоконнике, счастливо урчал.

Собравшиеся компания знает друг друга довольно-таки давно, но собирается, к их всеобщему огорчению, полным составом редко: кто-то лежит в очередной раз в больнице – прокапывается, кто-то – «закодирован» (правда совсем недолго), кому-то халтурку подкинули, кому-то что-то ещё (никто не бездельничает), поэтому любая встреча в таком составе – это настоящий праздник для них и очередной предательский удар по собственному организму.

Состав друзей был следующий: Ильюшина Светлана, весьма габаритная дама, с твердым характером и прокуренным низким голосом (курить, кстати она не стеснялась прямо в комнате, не всегда сбрасывая пепел в урну) – именно ей принадлежала квартира, доставшиеся от горячо любимых родителей; Василич – крепкий мужчина с усами и чересчур тяжелой рукой (все друзья смогли почувствовать на себе его кулак, а некоторые даже неоднократно) по совместительству являлся любовником Светланы и ещё ряда женщин, не из их компании; Николаич – седовласый, худощавый, высокого роста пенсионер, самый старший и авторитетный в компании, начитан (работа охранником в библиотеке оставила свой культурный след), раньше знал какой-то иностранный язык; Олег – лысый, с хитрющими глазами мужчина, часто в компаниях провоцирует кого-нибудь на что-нибудь, скандальный, но харизматичный тип (по секрету скажу, что именно он неоднократно был бит Василичем); Маринка – скромная, тихая, симпатичная девушка с длинными светлыми волосами (правда регулярно с грязными), отсутствие нескольких передних зубов отлично компенсировалось очаровательной улыбкой, которая сводила с ума многих собутыльников, но она отчаянно и тайно любила Олега, который этим пользовался сполна; Борисик –меланхоличный, интеллигентный, постоянно рефлексирующий мужчина тридцати лет, самый молодой в компании (пылко влюбленный в Маринку, ради которой, собственно и попал в эту компанию).

– Ну, что ты там, Маринка, нос повесила? – вернувшись из соседней комнаты, расслабленно произнесла Ильюшина, удовлетворившись сладострастием с Василичем. Хозяйка уселась на стул, органично скрестив свои толстые ляжки.

– Я… я… я… – склонив голову на свою небольшую грудь, невнятно пробубнила Маринка.

– Она готова! – абсолютно точно резюмировал ее состояние хмельной Николаич.

– Олег? Чего ты ухмыляешься? Наливай! – приказала Светлана.

– Не вопрос! – Олег привстал со стула, схватил очередную бутылку водки и стал разливать всем присутствующим – спиртное, в кой-то раз полилось ручьем.

– Ты, Маринке не наливай! – предупредил Борисик – ей хватит!

– Отвали! – Маринка тут же подняла светлую голову, её глаза молниеносно заблестели при виде льющегося сорокаградусного напитка.

– Да, я что?! – растерялся пьяный Борисик – я думал… ты…

– Много думаешь, Борян! – резко одернул собеседника, с виду ещё кажущимся трезвым, Олег – Ну…

У всех было налито до краев, произносить много тостов в компании было не принято (конечно, когда это уже седьмая бутылка – тут не до них, здесь важно другое!). Никто из присутствующих уже не жмурился от незабываемого вкуса алкоголя – во внутрь каждого из них было вылито столько водки за все эти годы, что организм не реагировал (куда более он удивился бы, если, по недоразумению, получил бы, скажем, компот).

На столе из съестного оставалось совсем немного: полтора маринованных огурца, чуть-чуть опят, заправленные луком и маслом, уже давно остывшее картофельное пюре с котлетой, остатки самой дешевой колбасы и крохи традиционных новогодних салатов.

– Боря, не вешай нос! На, доешь оливье, тут пару ложек! – скомандовала Светлана, подставив поближе тарелку.

– Не хочу! – Борисик отвернул голову.

– Как хочешь! Уговаривать не стану! – раздосадовано ответила хозяйка.

– Сгрустнулось че-то мужику, селяфи! – сделал вывод Николаич, – Светка, дайка мне сюда тарелку, я съем!

– Держи! И колбасу доешь.

– И чего мы здесь пьем без меня? – Басовым голосом игриво спросил Василич, буквально ворвавшись в комнату после приятного занятия.

– Никто не пьет. Тебя ждем – также шутливо ответил Олег.

– Олег! Не бреши! – Василич залихватски поднял руку и стукнул ей по больной спине Олега. – Негодяй!

Олегу было больно – от полученного хлопка успел даже крякнуть и нагнуться к столу, но с Василичем он предпочел дружить:

– Василич, держи полную стопку! Вот тебе штрафная.

– Молоток, Олежек! – Василич снова, но уже чуть с меньшой силой приложился к спине собутыльника – Светка, подогрей мне картошечку. Проголодался.

– Садись уже на место. Сейчас всё будет – покорно ответила Света и ушла на кухню.

– Помню однажды, работая на заводе, я с Петровичем… – Николаич в очередной раз за встречу ударился в мемуары.

– Николаич, погоди! – прервал его Олег.

Николаич замолчал, но хмуро сделал демонстративный плевок на пол (пенсионер – известный любитель поплеваться куда вздумается).

– Василич, я что спросить-то хотел? – Продолжил Олег. – Местечко в комнатушке освободилось надолго? Хочу с Маринкой туда заглянуть! – мужчина без какой-либо