Судьба-злодейка - Галина Голицына

Галина Голицына

Судьба-злодейка

«Таааааам, там, в сентябре, кленовый лист светился, как звезда! Таааам был счастлив я, как никогда не буду, никогда…»

Импозантный мужчина лет пятидесяти сидел на лавочке возле торгового центра, вслушивался в слова и удивлялся: надо же, какое ретро здесь крутят! Эта песня была популярна так давно, что и не вспомнить… Лет тридцать назад, кажется? Или даже раньше? Тогда ему смешно было слушать про страдания, а сейчас очень даже кстати. Вот уж правда: каждому овощу – свое время. Кстати, понятно, что подвигло диджея поставить именно эту композицию: нынче сентябрь, самое время. Ну не в марте же крутить песню про сентябрь, в самом деле… А ему сейчас эта грустная песня – как раз под настроение. Жизнь прошла впустую, сейчас – просто провал, и впереди тоже – пустота…

А в торговом центре, у большого окна, стояла женщина и с высоты второго этажа смотрела на мужчину, понуро сидящего на лавочке. Даже отсюда можно было понять, какое у него настроение. Хуже некуда. Жалко его. Впрочем, сам же и виноват. Пускай теперь терзается. А ей до его страданий дела нет. О собственном спокойствии надо думать. А то не успеешь опомниться – и вся хорошо налаженная жизнь, со всеми тщательно оберегаемыми тайнами, покатится в тартарары. Еще не хватало!..

Детство

Звонок на урок уже прозвенел, но Ромка не особо торопился в класс. Подумаешь, какая-то там биология… Зачем она ему? Он архитектором станет, будет проектировать прекрасные современные здания! При чем здесь биология?

Вообще-то он бы уже давно сидел в классе, но решил подождать Антоху, который побежал в киоск за сигаретами. В сентябре еще тепло, поэтому все старшеклассники на переменках курят за школой. Отовариваются, понятно, в ближайшем ларьке. Там добрая тетя Клава продает сигареты всем, даже школьникам. А чего ей от выручки отказываться?

Школьный коридор, как это всегда бывает во время урока, был пустынным и тихим. Вдруг послышалось шлепанье подошв, и из-за поворота вынырнуло чудо с косичками. Девчонка-пигалица, явно – младшая школа. Она бежала изо всех сил. Ромка пожал плечами: чего торопится? Уже ведь и так опоздала, все равно в дневник напишут замечание… И неожиданно для себя взял да и поставил ей подножку. Не ожидавшая такого коварства девочка, конечно, споткнулась, по инерции пролетела вперед и шлепнулась на четвереньки. Быстро вскочила, изумленно глянула на него серыми серьезными глазами, потом перевела взгляд на свои ноги. Одна коленка оказалась разбитой. Ромка внутренне сжался: вот сейчас рёву будет – на все четыре этажа! И дернул его черт с этой подножкой…

Девочка деловито осмотрела ссадину, сокрушенно покачала головой и сказала:

– Придется водой холодной… Чтобы кровь остановилась… Теперь еще больше опоздаю. Точно выгонят…

И поковыляла к женскому туалету. Ромка озадаченно смотрел ей вслед. Ни визга, ни плача, только боится, что из класса выгонят. Может, и выгонят. Но не убьют же!

Сзади неслышно подошел Антон. Увидев ковыляющую по коридору девочку, окликнул:

– Маринка, ты? Что у тебя?

Она показала разбитую коленку:

– Вот… Бежала, упала… Мыть иду. Антоша, меня теперь точно выгонят?

Он пригладил ей растрепавшиеся косички, вздохнул:

– Не выгонят. Я сам тебя в класс отведу. Может, к медсестре пойдем?

Девочка отчаянно замотала головой:

– Не надо! Она зеленкой намажет. Или йодом. Будет жечь…

– Зато полечит.

– И я буду ходить с зеленым коленом, как маленькая? Нет, я лучше сама вымою.

Она пошла в туалет, и стало слышно, как плюется водой кран. Почему-то здесь вода всегда шла с хорошей порцией воздуха, разбрызгивалась, руки вымыть было невозможно. Девчонки вечно жаловались, что они мокрые с головы до ног, но завхоз ничего не предпринимал.

Ромка снова стал думать о том, что в его прекрасных домах такого безобразия точно не будет: ни плюющихся кранов, ни мигающего света, ни щелей в окнах, ни скрипучих лестниц. В его образцовых домах будут жить счастливые люди!

Девочка вышла в коридор, отряхиваясь от брызг. Антон вынул из кармана носовой платок, вытер ей самые мокрые места – ладошки и колено. Потом взял за руку, кивнул Роману – подожди, дескать – и повел девчушку в конец коридора. Там он сдал ее учительнице, тихо объяснив ситуацию, и вернулся к другу.

Рома скептически оглядел друга:

– Из тебя выйдет прекрасная бонна! Она тебе что – сестра родная, что ли?

Антон пожал плечами:

– Да это Маринка, соседка. Жалко ее. И так жизнь – не сахар, так еще и коленку разбила. Вот уж точно: если не везет – так во всем…

Конечно, Ромка смолчал. Если уж девчонка его не выдала, так зачем же признаваться? Пусть Антоха считает, что сама упала.

На биологию решили не идти. В самом деле: какой смысл являться к середине урока? Уж лучше снова пойти за школу, погреться на осеннем солнышке.

Распечатав новую пачку, Антон с наслаждением затянулся раз, другой, потом набрал побольше дыма и лихо выпустил его колечками. Некурящий Роман смотрел на него с завистью: не очень приятно сознавать, что твой друг умеет что-то такое, чего не умеешь ты.

– А чего ты с этой девчонкой вздумал нянчиться? Детский сад, ей-богу…

Антон глянул на него с недоумением:

– Это Маринка. Дочка нашей школьной уборщицы.

Решив, что все объяснил, он снова затянулся и выпустил дым в голубое сентябрьское небо.

– И что? Ты берешь шефство над всеми детьми уборщиц, дворников и сторожей?

Антон хмыкнул:

– Зачем же над всеми? Я же сказал: Маринка – моя соседка. В одном подъезде живем. Невезучая она. Отца нет. Мать – алкоголичка. Сейчас вот еще коленку разбила…

– Что, боится, что от матери влетит?

– Да прям уж… Мать и не заметит такой мелочи. А боится она только одного: чтобы из школы не выгнали. Понимает: попала в приличное заведение – держись за место зубами! А учится она слабенько, запросто может отсюда вылететь – и приземлиться в обычной школе, без углубленного английского, с учителями-придурками. И без всякой перспективы.

Теперь уже хмыкнул Роман:

– Можно подумать, здесь у нее перспективы радужные! Она что, собирается стать переводчиком? Или дипломатом?

Антон вздохнул и ответил совсем по-взрослому:

– Как знать… А девчонка она правильная. Если бы мои предки вовремя подсуетились и организовали мне младшую сестренку, я бы хотел, чтобы она была такая, как Маринка.

– А как она попала в нашу гимназию? Да еще и с такой матерью…

– Так из-за матери и попала! Живут-то рядом, сначала мать устроилась к нам уборщицей, а как Маринке исполнилось семь лет, она упросила директрису взять дочку, чтобы поближе была. Ну ты же знаешь, сотрудникам всегда идут навстречу.

– Знаю. Не думал только, что к «сотрудникам» можно отнести уборщицу.

– Директриса наша только с виду «железная леди». А так-то она тетка жалостливая. Вот и пожалела девчонку, приютила. Конечно, иностранные языки Маринке не особо нужны, но хорошее образование еще никому в жизни не повредило вроде бы…

Прозвенел звонок на перемену. Пора было возвращаться в школу. Не прогуливать же два урока подряд! Роман загребал ногами опавшие листья и вел сам с собой внутренний диалог: сам на себя нападал – и сам же защищался. Ну вот зачем он поставил ей подножку? Маленькая совсем, лет десять. Что она плохого ему сделала? Ничего. Просто пробегала мимо. А с другой стороны – что здесь такого? Подножки – любимое развлечение школьников. Ну да, он уже выпускник, последний год сидит за партой. А ума – как у первоклассника… А девчонка и впрямь «правильная», как сказал Антон. Могла бы наябедничать, пришлось бы потом выкручиваться… А она просто пошла оказывать себе первую помощь. И даже Антохе не нажаловалась, хотя вполне имела право. Только раз глянула серьезными серыми глазами, совсем по-взрослому, и переключилась на свои проблемы. Ну да, у алкоголиков дети взрослеют быстро, об этом психологи часто пишут. Даже жалко ее… Впрочем, на всех жалости не хватит. Это Антоха такой мягкий, готов всем соломку стелить. Интересно, многого он в жизни добьется своей мягкостью? Вот он, Ромка, человек целеустремленный. Некогда ему жалеть чужих детей. У него есть цель – и он к ней идет. Кстати, следующий урок – геометрия. Никак пропускать нельзя! Это вам не биология скучная, это – основа основ в архитектуре. Вот ему о чем думать надо!

И он тут же выбросил девчонку из головы.

Выйдя из класса, Марина оглянулась вправо-влево, но этого долговязого старшеклассника в коридоре не было. Ей стало легче дышать. Как его Антоша назвал? Кажется, Ромка. Ну вот зачем он поставил ей подножку? Вроде выглядит прилично, не хулиган. Конечно, ее многие норовят обидеть, потому что знают, чья она дочь. Но разве она виновата, что родилась у такой матери? Она, между прочим, вообще не просила, чтобы ее родили. И не ее вина, что мать у нее пьющая. Но в этой элитной гимназии учатся дети из приличных семей, они проходили при поступлении жесткий отбор, и только ее, Марину, взяли из жалости.