Приключения в стране тигров - Луи Буссенар

Луи Буссенар

ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СТРАНЕ ТИГРОВ

ГЛАВА 1

Детские слезы. — Переводчик. — Жертва Людоеда. — Злодеяние старого тигра. — Пятьдесят человек за полгода. — Мститель, которого никто не ждал. — Фрике, юный парижанин. — Письмо. — За тигриной шкурой. — Не судите по виду. — На охоте. — След. — Через джунгли. — В чаще тропического леса. — Поляна. — Человеческие останки. — Логово Людоеда.

— Перестань реветь, малыш, скажи, что стряслось? Ну же, успокойся! Как жаль, нет поблизости магазинов игрушек! Барабан, рожок или бильбоке[1], наверное, высушили бы твои слезы.

Мальчик не понимал ни слова — ясное дело, перед ним стоял иноземец. Только по интонации можно было догадаться, что чужой человек сочувствует ему. Устремив большие черные глаза на незнакомца, ребенок продолжал беззвучно плакать, сотрясаясь от сдавленных рыданий.

И этот тихий плач больше всяких слов убеждал, что горе у мальчика совсем не детское.

— Послушай-ка, — продолжал склонившийся над малышом взрослый, — этак нельзя! Кричи, катайся по земле, делай что угодно, но только не плачь этими скупыми слезами. Ты плачешь как мужчина. Просто сердце разрывается. Эй, кто-нибудь, объясните же наконец на французском или хотя бы на английском, что случилось с мальчишкой. Сам я из Парижа, на вашем языке пока и двух слов связать не могу. Шуточное ли дело: из Франции попасть в Бирму![2]

— Я отвечу вам, сударь, — раздался чей-то голос из толпы, — вы узнаете, сударь, о великом горе бедного малыша: да, сударь… именно так — о великом горе.

К путешественнику протиснулся похожий на заклинателя змей высокий худой индус, бронзовый, как дверь пагоды[3]. Поднеся руку к своему огромному белому тюрбану, он приветствовал иноземца:

— Добрый день, сударь.

— Добрый день, друг, — ответил француз, приятно удивленный, что слышит родную речь. — Но кто же ты такой, если так хорошо говоришь по-французски в самом сердце независимой Бирмы, на берегу великой реки Иравади[4]?

— Индус из Пондишери[5], сударь, из Французской Индии. Я служил его превосходительству губернатору, сударь… Умею обращаться с оружием, готовить и вообще делать все или почти все, сударь. Кроме того, я ненавижу англичан и люблю французов. Вот так, сударь.

— Прекрасно… А позволительно ли спросить, что ты делаешь здесь?

— Я?.. Да просто прогуливаюсь.

— Ну, не бог весть какое занятие. Если у тебя нет на примете чего-нибудь поинтересней, поехали со мной; будешь переводчиком. Я направляюсь в Мандалай[6], а может, и дальше. Что до жалованья, в обиде не останешься. Идет?

— Ах, сударь, вы делаете меня счастливейшим из людей… да, сударь, именно так.

— Но рукам! Начинай свою службу прямо сейчас и объясни, почему ребенок так плачет.

— Сударь, это грустная, очень грустная история. В деревне не было мальчика счастливее малыша Ясы, мать в нем души не чаяла. Но два дня назад Людоед подстерег бедную женщину у источника, схватил и сожрал ее. Яса осиротел и поэтому плачет… Вот и все, сударь.

— Бедное дитя… — У путешественника мигом повлажнели глаза. — А кто такой Людоед?

— Большой старый тигр, сударь. Он попробовал человеческого мяса и не признает теперь никакого другого.

— Я знавал крокодилов с очень похожими вкусами. Все они плохо кончили. Но продолжай.

— За полгода Людоед утащил пятьдесят человек.

— Следовательно, двоих в неделю… Хороший аппетит. И здесь не нашлось ни одного молодца, чтобы продырявить ему шкуру?!

— Сударь, не многие способны сразиться с тигром.

— Пусть мне покажут его логово…

Индус вздрогнул всем телом, черные глаза сверкнули. Обернувшись к бирманцам, он сказал:

— Это француз, он обещает убить Людоеда.

В толпе послышались смешки, иронические реплики, презрительное фырканье.

Молодой человек покосился на собравшихся, и на щеках его внезапно выступил румянец.

— Скоты! — презрительно прошептал он. — Дают себя задрать как ягнят и еще смеют хихикать над тем, кто хочет избавить их от чудовища. Ради вас, ослов, я бы и пальцем не шевельнул, пусть Людоед и дальше наводит страх на всю округу, но малышу я обязан помочь. Это наше с ним дело: мать ему не вернуть, но отомстить за нее обещаю.

Не поняв ни единого слова, туземцы продолжали осыпать молодого человека насмешками. А тот распалялся все больше:

— Люди везде одинаковы! Ты оставил родные края, подчиняясь непреодолимому желанию познать неведомое, ты избороздил моря и океаны, презирая опасности и даже саму смерть, ты мечтал приобщить к благам цивилизации все народы земли и трудился для людей всех цветов кожи: белых, черных, желтых, красных, ты отдавал им последнее, что имел, но везде и всегда находились глупцы, которые отталкивали дающую руку и смеялись тебе в лицо! Вот как теперь с этим тигром… Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Завтра зверь будет убит, или я больше не Фрике!

И, обернувшись к Ясе, юный парижанин взял его за руку:

— Ты здесь единственный мужчина, пойдем со мной — вдвоем мы все одолеем.

Мальчик услышал только одну фразу, произнесенную индусом: «Он обещает убить Людоеда». Слезы его мгновенно высохли, в черных глазах вспыхнул огонь: неотступным взглядом он смотрел на незнакомца, обещавшего отомстить за смерть матери.

Француз, не особенно церемонясь, расчистил себе дорогу среди зубоскалящей толпы и, в сопровождении переводчика, вошел в довольно просторную хижину, где оставил двух черных слуг сторожить оружие и амуницию.

Поспешно нацарапав несколько строк на листке белой бумаги, он сунул его в непромокаемый конверт, который достал из полотняной сумки, и, обращаясь к одному из негров, произнес:

— Передашь это господину Андре.

Письмо гласило:

«Господин Андре, я сумел раздобыть свежие припасы и нанять переводчика. Обнаружил также «человеколюбивого» тигра, как говаривал покойный г-н Гань.

Через два дня присоединяюсь к вам — с припасами, переводчиком и шкурой Людоеда.

Надеюсь, останетесь довольны вашим несносным

Меж тем жители бирманской деревни, в которой молодой парижанин появился всего несколько часов назад, вовсе не разделяли его непоколебимой уверенности в скорой победе.

К ним уже приезжали офицеры британской армии, специально вызванные из Английской Бирмы для охоты на Людоеда, — высоченные бородачи с румянцем во всю щеку, плечистые и крепкие, в роскошных мундирах и отлично вооруженные. На своих великолепных конях — не кони, а загляденье: удила в пене, пар из ноздрей, — они прочесали джунгли вдоль и поперек, но все тщетно. Тогда с шумом и треском, пуская впереди себя сигнальные ракеты, сквозь «тигриные заросли» цепью пошли загонщики.