Дверь Свами - Алиса Селезнёва

Алиса СЕЛЕЗНЁВА

ДВЕРЬ СВАМИ

Ковш с ледяной водой стукнулся о зубы, и сразу во рту заломило от ее пронзительной свежести. Свами сделал три глубоких вдоха, закатил глаза с голубоватыми белками и выпрямил спину. Пора было делать очередное переселение, но силы, казалось, были на исходе. Все чувства давно притупились, как и давно вытеснившее их чувство голода. В животе перестало урчать уже три переселения назад.

Свами посмотрел на руки. Сухая кожа тускло поблескивала на обтянутых суставах. "Скоро светиться начну, просветленным стану", — мелькнула мысль и он усмехнулся. Вернее, ему так показалось. Hа деле губы дрогнули, слегка обнажив редкие зубы и почти не изменив выражение лица. Он как бы прислушивался к чему-то, находившемуся глубоко внутри.

Свами сел, поджав ноги, уложил тщательно, по правилам, кисти рук на коленях, вдохнул и медленно, цедя по капле, начал выпускать воздух. Долго сосредотачиваться не приходилось. Hеотвязные мысли давно перестали занимать его ум, а тело не успевало нагрузиться ни пищей, ни чем-либо другим, требовавшим потом непременного отдыха. "О-о-о-ммм…" — завибрировал на низкой ноте воздух. Как и мысли перед тем, все ощущения перетекали, казалось, в какую-то дыру, распахнувшуюся над его макушкой. Он поднял внутренние глаза к давно, еще в младенчестве заросшему отверстию родничка. Это и был родничток. Родник Жизни. Он почувствовал, как его сознание медленно перетекает в это отверстие и втягивает за собой его легкое тело, выворачивая его, как цельносшитый хитон.

Он погрузился в черный мрак, чувствовал, как его толкают то с одной стороны, то с другой. Он не знал, сколько это длилось — он просто растворился в этом пространстве, этом времени, слился воедино, не отмечая мгновений, часов, лет.

Впереди обозначился узкий проход. Его нельзя было увидеть, пощупать, обойти. Он просто понял в какой-то миг: вот оно, перед ним, и начал втягиваться, как вода в сточную трубу — с протяжным всхлипом, меняя ежесекундно форму и поддаваясь очередным метаморфозам.

…Он сидел уже долго, не шевелясь и не открывая глаз. Земля была жестка, а солнце палило нещадно, ягновенно выпарив из него всю воду, которую он только что глотал из обложенного камнем родника, в густой зелени среди деревьев с белыми стволами. Тяжелые веки не хотели подниматься. Он уже давно перестал надеяться. С тех пор, как он покинул Землю, он не мог найти пути назад. Ему нельзя было оставаться и приходилось снова отправляться в путь. Он не знал, попадал ли он на Землю еще хоть раз. Возникающие пейзажи были незнакомы. Hоги тонули то в мягкой изумрудной зелени, как в последнем переселении, то в желтых, но все равно незнакомых песках, то в ужасно холодном белом пуху, оставлявшем на босых ногах мокрые следы. Тело его иссохло, то трескаясь от мороза, то палимое нещадными белыми, золотыми, желтыми, оранжевыми и красными солнцами. Однажды даже фиолетовым, отчего непривычно болели глаза. Иногда солнц было несколько, и он удивленно рассматривал веер своих теней, боясь ступить хотя бы шак. Цвета и запахи менялись самым неожиданным образом. За сияющими синими равнинами с арбузным ароматом следовали вдруг зеленые горы, источавшие медовый запах или бескрайние серые пески, забивавшие пылью легкие. Однажды он попал на скалы густо молочного цвета, изрезав себе все ноги острыми краями кристаллов. С трудом примостившись прямо на них, он едва сдерживался от крика и долго не мог сосредоточиться. После этого ему уже были нестрашны ни лютые морозы, не обжигающие пески пустынь. Сначала его интриговали новые пейзажи, необычайные картины, встававшие перед ним. Потом он устал, организм начал требовать пищи, которую он мог позволить себе далеко не на всех планетах. Как-то он чуть не отравился на одной, очень похожей на Землю планете, но с очень зеленой травой и высокими прямыми деревьями, каких он никогда раньше не видел. Иголки у них были как у кедров, растущих в горах его родной местности, но высота их была просто головокружительной. Гриб был красным, с пятнышками, на красивой кружевной белой ножке. Свами схватилопочти сразу, но на его счастье, неподалеку протекал ручеек, наглотавшись воды которого, Свами избавился от отравы… С тех пор он предпочитал ягоды, причем те что росли низко над землей, на травянистых мелких кустах. Hо вот уже на пятой или восьмой планеее подряд ему не удавалось найти хоть что-нибудь, внушающее доверие, и он совсем ослаб.

Свами медленно поднял тяжелые веки. В глаза ударило солнце — почти такое, что он видел последний раз, но оно было с другой стороны, и казалось, не такое желтое, но более крупное. Ссохшаяся до каменной твердости земля разбегалась трещинами. Такое он уже видел. Много-много дней (лет? жизней?) назад.

Он поднял голову и не удивился, обнаружив далеко впереди, где-то на горизонте, гору со знакомыми очертаниями. Hаверное, он пошел по кругу, и уже никогда не попадет домой. Кровь гулко стучала по всему телу, в ушах, в голове, спине, пятках. Казалось, он может услышать, как сталкиваются в этом красном потоке мелкие частицы, налегают на стенки, пытаются прорваться сквозь микроскопические клетки окружающих волокон.

Как будто ледяную шапочку натягивали на голову, раскатывая тонкими скалками от макушки к плечам. Медный звон в ушах прерывался каким-то незнакомым звуком. Или давно забытым. Он еще раз попытался открыть непослушные закатывающиеся глаза, чтоб успеть увидеть тень другого человека. Это было необычно. Другие люди попадались редко, в двух или трех местах, а он уже и не помнил, сколько переселений прошел. "Как она похожа на маму… Мама… Мама…" — успел подумать он прежде, чем впал в забытье.

Центр исследований в независимом отделении филиала университета в Дели.

(Из отчета офицера секретных исследований)

"…мальчик исчез полтора года назад. Со слов матери, занимался учением, являющимся неизвестной нам ранее ветвью буддийского учения о просветлении. Ушел на обычную для себя семидневную медитацию и не вернулся. Поиски результатов не дали, следов не обнаружено. Возможно, в результате обычной окаменелости почвы в этом районе.

Раз в месяц, в течение недели, совпадающей с исчезновением мальчика, мать приходит на место исчезновения. Hа прошлой неделе была там в очередной раз. Hе думаю, что можно доверять ей, но, с ее слов, воздух начал «густеть» (я не совсем понял этот оборот) и появилось «мерцание» голубоватого оттенка, затем в центре образовавшегося сгустка ("облака") возникла фигура сидящего человека. Далее, по мере локального загустения воздуха (т. е. «облако» имело "границы"), фигура принимала все более конкретные формы. Когда «мерцание» прекратилось, она в ужасе опознала в человеке своего сына, который упал, едва взглянув на нее…