Пангея. Книга 1. Земля Гигантов - Дмитрий Колодан

Дмитрий Колодан

Пангея. Книга 1. Земля Гигантов

(Этногенез – 24)

Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Не видишь разве, как велика ее сила? Не видишь, что ей служат и люди, и животные? Ведь она босая обошла полсвета! Не у нас занимать ей силу!

Г.?Х. Андерсен

ГЛАВА 1

ЛЕД И КРОВЬ

Передатчик громко пискнул. На приборной панели загорелась желтая лампочка, и из выпуклого динамика послышался статический треск.

– Станция «Пангея-14»! – Голос с трудом пробился сквозь белый шум. – Ответьте! Центральная база вызывает станцию «Пангея-14»…

Хель протянула руку. Изящные пальцы с длинными ногтями скользнули по рукоятке громкости, по множеству переключателей и тумблеров. На долю секунды задержались на кнопке ответа, но так ее и не нажали. Бескровные губы изогнулись в едкой усмешке.

Доктор Рашер откашлялся в кулак.

– Настырные, – сказал он, косясь на передатчик. – Второй год, как по часам. Давно пора бы понять, что им не ответят.

– Это автоматика, – сказала Хель. – Как вам известно, Центральной базы больше не существует.

– Конечно, конечно. – Доктор улыбнулся, хотя улыбка вышла натянутой. – Инфекционная шизофрения. Я же говорил Плётнеру – эксперименты с вирусами добром не закончатся. Помяните мое слово, эта болезнь нам еще аукнется. Не сейчас, так через сто лет или десять тысяч, двадцать… Эта игрушка способна уничтожить человечество.

Хель повернулась. И как всегда при взгляде на ее лицо, Рашер поежился.

– Я знаю.

Если смотреть в профиль, Хель была красива. Точеное породистое лицо с крупными скулами, длинные прямые волосы цвета свежевыпавшего снега и пронзительно голубые глаза – кристаллы чистейшего льда. Более умного, прелестного лица Рашер не мог и представить; порой она казалась ему совершенством. Но длилось это ровно до тех пор, пока Хель не поворачивалась и свет, падающий из окна, не освещал ее полностью.

Красивое лицо Хель четко, как по линейке, делилось надвое. И кожа, и ткани на правой половине были прозрачными, и сквозь них виднелся череп, оплетенный бледной сетью артерий и вен. Точно театральная маска, одна половина которой хохочет, а другая – рыдает. За свою жизнь Рашер повидал немало красавиц и еще больше чудовищ, но от подобного дуализма ему становилось не по себе. Кроме того, правый глаз Хель периодически менял цвет с ярко-голубого на изумрудно-зеленый. Очевидно, еще одно следствие ее странной болезни.

Что это за болезнь – Рашер не имел ни малейшего понятия. Видимо, генетическое, но для точного ответа нужны лабораторные исследования. Ни о чем подобном и речи быть не могло. На «Пангее-14» лучше не лезть куда не следует, а то можно и самому угодить на лабораторный стол. Со всеми радужными перспективами: вивисекция, ускоренные мутации, радиация и химия… На станции постоянно не хватало биологического материала. Только не для того Рашера вытащили из Дахау, чтобы разобрать на «препараты». Он ученый, исследователь, и в проекте «Пангея» ему отведена иная роль.

– Не спешите, доктор, – сказала Хель. – Прежде чем уничтожать человечество, его еще нужно создать. И работы у нас непочатый край.

Начальник станции прижала к губам два пальца, спрятав зевок. Тяжелый перстень-печатка сверкнул красным камнем.

– Ну да, конечно. – Рашер опустил взгляд.

Из высокого панорамного окна открывался вид на восточное крыло станции. Впрочем, смотреть было не на что: два десятка припорошенных снегом бараков, загоны с оградой из колючей проволоки, да наблюдательная вышка, на которой маячила фигура охранника… А дальше – вздыбившаяся торосами ледовая равнина.

Другие станции проекта «Пангея» доктор видел только на фотографиях. За шесть лет, которые он провел на базе, Рашер ни разу не выходил за периметр. Конечно, никто его не удерживал. При желании он в любой момент мог выйти за ворота. Вопрос – куда идти?

Самая северная из рабочих станций, «Пангея-14» находилась далеко за границей Великого Ледника. Основное направление деятельности – изучение адаптации к низким температурам и создание расы, идеально приспособленной к работам в условиях вечного холода. Потому люди, стоявшие за проектом «Пангея», и нашли Рашера. Его исследования гипотермии здесь оказались как нельзя кстати. Почему взяли именно его, а не доктора Хирта – тоже прекрасного специалиста по влиянию холода на живые организмы, оставалось гадать. Впрочем, Рашер не исключал, что именно Август Хирт и стоит за чередой случайностей и интриг, в результате которых Рашер сперва оказался в спецбункере Дахау, а после получил предложение, от которого уже не мог отказаться.

– Итак, доктор, – Хель наклонилась вперед, постукивая по крышке стола, – как продвигаются наши исследования?

Доктор снова откашлялся и потянулся к верхней пуговице кителя. Вот к чему эти вопросы? О ходе исследований Хель осведомлена куда лучше самого Рашера. Отчет по любому эксперименту сперва ложился на стол начальника станции, и только если Хель считала это нужным, данные попадали к доктору.

– Все идет по плану, – хрипло сказал Рашер. – Мы продолжаем исследования и…

– Топчемся на месте, – перебила его Хель.

Лицо Хель оставалось абсолютно бесстрастным. Невозможно сказать, злится она или же просто констатирует факты.

– Я бы не сказал, – протянул Рашер. – Мы добились определенных успехов. Ваши великаны…

– Нефелимы.

– Конечно. У нас хорошие показатели – последние образцы сохраняли активность при температуре ниже пятидесяти градусов. А с использованием препаратов, повышающих вязкость крови, мы сможем перейти и эту границу…

Рашер замолчал, наткнувшись на ледяной взгляд Хель.

– Доктор, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. То, что нефелимы будут способны переносить низкие температуры, было ясно с самого начала. По-вашему, их делали гигантами потому, что мне так захотелось?

Рашер сглотнул. «Да, – подумал он. – Тебе нравятся великаны, Хельга. Нравится создавать чудовищ». Но вслух он сказал совершенно иное:

– У них меньше соотношение единицы поверхности тела к массе тела и как следствие – меньше теплоотдача. Плюс дополнительные теплоизолирующие средства – волосы, подкожная жировая ткань…

Хель остановила его взмахом руки.

– Я рада, что вы это знаете. Но вы понимаете, что наши успехи не имеют практической ценности? Какая разница, как долго нефелимы способны переносить холод, если это животные, Зигмунд? Тупые злые звери, непригодные ни для какой работы?