Кое-что о Билли - Дуги Бримсон

Дуги Бримсон

Кое-что о Билли

Глава 1

Предпраздничное бдение

Пятница, 31 декабря 1999

16.30. Дома

Твою мать. Если до сих пор у меня не было депрессии, то теперь я в нее точно вляпаюсь, и надолго. Ну какого, спрашивается, черта я каждый год ввязываюсь в это дело? Никто из моих знакомых дневник не ведет, и на фиг он мне сдался, я и сам не знаю. То есть я хочу сказать, что я ведь не Ричард Брэнсон и не Дэвид Бэкхем, и моя жизнь вовсе не состоит из сплошных вечеринок и жаждущих меня разбитных телок. На самом деле единственный факт, который может быть свидетельством последних прошедших 365 дней, — это то, что моя жизнь — полное дерьмо.

Больше всего меня достает, что на 1999-й год у меня были такие надежды. Я честно верил, что две цели, которые я поставил себе в прошлом году в это же самое время, вполне достижимы, и что когда придет время оглянуться назад, я смогу поздравить себя с хорошо сделанным делом. Так ведь нет. Вместо сладкого чувства удовлетворения я испытываю так хорошо знакомую, сжигающую меня изнутри горечь поражения. Я не стал бы слишком расстраиваться, если бы у меня были какие-то невероятные амбиции. Но я ведь не собирался вскарабкаться на Эверест или полетать на реактивном «Харриэре» с вертикальным взлетом. Неужели здоровый гетеросексуальный парень не может пожелать для себя немножко женского общества? А уж продвижение по службе — разве это не желание всех и каждого?

Но нет: если не считать одного-единственного случая, когда я сумел по пьянке перепихнуться почти девять месяцев назад, можно сказать, что мне пришлось вообще весь год обходиться без секса. Да и в тот раз мне просто повезло, а не то чтобы я сам для этого подсуетился. В конце концов, не каждый день натыкаешься в пабе на изрядно поддавшую двадцатидвухлетнюю девчонку из Эссекса, которая только что обнаружила, что ее приятель ходит налево, да не куда-нибудь, а к ее же лучшей подруге. Потому она решила их проучить и выбрала для этого лучший способ: затащила в койку первого встречного мужика.

Что же касается повышения по службе, то его я по крайней мере почти получил. То есть я бы его получил, если бы этот ублюдок Шон не подсунул мне очередной номер «Максима». Там-то я и вычитал, что можно в сугубо медицинских целях отксерить собственную задницу, и никто не убедит меня, будто этот ублюдок не знал, что начальство установило в комнате с ксероксом камеру скрытого наблюдения. Конечно, после этого случая сотрудники присвоили мне статус гениального комика: наверное, это чего-то да стоит. И все могло бы обернуться по-другому, если бы кто-нибудь поверил, что, снимая эту замечательную морскую звезду в центре своей задницы, я хотел только убедиться, что мой геморрой рассосался и что это мое заявление — чистая правда, а вовсе не издевательство над начальником, вызвавшим меня на ковер. На самом деле эта моя жалостливая история их совершенно не тронула. Я понял, что зря не выбрал для защиты план «В» и не сказал начальству, будто вообще-то всего лишь проявил инициативу, чтобы сэкономить для фирмы время и деньги. В конце концов, пара секунд работы их ксерокса обошлась куда дешевле, чем оплата больничного за целый день, который я провел бы на обследовании у врача.

Впрочем, как бы ни надоел мне 1999-й год, он все-таки не был совсем уж плох. Поездка на «Уэмбли» 1 и победа наших «Шершней», которая вывела их в следующую лигу, — вот это был один из лучших деньков. И еще я открыл для себя прелести «Сабрины — ведьмы-подростка», хотя, по идее, это должно было бы вызвать беспокойство, а не радость.

Еще одним большим плюсом этого года стало то, что я наконец избавился от своего распроклятого соседа по квартире. До сих пор не могу врубиться, где были мои мозги, когда я сдал свободную комнату этому половому гиганту из Австралии. Может, я на самом деле думал или надеялся, что его чудовищная сексуальная привлекательность каким-то образом распространится и на меня? Если так, то я, видно, просто бредил. Слушать, как этот жеребец-антипод пробивает себе дорогу сквозь плотно сомкнутые ряды женского населения южного Хэртфордшира, поначалу было прикольно. По-своему это меня даже воодушевляло, но на шестой вечер кряду положительные эмоции сменились головной болью. А когда каждое утро, выходя на кухню, обнаруживаешь там очередную полуголую девицу, исследующую содержимое твоего холодильника, то поневоле начинаешь казаться себе жалким и ничтожным. В общем, когда иммиграционная служба добралась до него и выслала куда положено, я испытал огромное облегчение, хотя и некоторое чувство вины. Откуда я знал, что он тут находился нелегально? Если бы он мне об этом сказал, я не стал бы пытаться зарегистрировать его как своего жильца в местной налоговой инспекции. В общем, не совсем хорошо получилось. С другой стороны, так никогда и не научишься ценить неприкосновенность своего жизненного пространства, если какой-нибудь урод не займет его.

На самом деле, если исключить эти редкие проблески счастья, становится ясно, что опять-таки потерь прошедший год принес куда больше, чем приобретений, и не менее очевидно — даже мне, — что дальше так продолжаться не может. Пора что-то менять. Взять хотя бы мой дневник — здесь явно слишком много упоминаний о похмелье, еде всухомятку или в лучшем случае доставленной на дом пицце, а также о коллективных пьянках за мой счет: не лучшая панорама в преддверии того дня, когда мне стукнет тридцать. Если честно, оторопь берет, когда пролистываешь эти страницы.

Конечно, я мог бы обвинить во всем этом Марию, что неоднократно и делал. Нет, правда, все изменилось с тех пор, как мы расстались почти два года назад. И, откровенно говоря, жить так, как я сейчас живу, мне гораздо легче, чем как-то по-другому. Но обвинять ее во всем было бы нечестно. Тем более сейчас, когда прошло уже столько времени. Я даже уже не особенно скучаю по ней, а просто скучаю по сексу.

Но надо честно признаться себе, что нельзя рассчитывать на второй подряд подарок судьбы в виде девчонки из Эссекса. Так можно и всю жизнь прождать. Во многом это происходит потому, что я ленив до безобразия. С этим все ясно. И на данный момент нет никаких предпосылок к тому, чтобы мое будущее существенно изменилось само по себе, без каких-то усилий с моей стороны. Но что-то менять надо, вопрос только в том, с чего начать и что именно делать.

С другой стороны, все это может подождать. В конце концов, сегодня новогодний вечер, а завтра начинается новый век. Может быть, перемены уже видны на горизонте, кто знает? Во всяком случае, мне есть куда пойти встречать Новый год. Ну, хватит писанины: я слышу зов своего верного друга «Будвайзера».

Глава 2

Январь

Вторник, 4 января

10.15. Дома

Господи, как же мне хреново. Нет, не хреново, а еще хуже, чем хреново. На самом деле так хреново, что у меня даже нет слов описать, до чего хреново я себя чувствую.

Интересно, почему похмелье становится еще в тысячу раз тяжелее, стоит лишь закрыть глаза? Причем заметьте: я проспал несколько часов, не чувствуя никакого недомогания, но как только проснулся — туши свет: не успеешь сомкнуть ресницы, как башка раскалывается, а мочевой пузырь настойчиво напоминает, что его уже давным-давно пора опорожнить. Я вот думаю: а что, если вместо того, чтобы сидеть тут и записывать все это в дневник, попробовать собрать все силы в кулак и доползти до туалета? Пожалуй, нет: я скорее штаны себе намочу, чем сделаю еще хоть одно движение. Живу я один, так что никто никогда и не узнает о таком позоре. А душ принимать все равно ведь придется. С другой стороны, напусти я сейчас лужу под себя — придется чистить кресло и ковер. Не очень заманчивая перспектива.

Как ни странно, желудок ведет себя вполне прилично. Для этого странного явления должны быть какие-то вполне материальные причины, которые пока что успешно избегают попыток сосредоточить на них остатки моего замутненного рассудка. Впрочем, то же самое я могу сказать и обо всех событиях последнего времени.

Наверное, лучше всего будет снова лечь в постель. Что-то не в кайф мне сидеть за компьютером и пялиться в экран монитора. Впрочем, после трех дней беспрерывной пьянки еще жаловаться на какое-то «снижение работоспособности» — просто наглость.

11.15. Дома

Все, сдаюсь. Достали уже. Стоит мне лечь и начать отключаться, как звонит треклятый телефон, а как только удается встать и дотянуться до него — на том конце вешают трубку. Самое отвратное, что я даже не знаю, кому обязан этим мучением: у этого гада стоит антиопределитель номера. Я почти уверен, что это не один из тех, с кем я вместе встречал Новый год. Эти-то чувствуют себя сейчас не лучше меня. Но если уж это кто-то из наших, то я сам бы его убил, причем самым изощренным и мучительным способом. Кстати, если эта скотина окажется и не из наших, его ожидает та же участь, если он сию же минуту не прекратит издеваться надо мной.