Маски сброшены - Мариена Ранель

Мариена Ранель

Маски сброшены

Предыстория

Август, 1834 год

Быстрыми, но какими-то неуверенными шагами она шла по торцовой мостовой[1] ночного Петербурга. Она была плотно закутана в летний гавелок[2], полностью скрывающий её платье. На голове у неё была большая шляпа шуте[3], а на лице маска. По этому бесформенному, замаскированному силуэту не только невозможно было её узнать, но и определить даже приблизительно её возраст и сословную принадлежность.

Несмотря на позднюю ночь и отсутствие фонарного освещения, было тем не менее довольно светло. Во всяком случае очертания домов, улиц, редких прохожих и экипажей были вполне различимы.

Раньше она никогда не осмелилась бы выйти за ворота своего дома в такое позднее время без коляски и сопровождения. Да и маменька бы этого не допустила. На всех балах, раутах и вечерах, которые происходили в позднее время, маменька ни на минуту не оставляла её без присмотра. Но в эту ночь маменька не подозревала, что её юная и благопристойная дочь находилась вдали от дома на малознакомой улице, где бродили лишь ночные гуляки-шалуны да проезжали редкие экипажи.

Боже, какое безумие! В тайне от всех ночью выйти за пределы своего дома и оказаться на улице совершенно одной! Если в обществе станет известно, что молодая барышня громкой фамилии и благородного происхождения, воспитанная в строгих правилах, бродит по улицам города ночью одна, словно бездомная бродяжка, разразится ужасный скандал. А если станет известно, что кроме этого она пересекла порог борделя, её перестанут принимать в приличном обществе. Маменька никогда ей этого не простит. Доброе имя и честь семьи для маменьки превыше всего. Превыше счастья, совести и правды. Впрочем, не только для маменьки. Большинство из тех, кто называет себя «благородными», за своим громким именем, титулом, внешним блеском и аристократичными манерами скрывают духовную бедность, ничтожную сущность и низменное поведение. Все, что исходит от них, пропитано лицемерием: фальшивые улыбки, высокопарные речи, наигранные чувства. Все ложь, ложь, ложь! Везде одна ложь! Кругом мир лжи! И только здесь ночью на улице она находится в мире правды.

Правда… Та самая правда, о которой она даже не подозревала! Эта правда открылась ей через узкий дверной проем одной из комнат борделя, где она увидела его… в объятиях кокотки. Это было мерзко, жутко и противно! Они вцепились друг в друга, словно два похотливых животных, подчиненных своим низменным инстинктам. Если бы она не увидела эту мерзость собственными глазами, она ни за что бы не поверила в нее.

Как могло случиться, что человек, которого она любила, уважала и почитала, в действительности оказался полным ничтожеством? А ведь она уже почти год была помолвлена с ним и через месяц должна была состояться их свадьба! Его красивые ухаживания, его нежные речи, его обворожительные взгляды и страстные признания в любви… Как все это можно сопоставить с той мерзостью, которую она увидела? Очень просто. Мерзость — это жестокая правда, а все остальное — сладкая ложь.

Новый поток слез хлынул из её глаз. Но на этот раз она быстро его остановила. Это уж слишком! Мало того, что этот человек растоптал её душу, опоганил её чувства, отравил её мечты, не хватало еще, чтобы он заставил её плакать из-за него.

Она подошла к роскошному особняку и остановилась около него. Этот особняк принадлежал одной из подруг её матери. Подруга была праздной натурой и проводила жизнь в постоянных увеселениях. В её доме часто устраивались пышные торжества и балы. Однако далеко не все из этих увеселений были одобрены строгой маменькой. Например, маменька совершенно не одобряла балы-маскарады, на которых, как она считала, люди, пряча под масками свои лица, наряжаясь в нелепые костюмы и забывая о своем достоинстве, благородном происхождении, вытворяют невесть что. И никто не стыдится и не соблюдает условности, поскольку маска скроет все. А сегодня был один из таких балов-маскарадов.

У неё не было специального маскарадного костюма, но у неё была маска. И при помощи этой маски она намеревалась совершить столько сумасбродств, сколько придет ей в голову.

Она беспрепятственно прошла через парадный вход. Ее поступь была столь благородна и величава, а вид столь таинственен, что никто из прислуги даже не подумал её остановить и спросить у неё пригласительный билет. Более того, едва она оказалась в вестибюле, у неё приняли гавелок и шляпу, проводили в уборную и показали, где находится зал. Впрочем, все это она и так знала.

Бал был уже в самом разгаре. Замаскированные лица мужского, женского, а то и непонятного пола развлекались в полное удовольствие. Громкий смех, топот и музыка сотрясали огромный зал, где происходило это дикое всеобщее веселье.

На этого одиноко стоявшего молодого мужчину, с некоторой небрежностью наблюдавшего за маскарадным весельем, она обратила внимание почти сразу же, как вошла в зал. На нем тоже не было специального маскарадного костюма. Он был одет в бежевый фрак и брюки на тот светлее. Его лицо прикрывала черная бархатная маска. Он был среднего роста, но из-за своей стройности и благородной осанки казался выше. Она остановила на нем свой взгляд, и неожиданно в её голове родилось дерзкое и неслыханное безумство.

«Этой ночью я буду принадлежать ему», — сказала она себе.

Одержимая идеей осуществить свое безумство, она подошла к этому незнакомому человеку и дотронулась до его руки. Без всякого удивления, однако с некоторой долей любопытства он взглянул на дамскую ручку в белой перчатке и галантно произнес:

— Я к вашим услугам, маска.

— Вы не могли бы стать моим кавалером на этом балу? — обратилась она с просьбой, стараясь придать звучанию своего голоса шаловливый оттенок.

Ее просьба была довольно дерзкой и смелой для юной и благовоспитанной барышни. Однако для подобного маскарада была вполне естественной. И хотя в её голосе слабо прозвучали нотки кокетства и игры, незнакомец воспринял её просьбу, как обыкновенную маскарадную интригу.

— Я здесь совсем одна, — объяснила она. — Я никогда не участвовала в подобного рода развлечениях.

Взгляд незнакомца скользнул по её маске, пытаясь разглядеть скрывающиеся под ней очертания женского лица.

— Мне, кажется, я вас знаю! — задорным голосом произнес он.

Это была типичная маскарадная фраза, но на неё она произвела ошеломляющее действие.

— Вы не можете меня знать! — возразила она.

— Вы та, которая взволновала мою душу.