Эффект Робинзона Крузо - Игорь Николаевич Гавриленко

Эффект Робинзона Крузо

Игорь Гавриленко, Ирина Лопатюк

Под научным патронажем академика Олега Мальцева

На основании материалов первой египетской экспедиции

ПРЕДИСЛОВИЕ

Классические историки — нередко основные фальсификаторы и мистификаторы представлений человечества о нашем прошлом. И это не просто громкое заявление авторов данной монографии. Сегодня многие исследователи поставили ряд критических вопросов перед классическими версиями; вопросов, на которые по–прежнему нет ответа. В 21 веке всё чаще исследователи пытаются обратить внимание человечества на то, что традиционная версия мировой истории сомнительна, а её «общепринятая хронология» не выдерживает никакой критики.

«История принадлежит народам»,

— провозглашал один из идеологов и основателей тайного движения, декабрист Никита Муравьев (1795–1843).

Именно народам, а не академической элите жрецов религии прошлого. И народ должен знать не только апостолов или жрецов, но и понимать процессы фальсификации и мистификации истории, а самое главное понимать, для чего и с какими целями вообще реализуются данные процессы. Не секрет, что история — это уникальное коллективное наследие; практический опыт, формируемый из четырёх составных элементов или «кирпичей». Первый — это личный опыт конкретного человека, все вызовы с которыми сталкивался он в процессе жизнедеятельности. Второй — это родовой опыт, передаваемый из поколения в поколение. Третий — опыт художественной литературы, когда человек сопереживает с литературным героем, старается ему во всем подражать. Четвертый — опыт исторический — то, что происходило с людьми на конкретной территории. Задача истории — показать объективные, разносторонние события, основанные на фактах и явления, где главным действующим лицом будет человек, его психологическая составляющая, а не хронология. Сегодня основная масса людей воспитывается на классической истории, опыте всего лишь нескольких людей — Геродота, Аристотеля, Платона, Плутарха, Тацита, поэмах Гомера.

Все остальные, так или иначе, — последователи античных мужей. Собственно, если рассмотреть список всех античных историков, а также философов, ораторов, политиков и военачальников, которые писали об исторических событиях античности, то львиная доля будет принадлежать древнегреческим авторам. Вдумайтесь: человечество на протяжении известного нам исторического процесса, имея развитые центры культуры в античную эпоху по всему миру, руководствовалось написанными трудами об этом практически только от древнегреческих авторов, за редким исключением древнеримских и древнееврейских. И в большей степени это художественное повествование о прошлом. Соответственно, возникает ряд логичных вопросов.

   • Неужели некому было больше писать об исторических событиях?

   • Или в какой–то промежуток времени некие лица просто «договорились», что Древняя Греция будет родиной исторической науки?

   • Куда делись тогда труды других авторов?

   • И можно ли считать письменные источники единственным способом повествования о прошлом?

На эти вопросы мы, безусловно, ответим по ходу этой работы.

«История — учит», по определению Геродота. Но как она может научить, если исторические процессы не буквально повторяются, но прототипологично? Проникновение в тайну событий, диктующих исход на мировой арене, зависит от правильности и точности сформулированных вопросов; иными словами, важно не хронологическое «когда», а технологическое «как» и психологическое «зачем»! В исторических процессах главное действующее лицо — человек, его психология и судьба — что и является высшей ценностью общества (вовсе не цифры). Вот на чём актуально акцентировать внимание.

Не кажется ли вам, в частности, что хронология — это мертвый язык, как латынь, на которой никто не говорит, но латинские лексемы внесены во множество словарей. И чтоб придать историческому тексту привкус интеллектуальности и хорошего тона иные авторы вставляют крылатые изречения на мертвом языке, тем самым даже аргументируя целые хронологические таблицы, неизвестно кем и когда внедренные. Абсурдность датировки некоторых исторических событий иногда выходит за рамки здравого смысла. Буква «Г» с лёгкостью переходит в «физиологически» ей близкую букву «Ж», как это часто происходит в трактовке истории, и слово хронология трансформируется в хроноложие.

Никто из историков не имеет чёткого представления о возникновении хронологии, но наверняка каждый боится сломать собственные кости об эту традиционную глыбу. Очевидно также, что не стоит путать фактическую хронологию (которую уже трудно восстановить), с условной хронологией, сконструированной историками — именно сконструированной на основании применения элементов литературных приёмов, фантазии и мифологического наследия. На датировки событий в пределах последних нескольких веков можно еще полагаться, но для более ранних времен хронология не выдерживает никакой критики. В ходе данной исследовательской работы нам предстоит погружение в наиболее ранние периоды и глубины человеческой истории.

История конкретного государства отмечается и характеризуется различными параметрами. Они исследователи делают упор на масштабность войск, размах походов и, соответственно, рост размерности границ государства; другие изучают население — насколько люди в этом государстве обеспечены, счастливы, благополучны, свободны ли. С гносеологической точки зрения известно и такое суждение: если свобода воли не реализовывается в государстве — значит, оно не для человека (не для гражданина, условно), но сам житель, человек для него, для государства. Так, если человек вынужден принудительно отдавать жизнь ради геополитического расширения или ради коллективизации, — это историческое фиаско. Давая историческим событиям однобокое оценочное суждение, мы вводим в заблуждение будущее поколение. Вот, к примеру, двойственная трактовка такого исторического события, как переход Мазепы на сторону Карла XII: с точки зрения русского государства — измена, поскольку Мазепа давал присягу российскому царю, а с точки зрения интерпретации украинской стороны — таков героический поступок, совершенный как попытка сохранить идентичность народа, которую можно было утратить при политике Петра I. И, заметим, таковые версии существуют сегодня, в 21 веке, и они