Александр Керенский. Демократ во главе России - Варлен Стронгин

Варлен Стронгин

Александр Керенский. Демократ во главе России

Глава первая

Папка «Ненависть»

Эту папку Александр Федорович Керенский стал собирать в Америке, когда закончил преподавание в Гуверовском институте войны, революции и мира Станфордского университета и освободилось время для своеобразного хобби. В папку аккуратно складывались все очернительные статьи о нем, пасквили, фельетоны, в которых не было ни слова правды – одна клевета и ложь, высосанные из пальца, показывавшие его действия в искаженном, перевранном виде, полные гнусных оскорблений и всячески унижающие его человеческое достоинство. Он считал, что пасквили о нем – лучшее свидетельство его правоты и обязательно найдутся люди, которые когда-нибудь разберутся в его жизни, особенно в деталях незабываемого для него 1917 года, когда он стремился повернуть Россию на путь цивилизации и прогресса. И во многом достиг успеха буквально за несколько месяцев, поразив даже своего главного оппонента из стана большевиков, Владимира Ленина, урожденного Ульянова, часто потом менявшего свою фамилию в целях конспирации – из-за боязни быть узнанным и подвергнуться опасности. Керенский всегда оставался Керенским, но многие клеветники даже не ведали, что его фамилия произносится с ударением на втором слоге. Он жалел, что папка «Ненависть» была далеко не полной, многие статьи и даже документы были утеряны в суматошные времена, когда судьба страны могла измениться за считанные дни и даже часы, либо выкрадены агентами КГБ во Франции… Многие пасквили, напечатанные в Советской России, просто не доходили до него, хотя поток их не иссякал. Запад и его политики всегда были жупелом для прессы Советского Союза, на них сваливали все беды страны, от них якобы постоянно исходила военная опасность. Когда пресса пресыщалась очередными выпадами против кого-либо из западных политиков, то вспоминала о Керенском как о вечном «наемнике мирового капитала» – и вновь строчила о нем клеветническую статью.

Подобную папку завел и Михаил Афанасьевич Булгаков – там хватило места приблизительно для четырехсот отрицательных рецензий на его произведения, а из политиков – герой Сопротивления Франции и ее освободитель от фашизма Шарль де Голль. Он завещал родине альбом, в котором содержалось свыше тысячи пятисот карикатур на него. Его острые, выразительные черты лица были весьма соблазнительным материалом для художников-карикатуристов, но надо отметить, что там были не только карикатуры, а и множество дружеских шаржей.

Иное дело – карикатуры на Керенского. Они не столько вызывают смех над героем, сколько неприязнь к нему. Особенно изгалялись над ним молодые художники Кукрыниксы. В карикатуре «Временное правительство за работой» Керенский изображен дремлющим за столом, из-под которого выглядывают чемодан, видимо на случай бегства, и женская хозяйственная сумка. Волосы ежиком, глаза закрыты. Политический полутруп. Наверное, такая же идея была вложена художниками в изображение министра юстиции Керенского. В другой карикатуре этих же авторов Керенский показан бодрым, нагло улыбающимся, с цветами встречающим оголтелых бандитов в военных мундирах. Подпись под карикатурой гласит: «Первым актом Временного правительства по Туркестану было постановление от 18 марта 1917 года об амнистии палачам киргизского восстания 1916 года». Поводом для карикатуры послужило решение Временного правительства оставить в Туркестане государственным языком русский, а требование автономии отложить до избрания Учредительного собрания.

В основе шаржа Моора «Керенский – кандидат в Наполеоны» лежит издевательская характеристика, данная Керенскому Лениным. Как правило, карикатуры на Александра Федоровича в подавляющем большинстве отражают не мысли и чувства художников, а ленинские высказывания о главе Временного правительства. Каких только нелестных эпитетов не удостаивался он от Ленина: полукадет, полубонапартист, корниловец, герой фразы, хвастунишка, министр революционной театральности, отъявленный белоэмигрант, бежал за границу, переодевшись в женское платье… Всячески ругал – значит, очень боялся, завидовал его знаниям, активности, благородству, популярности в народе, верности смыслу, законам и истинному бескорыстному служению народу.

Александр Федорович надеялся, что будущие историки разберутся в нелепости и злонамеренности ленинских обвинений, во всех, кроме одного. Он ничем не сможет доказать потомкам, что уезжал из Петербурга не в платье сестры милосердия, не в женской юбке, а в своем обычном полувоенном костюме, во френче и галифе. Эта опереточная, придуманная Лениным ситуация раздражала его, особенно в старости. Он, не терпевший фальши, считал ее оскорбительной, бьющей по самолюбию мужчины и первого премьера демократической России.

Керенский писал, что порою ложь и клевета бывают несокрушимыми. «Даже сегодня иностранцы не без легкого смущения иногда задают мне вопрос: „Правда ли, что я покидал Зимний дворец в одеянии медсестры?“ Можно простить иностранцев, поверивших столь гнусному утверждению. Но ведь эта чудовищная ложь до сих пор предлагается массовому читателю в Советском Союзе. В большинстве учебников истории вновь и вновь предлагается чушь о том, будто я спасался бегством, напялив на себя дамскую юбку. И все это делается ради того, чтобы дурачить людей в России и других странах, представляя меня этаким трусливым шутом».

Что и как было на самом деле, рассказ впереди. Теперь же упомянем о том, как в самое роковое для себя время Ленин убегал от Керенского, в рабочем кабинете которого на столе лежали неопровержимые документы о переводе Лениным из Германии в Россию денег, предназначенных на расшатывание страны с помощью революции. Позднее мы подробно остановимся на том, почему Керенский не издал приказ о немедленном аресте предателя и как дошло до Ленина известие о грозящем ему аресте. Узнав об этой угрозе, Ленин немедленно испарился из Петрограда, используя для укрытия от властей приемы театрализации вплоть до цирковой буффонады.

Об этом подробно рассказывает финн Эйно Рахья в «Новом мире» за 1934 год – в статье, посвященной десятилетию со дня смерти вождя. Эйно Рахья, в 1917 году помощник финской красной милиции, действовавшей в районе Финляндского вокзала, состоял в охране вождя большевиков. Во время июльских дней в Петрограде состоялась демонстрация. К балкону, на котором стояли Ленин и Рахья, вспоминает финн, подошли матросы, солдаты, рабочие. Над ними развевалось множество знамен, красных флагов было мало. Владимир Ильич говорит: «Нельзя начинать драться, буржуазия нас разобьет». Вскоре мы узнали, что Ильич был прав, продолжает воспоминания Рахья, в начавшейся перестрелке верные Керенскому войска победили слабо организованных большевиков. Временное правительство стало охотиться за Владимиром Ильичом, который был вынужден скрыться. Финскую милицию Керенский тоже приказал разогнать, придравшись якобы к тому, что она несвоевременно выпустила из тюрьмы «Кресты», по словам Э. Рахья, «всякую монархическую нечисть – генералов и жандармов».