Погоня за сказкой - Юлия Григорьева

Юлия Григорьева

Погоня за сказкой

© Ю. Григорьева, 2016

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2016

Глава 1

Лето! Долгожданное, ласковое, обожаемое всеми. По-моему, лето невозможно не любить. Время, когда царят легкие платья, ажурные зонтики, выезды на природу и шумные игры в мяч и волан. Обожаю лето! Обожаю пикники на изумрудной траве, усыпанной радужным разноцветьем благоухающих цветов. Обожаю жмурки и догонялки, обожаю румяные булочки и фрукты, которые наша служанка Лили не успевает достать из корзины, как они уже исчезают в глубоких карманах платьев для пикников, моем и моей подруги Эдит. Обожаю ворчание Лили и звонкий смех матушки. Обожаю братьев-близнецов Айсалино, вечно таскающих нас с Эдит на маленькие приключения, после которых ворчание Лили становится более витиеватым. И вечером, когда экипажи тронутся в сторону Льено, устало дремать, положив голову на плечо матушки, слушая мерное течение папенькиного голоса. Лето!

– Ада!

Я резво обернулась, отчего бант на «конском хвосте» взметнулся широкими белоснежными концами. Матушка приближалась к моей комнате. Шаги ее были быстры и шумны, и я сделала вывод, что она взволнована. Но что могло взволновать мадам Ламбер в столь чудесный день, когда уже готова коляска, чтобы везти нас на пикник? На мгновение я испугалась, что выезд отменили, и это испортило мне настроение. Ведь я так ждала этот пикник, первый в нынешнем году.

Эдит, обучавшаяся в училище для благородных девиц в соседнем городке Данье, написала мне, что привезла с собой альбом с рисунками модных нынче шляпок, его ей подарила одна из столичных сокурсниц. Мне не терпелось увидеть новинки этого сезона, потому пропустить любимое с детства увеселение, на котором мы должны были встретиться, было вдвойне обидно.

– Адалаис, – матушка появилась в дверях моей комнаты. – Ада, Всевышний, что на тебе надето?

– Платье для пикника, матушка, – я в недоумении смотрела на нее.

Это было мое любимое платье, которое мне пошили еще по весне и которое я так мечтала показать Эдит. Потому матушкины слова меня покоробили и даже обидели.

– Ада, девочка моя, – уже мягче сказала мадам Ламбер, – ты уже выросла из этого фасона. Его длина не подходит для взрослой девушки. Переоденься.

– Матушка, но вы же сами одобрили его! И длина уместна, она по щиколотку, почти в пол! – воскликнула я. – Это совершенно новое платье!

– Смени на лазоревое, – уже жестко отчеканила матушка, чем совсем привела меня в растерянность.

Лазоревое платье, удачно шедшее к моим глазам, было пошито для прогулок в городском саду, но никак не для пикника. Об этом я поспешила напомнить матушке, но она осталась непреклонна.

– Лили, – кликнула она нашу служанку. – Переодень Адалаис в лазоревое платье. – Затем окинула меня придирчивым взглядом. – И прическу поменяй. Сделай локоны, которые пристало носить приличной девушке, а не этот легкомысленный хвост. И никаких бантов. Моя дочь – невеста.

И она покинула мою комнату, оставив меня в расстройстве и недоумении. Я с сожалением оглядела свое новое платье для пикника, вздохнула и позволила Лили разоблачить меня. Спорить с матушкой бессмысленно, когда она такая. А я послушная дочь и не приучена своевольничать.

Лили привычно ворчала, пока расправляла складки на лазоревом платье с высокой талией. Повязала мне на спине бант из кушака, расправила его и усадила, чтобы сменить прическу. Пока грелись щипцы, я отчаянно переживала, что все эти перемены неспроста и пикник все-таки отменился.

– Лили, что происходит? – спросила я, когда она вкалывала мне в волосы шпильки.

– Откуда мне знать, – ответила служанка, пожимая плечами. – Раз мадам велела, стало быть, так и должно быть.

– С этим не поспоришь, – вновь вздохнула я и терпеливо ждала, когда Лили закончит со мной.

Вскоре вновь вернулась матушка. В ее руках я увидела баночку с пудрой.

– Ты неприлично загорелая, Ада, – поморщилась матушка. – Благородная девушка должна иметь светлую кожу.

– Матушка, мы не из высшего сословия, – взбунтовалась я, уворачиваясь от пуховки. – К чему все это?!

– Ада!

– Нет, матушка, объяснитесь сначала, – мне пришлось все время передвигаться, чтобы пуховка и матушка не настигли меня.

– Ада, перестань ребячиться, – строго велела мадам Ламбер.

– Дульчина, – голос папеньки раздался как нельзя кстати. – Долго мне вас ждать?

Папенька появился в дверях. Он изумленно изломил бровь, разглядывая нас с матушкой. Затем усмехнулся и командным тоном велел:

– Мадам Ламбер, немедленно проследуйте в экипаж! Ада, крошка, не задерживайся.

Папенька дождался недовольную матушку, подмигнул мне, и родители скрылись за дверями. Я облегченно вздохнула, подхватила свой зонтик, купленный к лазоревому платью, и поспешила следом. Пикник не отменился, и это было лучшей новостью. Уже покинув комнату, я обернулась, увидела, как Лили уходит за корзинкой, и вернулась обратно, чтобы спрятать в своей сумочке гребень и голубую ленту. Я свою прическу находила глупой и совершенно не подходящей к выезду на природу, потому собиралась ее сменить. Маленький акт непослушания, за который мне, конечно, влетит, но уже дома, когда вернемся.

– Мадемуазель Адалаис!

– Бегу, Лили, – ответила я и поспешила вниз, уже более спокойная и довольная.

До Льенского леса предстояло ехать около трех четвертей часа, и за это время можно было привыкнуть и к лазоревому платью, от которого я тоже была в восторге, но не сейчас.

– Мы прибудем последними, и тень обязательно кто-нибудь займет, – сказала матушка.

– И кто в этом виноват? – папенька ехал рядом с каретой на своей любимой Радуге.

– Ада, – совершенно несправедливо обвинила меня матушка. – Она была неподобающе одета.

– Но матушка…

– Молчи, несносное дитя, – отмахнулась матушка. – Где были мои глаза, когда я платила портнихе за то ужасное платье?! – патетично воскликнула она. – Завтра же закажем новое, а то отдадим бедным.

Слова матушки были так обидны, что я едва не расплакалась. Заметив это, она стукнула меня по коленке веером.

– Не смей! Глаза будут красными, – матушка вновь отвернулась к окошку, за которым ехал папенька, и я показала ее спине язык.

Папенька заметил и рассмеялся, отчего матушка обернулась и строго посмотрела на меня. Но я уже сидела, как до́лжно благородной девушке, опустив скромно взгляд и сложив руки на коленях. Матушка с подозрением осмотрела меня, отвернулась, но вновь резко развернулась, готовая поймать меня на недостойном поведении, однако обнаружила лишь смирение и послушание. Оставшись довольной своим осмотром, она повернулась к папеньке.

– Ансель, знаешь, как говорят в народе про смех без причины? – строго спросила матушка.

– Знаю, дорогая, знаю, – усмехнулся папенька и весело сверкнул голубыми, как и у меня, глазами. – А знаешь, что говорят про заносчивых индюшек?

– Ансель! – воскликнула мадам Ламбер. – Можешь неделю не заглядывать в мою спальню, – отчеканила матушка, и папенька вновь рассмеялся.

– Я напомню тебе об этом через пару дней, – подмигнул он.

Я исподволь переводила взгляд с одного родителя на другого и могла только догадываться, что они имеют в виду. Вскоре мне надоели их переглядывания, которые стали больше игривыми, чем гневными, и я отвернулась к другому окошку, разглядывая предместье Льено. Маленькие домики, окруженные садами, были приятны глазу, впрочем, как и всегда. Мне с детства хотелось зайти за плетеную ограду такого домика, посмотреть, как там живут люди, покататься с местными детьми на веревочных качелях. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что это гораздо веселей, чем качели во дворике нашего особняка.

Нет, мы не аристократы, мы средний класс, на который знать смотрит, сморщив нос. Но всегда жмут руки и заискивающе улыбаются, когда им нужны ссуды. Мой отец – банкир и коммерсант, потому мы вхожи в светское собрание, в городской сад и даже получаем приглашения на балы. Матушка готовила меня к дебюту весь прошлый год, но из-за болезни я пропустила свой первый бал, что несказанно расстроило мадам Ламбер. Матушка считает, что я достойна лучшей партии, чем, например, одного из близнецов Айсалино. Впрочем, братьев я и не воспринимаю как потенциальных мужей, потому что мы дружим еще с тех пор, когда няньки зорко следили за неверными шагами хозяйских чад. Теперь меня ждал второй шанс, как говорила матушка, на ежегодном новогоднем балу, когда новые дебютантки покоряли высшее общество (и не очень высшее тоже).

Мы все понимали, что аристократы будут воротить от меня нос, как бы хороша я ни была. Однако для знатных, но обедневших семей я была лакомой добычей. Приданое за меня давали такое, что при желании я могла прожить и без мужа. Но без мужа нельзя, а матушке очень хотелось, чтобы я получила титул. Мне же титул был вовсе ни к чему, мне нравилось жить так, как мы жили, без лишних условностей. Папенька посмеивался над матушкиными устремлениями и махал мне рукой, чтобы не нервничала.