Лекции по истории древней церкви - Александр Бриллиантов

Александр Иванович Бриллиантов и его «Лекции по истории древней Церкви»

Πίστει νοοϋμεν… Верою разумеваем…

Евр. 11, 3

Будущий историк Церкви Александр Иванович Бриллиантов родился 17 августа 1867 г. в селе Цыпино в семье священника Иоанна Михайловича, служившего в церкви Илии Пророка. Менее чем в полутора километрах от церкви находился Ферапонтов монастырь (расположенный в черте современного села Ферапонтово между озерами Бородавским и Пасским). Эта обитель была основана около 1398 г. в двадцати километрах от старшего его на год Кирилло — Белозерского мужского монастыря (расположенного в черте современного г. Кириллова). Воспитание, полученное от родителей (Иоанн Михайлович возглавлял местную церковно — приходскую школу), и близость прославленных центров духовной и культурной жизни Новгородской губернии (ныне г. Кириллов входит в Вологодскую область) не могли не оставить следа в душе детей Бриллиантовых. Брат Александра Иван (всего в семье было девять братьев и сестер) первым предположил, что фрески над входом в собор Ферапонтова монастыря и в его интерьере выполнил великий русский иконописец Дионисий (ок. 1440 г. — после 1502/1503 г.). Исследования Ивана Ивановича Бриллиантова стали первым шагом на пути возрождения знаменитой обители: монастырь, упраздненный в 1798 г., был восстановлен в 1903 г. Закрытый после Октябрьской революции, с 1924 г. он стал филиалом Кирилло — Белозерского историко — архитектурного и художественного музея — заповедника. В наши дни часть зданий Ферапонтова монастыря была возвращена Русской Православной Церкви.

В возрасте десяти лет Александр Бриллиантов поступил в находящееся при монастыре Кирилловское Духовное училище, после окончания которого с 1881 по 1887 г. учился в Новгородской Духовной семинарии. Свое обучение А. И. Бриллиантов завершил в 1891 г. в Санкт — Петербургской Духовной академии, оказавшись первым в списке выпускников и оставшись на два года при Академии профессорским стипендиатом по кафедре истории и разбора западных исповеданий. В 1892 и 1893 гг. он вел Закон Божий в училищах Санкт — Петербурга, с 1893 по 1900 г. преподавал в Тульской Духовной семинарии, в которой в те годы училось более 450–ти человек. Не ограничиваясь педагогической деятельностью, Александр Иванович продолжает работать над начатым еще в Академии исследованием «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены». Защитив эту работу в качестве магистерской диссертации 13 июля 1898 г. в стенах СПбДА, Бриллиантов становится магистром богословия. Следующие этапы его карьеры: с 1900 г. — доцент, с 1903 г. — экстраординарный профессор сверх штата, с 1904 г. — штатный экстраординарный профессор, с 1914 г. — доктор церковной истории (honoris causa) и ординарный профессор по кафедре общей церковной истории, на которой он работал до закрытия Академии в 1918 г. А. И. Бриллиантов был председателем ревизионной комиссии библиотеки Академии с 1900по 1918 г., членом Комиссии Святейшего Синода по диалогу старокатоликов с англиканами, участником Поместного собора 1917–1918 гг. С 1906 по 1918 г. он занимался подготовкой к изданию «Лекций по истории древней Церкви» профессора СПбДА Василия Васильевича Болотова (1854–1900), выдающегося церковного историка, богослова, блестящего знатока многих древних и современных языков. В распоряжении А. И. Бриллиантова оказались лишь наброски В. В. Болотова и литографические издания его лекций. Заметим, что и «Лекции по истории древней Церкви» самого Александра Ивановича, предлагаемые ныне вниманию читателей, находились в похожем состоянии. Но об этом — после. «Лекции» же В. В. Болотова были изданы в четырех томах в 1907–1918 гг. Сам Василий Васильевич, считая своей задачей публиковать лишь нечто совершенно новое в науке, не предназначал к печати текст своих лекций, содержащих повторение того, что было исследовано ранее другими учеными.

После Октябрьской революции А. И. Бриллиантов не прерывал своей педагогической деятельности, читая в 1918–1919 гг. лекции по истории древней Церкви в Педагогическом институте. 6 декабря 1919 г. он был избран членом — корреспондентом Академии наук (по разряду историко — политических наук, Отделения исторических наук и филологии). В то же время он занимал различные должности, связанные с работой в Едином Государственном Архивном фонде. Любопытно, что в апреле 1920 г. Александр Иванович был командирован в город Кириллов, где прошли его отроческие годы. Кириллов, кстати, тогда входил в Череповецкую губернию. В 1921 г. Бриллиантов стал главным библиотекарем Публичной библиотеки. Не прекращал он и своей научной деятельности, исследуя развитие папской власти в Западной Европе в поздней античности и раннем Средневековье, историю христианской литературы IV века, сочинения Епифания Кипрского, историю монофелитского спора и т. д. К сожалению, многие его работы этого периода остались неопубликованными. Как известно, отношение советского государства к Церкви изменилось в лучшую сторону только во время Великой Отечественной войны.[1] Но Александр Иванович не дожил до этих лет. В 1930 г., через год после своего выхода на пенсию, он был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации С. Ф. Платонова (1860–1933),[2] якобы подготавливающей свержение советской власти и реставрацию монархии, а также в том, что он поддерживал сосланных священников материально. Смертный приговор был заменен пятью годами лагерей с конфискацией имущества (1931 г.). Однако уже через год А. И. Бриллиантов был освобожден. Он умер осенью 1933 года в тамбовской ссылке. Согласно другим данным, он скончался в 1934 г.

«Лекции по общей церковной истории, читанные студентам LXXIII курса С. — Петербургской Духовной академии проф. Академии Ал. Ив. Бриллиантовым в 1911/1912 учебном году» были изданы в Санкт — Петербурге в 191 1 г. литографическим способом.[3] Разрешение на литографию лекций в количестве «60, (3)» экземпляров дал ректор Академии епископ Георгий 1 ноября 1911 г. До нас, однако, эти лекции дошли в виде машинописи со старой орфографией. В конце машинописи имеется приписка: «Издатель — студентъ Императорской С. — Петербургской Духовной Академiи Иванъ Степановъ, 1913 года 31 марта». Очевидно, литографических экземпляров к концу следующего после их издания учебного года стало недостаточно, и в предэкзаменационную пору[4] возникла потребность нового «издания», предпринятого уже самими студентами.

В машинописи имеются сделанные рукой исправления (например, «волховаiе» исправлено на «волхвованiе», «Коестантинъ» на «Константинъ», «Фотiй» на «Фотинъ») и добавления (например, ссылки на существующий русский перевод некоторых греческих текстов). Не все ошибки в личных и нарицательных именах оказались исправленными: Фалассий назван Фалалеем, Карос — Карасом, Савиниан — Саванианом, Феона Мармарикский — Фомой, Виктор Туннунский — Виктором Тулунским, Первая Юстиниана — Юстиной I, «фтартолатры» — «ареартолатрами» и «φθартолатрами», «афтартодокеты» — «ареартодокетами» и «αθιβартодоксами», «кондовавдиты» — «кандобавдитами».

Иностранные фразы, слова и буквы (α, β, γ и т. д.) были вписаны в оставленные для этого при печатании свободные места, ограниченные с двух сторон знаком /. Если иностранное слово содержало буквы, похожие на русские, последние печатались (например, для латинской фразы placuitque nobis, были напечатаны буквы pacieei). Занимавшийся вписыванием студент, очевидно, был достаточно поверхностно знаком с использованными лектором языками. Так, немецкие слова Weltgeschichte (всемирная история) и Naturgeschichte (естественная история) имеют в рукописи вид Weltaeschichte, Naturgechichte. Во французских словах etude (исследование), litteraire (литературный) нет надстрочных знаков. Английские слова and (и), teaching (учение) записаны как ad и teachinge. Отметим, что единственное встречающееся в «Лекциях» еврейское слово (כנני «приобрел») написано верно. Об ошибках в греческих и латинских словах ниже будет сказано особо.

Почерк, которым вносились иноязычные добавления, неодинаков. Можно выделить две основные руки, которыми делались вставки. В первом случае греческие слова были записаны весьма неаккуратно, неровно и неразборчиво; буква λ в них напоминает соответствующую русскую заглавную букву, буква π напоминает сочетание υτ. Во втором случае (стр. 177–192,337–502, 507–528 и др. машинописной копии) — старательно. Для второй руки характерно написание β, μ, ρ с виньеточным «хвостиком», загибающимся под буквой вправо и вниз, τ напоминает письменную латинскую r. Тем не менее, ошибок в греческих цитатах и первой, и второй руки было допущено очень много.[5] Изредка иноязычные слова оказываются написанными третьей и, возможно, четвертой рукой (стр. 313, 503,529 машинописи). Этот почерк похож на первый, только еще менее аккуратен и разборчив.