Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - Василий Ефремов

Василий Ефремов

ИИСУС ХРИСТОС — HOMO SAPIENS

Тацинский апокриф

Памяти Иисуса из Назарета, пророка.

То, что Мое, дайте Мне.

Я царь, — я раб, я червь, — я бог!

Мультирелигиозный вид

Трудно что-то добавить к разговору о религии. «Одна из форм общественного сознания» (по словарю) расписана до неузнаваемости. И все же прикоснемся к вечной Теме, постепенно ставшей актуальной в России. Прикоснемся в плане эволюционном, памятуя, что и вопросы эволюции, и вопросы религии всегда занимали думающих людей.

Понятно, что эволюция религий продолжается полным ходом. И конца пока не предвидится. Уже трудно было бы и вообразить, нарисовать генеалогическое древо религий. Религии случились монотеистические и политеистические, мировые и локально ограниченные, на их базе возникло великое множество сект, культов, местных верований, направлений, реформистских движений, течений, униатских церквей, вероучений, группировок, орденов, богословско-юридических толков и т. п. до шарлатанского уровня нетрадиционных культов. И это только действующие религии, а сколько их исчезло в глубине тысячелетий, начиная от тотемизма и фетишизма! Религиозное изобилие. Медленно, но верно меняются, приспосабливаются к современности все структурные единицы этой совокупности, безбрежия религий, корректируются их догматические акценты, воспринимаются, наслаиваются достижения науки и цивилизации, идет подстройка правдоподобия канонических постулатов, обрядности и пр. К примеру, прогрессивная католическая церковь все же согласилась с неоспоримыми доводами естественных наук и признала историческую изменчивость всего живого, подверженность эволюционным принципам, закономерностям, оставив в ведении Творца лишь нематериальную субстанцию — душу (православие пока не приемлет прогрессивных взглядов своих теологов). Очень живуче в простом человеке это чувство истового, возвышенного поклонения, надежды, утешения или просто порядка в душе и в поведении.

Приютившаяся в Homo sapiens религиозность — это часть его поведенческого комплекса как вида. Заметим, что эта черта поведения, наклонность умело использовалась и используется как на государственном уровне, так и множеством ловких (и порой жестоких) шарлатанов от религии. А в принципе склонность к религиозным верованиям и суевериям становится уже скорее атавистической чертой поведения человека просвещенного. Но приходится сознавать, что миллиарды (подумать только!) людей, неискушенных в естествознании, на Бога уповают основательно (тысячи попадают в плачевную психологическую зависимость к современным беспощадным супермессиям). Мы знаем, что российский здравый прихожанин, в основной своей массе, искони делал это с оглядкой: на Бога надейся, а сам не плошай! Да и поповский беспредел по широкому греховному спектру серьезно поколебал его в вере в свое время, но не об этом речь. По здравом размышлении религия в лучшем ее проявлении лишь обращает нас к самим себе. К собственной совести, уверенности в себе, к оптимизму и прочим положительным поведенческим признакам человека социального. Как известно, Нагорная проповедь и вся мораль христианства может быть сведена к одной фразе: не делай другим того, чего не желаешь самому себе.

Религиозность как поведенческий признак особи, вида, безусловно, имеет эволюционные корни. Оглянемся на нашу первобытность. В чем первобытный человек не испытывал недостатка, возымев некую способность мышления, так это в страхе. В страхе самых разных оттенков. От панического во время стихийных катаклизмов до испуга от неожиданного непонятного звука, вида неизвестного животного. Люди, в отличие от животных, 35–40 тысяч лет назад имели уже повыше организованную психику, утонченные чувства (шутка с правдой). Естественно, такая психика не выдержала бы осознанной постоянной угрозы воздействия множества сил явных и неведомых. Должны были возникнуть какие-то механизмы разгрузки, сброса нервного напряжения. Поскольку причины потрясений чаще всего не укладывались в немощное сознание, ничего не оставалось, как объединить их в нечто, подлежащее заискивающему молению, уговорам, поклонению. Появились фетиши, далее божки и боги. В строгих рамках науки достаточно конкретно об этом сказал Б. Малиновский: «Религия удовлетворяет когнитивную и эмоциональную потребность индивида в стабильном, понятном и упорядоченном мире и дает ему возможность чувствовать себя защищенным перед лицом природного хаоса» (цит. по: Гирд К. Религиоведение, 2/2002). Вдобавок человек разумный быстро выяснил, что он смертен. Ясно, что естественный страх перед смертью также должен был быть компенсирован в его сознании. Продвинутые предки в просветлении инициировали также и веру в загробную жизнь. Эта религиозная ступень, как и религиозное поклонение разного рода божкам, доказана палеонтологическими материалами, исследованиями.

Поле причин возникновения религиозных верований, конечно, шире и формы причудливы. Главное, далеким предкам нашим даже примитивное пока моление примитивным же фетишам успокаивало нервы, положительно влияло на психическое и общее здоровье и выживание в итоге. К тому же предварительный религиозный ритуал перед охотой вселял уверенность, повышая шансы на успех. А склонность к такому поведению, продлевая жизнь, репродуктивный период, закреплялась отбором, оседала генетически в морфологии человека. Это типичная схема формирования признака, инстинкта — инстинкта религиозности (отсеиваемые отбором полезные морфологические изменения, формирования структурных нейронных связей в мозгу, регулируясь генетически, рафинировались в поколениях). Заметим здесь, что узкие специалисты-религиоведы уже вплотную приблизились к осознанию этой житейской истины (с обратной стороны, не от причины, а от следствия), и даже термин сходный появился — «носители религиозного поведения» — в дисциплине «Феноменология религии». Хотя весь вид состоит в этих «носителях». Не привязываясь к той или иной классификации (обсуждение многочисленных классификаций инстинктов не входит в задачу очерка) отнесем инстинкт религиозности к жизненно важным, положительно влияющим (точнее, влиявшим) на численность популяции и видовую продолжительность жизни. С утратой этой основной функции «ген религиозности» (возможно в составе т. н. продинорфинового гена, ответственного за эмоции) обрел судьбу рудиментарную.

Продолжим. Спустя многие тысячелетия уже более просвещенные люди, греки к примеру, создадут целый параллельный мир богов. Это уже игра ума человека разумного. По пути добавления разума эта игра осталась в прошлом. Можно вспомнить здесь и некоторые революционные в теории религии идеи древних философов, учителей. И уже совсем новый разум усмотрел в религии власть, и игры, особенно христианские, приобрели на долгое время жестокий оттенок. Но вернемся к инстинкту. То, что «верогенный» ген давно и прочно засел в наследственном аппарате человека, легко усмотреть и без науки, в обыденной жизни: никакие отучения, разубеждения и курсы естествознания не помогают — даже грамотные, закоренелые материалисты-атеисты ловят себя на мелких суевериях. Справедливо также любимое суждение многих беллетристов — художников душ и судеб — по поводу того, что человек-де не может существовать без веры во что-либо, укрепляющее дух, веры, заставляющей его прогрессировать. Так что изначальная эволюционная целесообразность религии как пособника, сподвижника прогресса, цивилизации несомненна. До некоторого времени. Вспомним мрачный средневековый разгул церковной инквизиции. Естествознание было практически запрещено, сотни талантливых ученых, тысячи древних книг были уничтожены за это время. Только в Испании на кострах за столетия инквизиции было сожжено около 35 тысяч человек и более 300 тысяч подвергнуто пыткам.

Собственно, в упомянутом ветвистом древе религий нас интересует лишь одно стволовое звено — иудаизм-христианство. Интересует конкретно процесс возникновения новой религии — христианства на базе старой религии — иудаизма. И интересует в связи с центральной фигурой становления христианства — человеком по имени Иисус, место рождения Назарет, городишко в Галилее. При жизнеописании Иисуса для ясности его поступков, максимального приближения к реальности, восстановления действительности также приемлем аппарат теории эволюции. Здесь подчеркнем и напомним, что эволюция «работает» как с организмом, существом, его морфологией — «hard’ом», так и с его поведенческим комплексом — «soft’ом». Иначе говоря, эволюционирует как особь (вид), так и ее (его) поведение. И эволюционируют «hard» и «soft» в полном взаимодействии, с прямыми и обратными связями, как комплементарная пара. А если еще добавить внешнюю среду, так случится полный механизм эволюции, Ее Величества Эволюции. Тут же надо сказать, что среда — это природа (не будем идти дальше), Ее Величество Природа, и кто у кого из величеств находится в подчинении, выявить трудно, — тоже комплементарная пара. В принципе на всю сумму событий, ситуацию того исторического возникновения новой религии вполне естественно накладывается понятийный аппарат теории эволюции, ее закономерности по схеме так называемого «охватывающего закона».