Любовь на десерт - Хеди Уилфер

Хеди Уилфер

Любовь на десерт

Пролог

«И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа.

Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть»… — Отец закрыл толстую книгу в кожаном переплете, которую читал своим восьмерым детям перед сном, и погладил любимую дочку по рыжеволосой головке.

Эти строки из Библии он неоднократно повторял ей с тех пор, как увидел, что и эта его малышка выросла и уже вот-вот станет совсем взрослой девушкой. Он был тяжело болен и спешил, пока еще было время. Перед смертью отец готовил ее к основной роли женщины в жизни: быть верной и преданной мужу женой. Потом отца не стало, но его дочь запомнила эти слова на всю жизнь. Они звучали в ее душе каждый раз, когда кто-нибудь из молодых людей обращал внимание на эту миловидную девушку с яркой внешностью и взрывным характером. Но ни с одним из них ей не хотелось «стать одной плотью».

Поэтому, когда рыжая девушка встретила наконец человека, который зажег в ее душе любовь, она втайне решила, что непременно станет его женой. Верной и преданной, как учила Библия.

Отец не мог быть не прав, твердя изо дня в день эти слова своим слабым, немного скрипучим от слабости голосом. Милый папа, если бы он знал, сколько жизненных невзгод, разочарований, тщетных надежд и тяжких сомнений придется преодолеть его любимице, рыжеволосой и отчаянной девочке, чтобы в конце концов выполнить его волю и волю Творца…

1

Было время обеда, и в кухонном блоке испанского ресторана «У Гонсало» царило обычное рабочее столпотворение. Одри, уткнувшись в деловые бумаги, сидела за своим столом в углу блока, когда вдруг над ней раздался голос подруги:

— А ну-ка, догадайся, кто пришел к нам сегодня обедать?!

Обернувшись, Одри увидела Джаннан. На ее руке балансировал поднос, заставленный грязной посудой и готовый вот-вот опрокинуться на секретарский стол.

— И кто же? — спросила Одри, вопросительно взглянув на официантку.

Джаннан благополучно приземлила перегруженный поднос на кучу бумажного хлама и повторила:

— А ты догадайся.

— Э-э… Президент Соединенных Штатов? — Одри с преувеличенным ужасом взглянула на подругу. — Или какая-нибудь голливудская звезда? А может, просто некий добрый чиновник принес тебе счастливый лотерейный билет, по которому ты выиграла несколько миллионов долларов?

— Ни то, ни другое, ни третье. — Джаннан с ухмылкой взглянула на секретаршу кухонного блока. — Пришел Он!

— Неужели? — Одри даже привстала от удивления. — Но что Ему здесь понадобилось в такое время дня?

— Держи себя в руках, крошка. У тебя зарделись щечки.

— С кем он?

— Один. В данный момент. — Джаннан заговорщицки заглянула в глаза подруге. — Но он попросил два меню!

Обе женщины знали Его лишь визуально. В течение уже нескольких месяцев этот Он (именно — с большой буквы!) каждое утро, не позднее семи часов являлся в их ресторан, чтобы выпить чашку кофе. Мужчина всегда был один. Подруги заприметили загадочного клиента почти с первых же дней работы Одри в кухонном блоке, которым руководил известный в Нью-Йорке испанский шеф-повар Гонсало Родригес. Он же являлся владельцем ресторана.

Незнакомцу было лет сорок, он был высок, строен, имел крепкое телосложение, у него было чертовски привлекательное лицо и очень короткие черные волосы. Разумеется, незаурядная внешность красавца-посетителя сразу же привлекла внимание обслуживавшей его официантки Джаннан и ее подруги — секретарши Одри. Вряд ли к наружности видного мужчины оставались равнодушными и другие женщины.

— Куда это ты направляешься, цыпочка? — вкрадчиво спросила Джаннан секретаршу, когда та задвинула за собой стул. — Неужели тебе с утра не подбросили кучу накладных и отчетов, которые надо срочно перепечатать и подшить к делу?

— Я лишь одним глазком взгляну на него, чтобы узнать, такой ли он сногсшибательный среди бела дня, каким бывает с утра пораньше, — ответила Одри и быстро схватила голубой фартук, лежавший на углу ее рабочего стола.

Изначально она была принята на работу в ресторан в качестве секретарши шеф-повара, и в ее обязанности входило контролировать ведение бухгалтерских книг, перепечатывать по указанию Гонсало различные документы, отвечать на телефонные звонки и вообще следить за тем, чтобы основные механизмы ресторана работали гладко и без сбоев. Однако сбой произошел в режиме рабочего дня самой Одри. В одно прекрасное утро на работу вдруг не вышла одна из официанток, и секретаршу Гонсало перебросили в основной зал ресторана, чтобы она «поучаствовала в обслуживании посетителей». С тех пор ей нередко приходилось сочетать профессиональные навыки секретарской работы с обнаружившимися у нее способностями официантки. Она надевала фартук всякий раз, когда этого требовала ситуация. Это случалось, как правило, в первые утренние часы, когда ей еще не поступали какие-нибудь срочные указания от босса.

Но на этот раз, едва Одри завязала лямки фартука, как перед ней неожиданно возник во всей своей испанской красе сам дон Гонсало. Природа не наделила искусного шеф-повара высоким ростом, так что он был одним из немногих мужчин во всем мире, с которым миниатюрная Одри могла разговаривать с глазу на глаз в буквальном смысле слова.

Босс устремил на подчиненную по-испански жгучий, испепеляющий взгляд. Он смотрел на нее, как проголодавшийся кот на мышку. Мышка затрепетала и, незаметно подмигнув подруге, пролепетала:

— Выручаю Джаннан, Гонсало. Она подвернула ногу.

— Не вешай мне на уши макароны, миссус. — Взгляд грозного кулинара стал еще более свирепым. — С ее ногами все в порядке. Я видел, как она вприпрыжку бежала к тебе, чтобы о чем-то пошептаться, вместо того, чтобы в это время принимать заказы от посетителей. Это скакание ей так не пройдет — я вычту его из ее зарплаты. Или вы, две свистушки, думаете, что у Гонсало нет глаз на затылке? Я вижу все, что творится вокруг!

Джаннан, посещавшая дважды в неделю курсы драматического искусства, в мгновенье ока перевернула щекотливую ситуацию в пользу подруги. Она сбросила с ноги туфлю, ухватилась за щиколотку и жалобно застонала:

— Ой, как больно! Просто сил нет терпеть!

В ту же секунду Одри рванулась к выходу, схватила у дверей несколько бланков заказов и помчалась в сторону зала для посетителей. А что ей еще оставалось делать? Ей, пылкой двадцатипятилетней девушке, которая столько лет влачила жалкое существование в Оуэн-Саунде и в конце концов сбежала из этого захолустного канадского городка в чудо-город Нью-Йорк! Разве могла она сейчас поступить иначе, если в зале ресторана среди бела дня вдруг оказался этот таинственный посетитель, который чуть ли ни в первую же неделю после ее приезда из Канады так сильно воспламенил ее воображение? И разве после тех лишений и испытаний, которые выпали на ее долю в жизни, она не имела права отдать себя во власть воображения? Разумеется, Одри понимала, что это ее увлечение — всего лишь бессмысленное фантазерство, забавная игра. Зато каким живительным бальзамом была эта игра воображения для ее истерзанной души!