Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Наталья Горская

Мальчики-мальчишки

© Н. Горская 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Из чего же, из чего же, из чего жеСделаны наши мальчишки?Из веснушек и хлопушек,Из линеек и батареекСделаны наши мальчишки!

I

Мне двадцать лет! Знаете, что такое двадцать лет? Это – счастье! Счастье, совершенно не зависящее ни от каких условий и обстоятельств. Это – богатство!.. И, самое ужасное, что понимать бесценность этого богатства начинаешь только… ещё двадцать лет спустя, когда оно уже утеряно навсегда.

А на дворе – конец 93-го года, холодного и дождливого, в котором всё лето ходили в плащах, а зима началась 23-го октября, как сейчас помню. Выпал снег, растаял, а потом выпало ещё больше. И закрутилось: морозы и снегопады, оттепели и гололед, да не гололед, а гололодище! Ещё декабрь не наступил, а люди уже вздыхали: до чего же надоела эта чёртова зима! А она по календарю ещё и не начиналась. Но уже успела надоесть.

А мне всё в радость – в двадцать лет вообще всё в радость. Плохо, когда в этом возрасте что-то в тягость, – это плохой симптом! Ведь нужно же просто любить жизнь: не за что-то, а просто так, и радоваться ей пусть даже совсем без причины. Никогда нельзя терять надежд, пока ты молод, пока учишься, пока ещё рядом все твои друзья детства, и жизнь ещё не разметала нас.

Мне же в двадцать лет было всё интересно, всё любопытно: что там будет дальше? И ничего не страшно: ни внезапное обнищание почти всего населения крупнейшего государства мира, нашей России, которая ещё два года тому назад называлась свистящим словом «эСэСэСэР»; ни вспыхивающие там и сям вооружённые конфликты и даже настоящие войны, непонятно за что – то ли за давнишние обиды, то ли просто так – от скуки и безработицы. И массовая безработица в стране тоже не пугала. Даже интересно, что вот, например, на наш завод пришла работать дефектоскопистом бывшая гримёрша с Ленфильма! Ну когда ещё такое увидишь? Только в ту счастливую пору, когда тебе всего двадцать лет!

В таком возрасте жизнь, даже если она и страшна по каким-либо политическим, экономическим или морально-нравственным меркам, в то же время кажется какой-то… светлой. Может быть, потому, что похожа она на первую любовь, у которой всегда много чувств и которая не думает о будущем?

Я часто встречаю своих бывших школьных учителей – живем все рядом. Вот только учитель математики получил-таки квартиру в Райцентре, которую ждал почти четверть века. Его жена так и не дожила до этого радостного момента. Многим учителям уже за семьдесят, но они всё ещё работают – заменить некем, не очень-то молодежь позарится на учительскую зарплату. Да и пенсии маловаты – только на коммунальные услуги и хватает. А как же не помочь детям и внукам? Крепкая порода. Нам такими уж не быть.

Чаще всего вижу нашу бывшую классную руководительницу Анну Ивановну, которая вела у нас русский язык и литературу. Она уже тогда, когда мы заканчивали школу, была в пенсионном возрасте, а сейчас и подавно. Но Анна Ивановна совсем не меняется с годами: энергичная, ясно и быстро мыслящая – словом, оптимистка. Но однажды я встретила её совсем расстроенной: на ней лица не было.

– Анна Ванна, что случилось?

– Наташа, ты представляешь, козочку, кормилицу мою убили! – говорила она, даже не пытаясь вытирать текущие по щекам слезы.

Козу она держала не только для молока, но ещё и для пуха, из которого виртуозно вязала пуховые платки, а дочка учительницы химии продавала их на рынке в нашем Райцентре.

– Как убили? Кто? – удивилась я, подумав: кому могла помешать обыкновенная коза?

– Братья Колупаевы! Они ночью в мой сарай залезли и увели её. Она, видимо, упиралась, так они её зарезали-и-и! Вся земля в крови-и-и! Как же я теперь без неё-о-о?

Братья Колупаевы – это двое мужиков старше тридцати лет. Одно время они промышляли тем, что обдирали всюду, где придётся, цветные металлы и сдавали в пункты приёма, которые с начала 90-ых годов появились даже там, где не было ни магазинов, ни дорог. Не брезговали ничем – ни алюминиевой сеткой с огородов, ни памятными бронзовыми досками с домов, ни табличками с надгробий. Да всего и не перечислишь! Когда цветные металлы иссякли, братья стали воровать технический спирт на железнодорожной станции, где их мать-пенсионерка работала уборщицей. Но потом и этот «бизнес» заглох. И вот здоровые парни остались ни с чем – только крохотная пенсия старухи-матери, на которую не очень-то разгуляешься. А разгуляться хотелось, да ещё как! И начали они выискивать, что плохо лежит. Одинокие женщины и старухи вполне подходили – по морде и по рукам уж точно не надают.

– Прихожу к ним и вижу: сидят пьяные, мясо почти все съели. Николай мне говорит: «Бог велел делиться, Ивановна». Сидят и смеются, а на столе и на полу обглоданные косточки моей Асеньки. Да это же настоящие фашисты! Ведь учились же у меня оба: и Толька, и Колька… Ах, мальчики-мальчишки, что же вы творите? Что же это с вами происходит?

Не по себе мне стало – ничем не могу помочь этой пожилой интеллигентной женщине: коза козой, но не привились нравственные ценности в душах ее учеников, как южное растение на Севере.

Я встретила её через несколько дней с маленькой беленькой козочкой, которую она бережно несла на руках. Радости её не было предела:

– Наташа, такое счастье, что даже страшно, – сказала она застенчиво, словно боялась это самое счастье неосторожным словом спугнуть. – Ты представляешь, иду на днях из сарая – я там дверь на петли вешала, – и останавливается около меня Трубачёв на таком красивом автомобиле, да и разговорились мы с ним. Я ему и рассказала про козочку мою, а он и говорит спокойно так: «Хотите, я этих Колупаевых наизнанку выверну?» Я перепугалась! Ведь, говорят, что он и вправду может человека порешить, чертёнок такой. Уж и не рада, что поведала ему о своём горе! Говорю: не надо, не смел чтоб! А он засмеялся и спросил, сколько сейчас коза стоит на рынке. А я уж и не знаю: сейчас ведь цены меняются, как погода – поди, разбери. Я Асю-то лет пять тому назад покупала… А он из бумажника достал триста долларов и мне протягивает. Никогда таких в руках не держала. Зелёные! Две бумажки с Франклином, две – с Грантом. А ведь совсем недавно в нашей стране, – перешла на шёпот Анна Ивановна, – могли «вышку» дать за хранение валюты, а сейчас… Вот как жизнь-то резко изменилась, Наташа! Так о чём это я… Ах, да! Вот он и говорит, что такой суммы должно хватить. Я брать не хотела! Вовек такой долг ему не вернуть. В уме посчитала – астрономическая сумма получилась! – а он хохочет и говорит, что у него сегодня просто очень хорошее настроение, что он мне столько нервов за школьные годы вымотал, что это ему вовек со мной не расплатиться за моральный ущерб. И добавил, что, если я денег не возьму, то он Колупаевых точно наизнанку вывернет. Не по себе мне, Наташа, стало – отказалась от американских денег. Но он тут же кликнул какого-то из своих крепышей, так они мне через четверть часа привезли нашими деньгами. А тут как раз у Тарасовых козлёнок остался от продажи. Девочка, – и Анна Ивановна повернула ко мне своё приобретение, – тоже Асей назову.

– Бе-е-е, – поздоровалась со мной новая Ася тоненьким голосом.

– Ну, Анна Иванна, хорошо всё то, что хорошо заканчивается, – разделила я её радость.

– Я только вот чего боюсь, – зашептала она, а козочка навострила на её слова уши. – Что если вдруг Трубачёв с меня долг потребует? От него ведь чего угодно можно ждать: такие вещи про него рассказывают…

– Да чего он будет с вас требовать? Что вы думаете, для него это такая уж большая сумма?

– Вот и он мне так сказал. И смеялся всё, говорил: дело удачное провернул… Ну, ладно, Наташа, пойду, а то Ася, наверно, уже есть хочет.

– Ме-е-е, – подтвердила предположение Анны Ивановны коза Ася.

На том мы и разошлись в разные стороны. Когда я уже подходила к своему дому, то встретила Толика Колупаева. Он, озираясь, тащил мешок чего-то сыпучего – то ли песка, то ли муки, – видимо, упёр где-то. Интересно, если бы он узнал, что Трубачёв недавно хотел вывернуть его вместе с младшим братом наизнанку, то как бы отреагировал? Должно быть, без особого восторга.

Трубачёв Слава – бывший пионервожатый нашего класса, который в начале 90-ых годов превратился в местного криминального авторитета по прозвищу Горнист. Он действительно был когда-то горнистом и маршировал в колонне пионеров в первом ряду. Это было очень красиво, хотя и несколько воинственно. Слава гордился своей фамилией, потому что в то время был очень популярен персонаж из фильмов для детей и юношества Васёк Трубачёв.