Харизма - Анастасия Павлик

1

  Зеленая и круглая, как сама планета, физиономия Ревы-Коровы улыбалась с билборда на крыше главпочтамта. Алюминиевые ламели, звякнув, встали на место. Я опустилась обратно в кресло и впервые за целый день позволила себе проникнуться тем, что собираюсь сделать.

  На перламутровых, похожих на пасхальное яйцо, часах - начало одиннадцатого ночи. Дверь в мой кабинет была закрыта на замок, и тем не менее я боролась с поползновением подергать за ручку. Нет причин для беспокойства. Я повторила эту фразу про себя несколько раз, и сняла трубку с рычага - медленно, осторожно, будто это действие таило в себе невысказанную опасность.

  Я знала только одного человека, кто на заднем сиденье своего внедорожника возит надувную лодку на случай, если прорвет плотину. Человека, у которого паранойя была своего рода профессиональным заболеванием. Фокус состоял в том, чтобы держать ее в ежовых рукавицах и не позволить затмить здравый смысл. Поскольку Багама был все еще жив, он в этом явно преуспевал.

  Разумеется, 'Багама' - это липовое имя, более того, выбранное с несвойственной его обладателю небрежностью. Все очень просто: у Веры, моего секретаря, на столе стоит перелистываемый календарь с самыми красивыми островами мира, а в августе, когда Багама впервые переступил порог моего офиса, на фотографии был 'рай на земле' - Багамские острова. Нет, это не совпадение - только не в случае с Багамой. Смею предположить, если бы Багама начал ходить ко мне раньше, скажем, в июне, мне бы, вероятно, пришлось звать его Кокоа или, чего хуже, Мюстик. Так или иначе, последнее больше подходит для дружелюбного, пускающего слюни в хозяйскую подушку английского бульдога, чем для жутковатого Багамы.

  Когда я увидела Багаму, первой мыслью было: 'Работник среднего звена'. Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ. Так случилось, что это была моя первая и последняя искренняя улыбка в его адрес.

  В 'Чтеце' написано: клиентам 'Реньи' гарантируется конфиденциальность предоставляемых ими воспоминаний для анализа. Поэтому сразу оговорюсь - вы держите в руках не путеводитель по чужим воспоминаниям. Но Багама... дело в том, что он не был работником среднего звена. Помнится, в тот первый раз, лежа на софе, он все говорил, говорил, говорил, а я буквально чувствовала, как мои синаптические связи накрываются медным тазом.

  Веди себя естественно, без излишнего напряжения, два раза в неделю протягивай рыдающему наемному убийце коробку с бумажными носовыми платками, отмежевывайся от личностных реакций. Обычное дело, видите?

  После одного из сеансов Багама оставил мне свою визитку. Я спросила зачем. Багама ничего не ответил - просто улыбнулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. А я, ослепленная его улыбкой, будто олень светом фар, нащупала в ящике стола визитницу и вложила визитку в свободное отделение.

  И вот, до недавнего времени я была больше, чем полностью уверена, что мне не придется звонить по этому номеру. Ладно, ладно, если так рассуждать, я могу смело опустошать свою толстушку-визитницу.

  На визитке не было ничего, кроме телефона. Я набрала номер и принялась ждать.

  Бормотал кондиционер, тикали часы, деловой центр Зеро воинственно гудел за стеклопакетами.

  Трубку подняли на четвертом гудке.

  - Алло.

  - Багама? Здравствуйте, это...

  - А, госпожа Реньи! Рад вас слышать. Как ваши дела?

  Мои глаза расширились. Он сказал, что рад меня слышать?

  - Чудесно, спасибо.

  - Чудесно, - повторил Багама. - Приятно знать.

  Терпеть не могу неловкие паузы в телефонных разговорах, а сейчас повисла именно такая пауза. Багама терпеливо ждал, пока я соберусь с мыслями, не пытался заполнить молчание шаблонными фразами, просто ждал. Действительно чудесно.

  Я переложила трубку в другую руку.

  - Багама?

  - Слушаю вас предельно внимательно, госпожа Реньи.

  - Надеюсь, это не слишком поздний звонок.

  - Смотря для чего.

  Мне не понравилось, как он это произнес.

  - Простите?

  - Поздний. Глядя для чего. Да бросьте, госпожа Реньи, ручаюсь, вы позвонили не для того, чтобы сообщить об изменениях в графике наших с вами встреч - этим занимается ваш регистратор. Кстати, как она поживает?

  - С Верой все в полном порядке.

  - В отличие от вас.

  Кроме бормотания кондиционера и тиканья часов никаких звуков, и в этой псевдотишине я буквально слышала расползающуюся по лицу Багамы ухмылку.

  - Я не должна была звонить вам.

  - Не кладите трубку. Харизма? Вы слышите меня?

  Возможно, сыграло роль то, что он назвал меня по имени, или же тот факт, что 'не кладите трубку' прозвучало вовсе не как просьба, а как приказ. В любом случае, я не положила трубку.

  - Да, слышу.

  - Выкладывайте.

  Я сделала глубокий вдох и на выдохе выпалила:

  - Черная иномарка с тонированными стеклами. Я замечаю ее везде, куда бы ни шла. Позавчера, когда я возвращалась домой, она была припаркована рядом с моим подъездом. Но стоило мне приблизиться, как она сорвалась с места и укатила. Не стану утверждать, что мне шибко нравится все это.

  Повисла еще одна пауза, дольше предыдущей, однако на этот раз не я должна была заполнить ее. Моя очередь ждать. С этим проблем нет.

  - У вас есть предположения, кто это может быть? - спросил Багама все тем же спокойным голосом, но теперь что-то появилось за этим спокойствием. Что-то, что не на шутку озадачило меня.

  Я подумала пару секунд, решительно мотнула головой, ответила:

  - Нет.

  - Очень хорошо.

  - Не вижу ничего хорошего.

  - Очень хорошо, - повторил Багама, - что позвонили мне. Полагаю, небольшая страховка вам не помешает. Вы же знаете, госпожа Реньи, у нас с вами много секретов. Много пыльных скелетов вытащено из шкафа. И лучше бы вам беречь их как зеницу ока. Иное положение вещей расстроит меня.

  Я опешила:

  - Вы что, подумали, будто я звоню в расчете получить услуга за услугу, иначе сдам вас?

  - Я этого не говорил, но в свою очередь настоятельно не рекомендую делать вещи, которые пошатнули бы наши с вами доверительные отношения.

  - Багама, - сказала я, - это угроза?

  Я буквально видела, как на его невыразительном лице прорисовывается удивление и невинность. Один из узоров, всего-навсего. Багама - великолепный архитектор гримас своего лица. Пожалуй, это и пугало меня больше всего. Да, все верно: меня вгоняло в ужас не то, о чем он мне рассказывал, а его поразительная способность сооружать на своем лице столь привычные всем нормальным людям узоры: узор сочувствия, радости, невинности. Я ни с кем не могла сравнить Багаму, потому что прежде не знала таких, как он. Вероятно, душевнобольные тоже имеют где-то внутри себя переключатель, заменяющий одно выражение лица на другое, как калейдоскоп. Багама не был душевнобольным, он и больным-то не был. По правде говоря, с ним все было в полном порядке, конечно, за исключением его рода деятельности. Но кто нынче может похвастаться хорошей работой?