Однажды осенью… - Павел Вежинов

У меня онемела спина, я сидел здесь уже более часа, а он ни разу не шевельнулся на своей узкой кровати. Простыня на нем была без морщинки, как будто под нею лежал уже труп.

– Нет смысла, – прошептал он утомленно. – Нет никакого смысла во всем этом…

Я хотел ему возразить, но дыхание перехватило. Сделав паузу, он без всякой связи продолжил:

– То, что мы называем жизнью, по сути что-то совсем нереальное… Как нереальны облака, отраженные в гладкой поверхности озера… Озеро разволнуется – отражение исчезнет, но это совсем не значит, что исчезли и сами облака… Все, что случилось на поверхности воды, – смерть без значения…

– И все равно надо жить, – вставил я.

– Наверное, ты прав, – ответил он, поколебавшись. – Но это безрадостно: появляешься из ничего, существуешь и вновь превращаешься в ничто… Другое дело, конечно, если в чем-то находишь смысл собственного существования…

Я молчал. Белая больничная стена потемнела, вдали слышались раскаты грома. Только лицо его с чистыми, гладко выбритыми щеками белело в сумерках. Не поворачивая головы, он посмотрел в окно и тихо сказал:

– Надвигается гроза, тебе надо ехать.

– Ничего. Я на машине.

– Нет, нет, иди… Дорога станет скользкой, опасно…

Действительно, смысла сидеть здесь уже и не было. Я чувствовал, что распадается даже то малое, что я с большим трудом старался построить в его сознании. Я встал и протянул ему руку, но он как-то натянуто улыбнулся и не подал своей:

– Иди, иди…

В кабинете я нашел доктора Веселинова. Он склонился над рентгеновскими снимками. Один из них чем-то напоминал мне далекую галактику.

– Ну что? – спросил он, не поднимая головы.

Я замялся.

– Надо, надо его как-то убедить. Без операции я не могу гарантировать ему жизнь…

– Да, знаю, – сказал я.

Только теперь он выпрямился и посмотрел на меня своими странными оливкового цвета глазами.

– Я рассчитываю на вас… Его собственную волю не стоит принимать во внимание…

Я вышел с тяжестью на душе. Над ущельем нависли черные грозовые тучи. Я вывел машину задним ходом и медленно двинулся вниз по шоссе.

Гроза настигла меня уже на первых километрах. Это была запоздалая сентябрьская гроза, полная вспышек и грохота. Смотровое стекло заливали потоки воды, и я вынужден был остановиться, тем более что скаты машины были уже достаточно стертыми. Встав на обочине, я заглушил мотор.

Мне знакомы грозы в Искырском ущелье, прежде я их даже любил: по шоссе в отсветах молний мчится бурный поток; с одной стороны – отвесная скала, а с другой – пропасть, дно которой тонет в тумане и потоках воды.

Я открыл боковое стекло и отодвинулся от руля, чтобы на меня не брызгало. Закурил сигарету. Мысли о смерти друга не оставляли меня. Он уже смирился с нею, и в этом самое страшное. Я никак не мог понять, что значит смириться со смертью. Одежда моя все еще сохраняла больничный запах, я чувствовал тошноту. А что, если двинуться прямо в пропасть? Но это же безумие. А разве не безумие все то, что мы делаем за время своего бытия? Вот что, возможно, происходит в душе моего друга! Я продрог и поднял стекло.

Наконец гроза как будто стихла. Однако мелкий с порывами ветра дождь продолжал моросить. Но вот как-то неожиданно порозовел асфальт – на западной стороне неба в густой массе облаков открылось небольшое оконце. Сначала медленно, а по том и быстрее я двинулся дальше. Не проехав и двух километров, я заметил на дороге человека. Заметил еще издали – он шел по левой стороне шоссе. Ссутуленный и унылый, он показался мне стариком. В его жилистой шее чувствовалась обреченность старого вола, безнадежно влекущего куда-то свой воз. Одет он был в грубые брюки и брезентовую куртку, за спиной у него болтался грязный полупустой рюкзак. Я было проехал мимо него, но вдруг как-то неожиданно для самого себя остановился. Когда-то я часто подбирал случайных прохожих, но давно уже не делал этого. Наверное, стал более равнодушным, а может быть, просто более ленивым.

Путник оказался моложе, чем я предполагал, ему не было и шестидесяти. Он бросил взгляд в мою сторону, но продолжал свой путь, очевидно не думая, что я мог остановиться ради него. Он, пожалуй, и не особенно промок, наверное, прятался где-то во время грозы.

– Садитесь! – сказал я. – Если только нам по пути…

Он с сожалением посмотрел на свои грязные ботинки.

– Напачкаю у вас…

– Ничего, садитесь…

Человек, все еще колеблясь, подошел к машине. Я открыл ему заднюю дверцу. Действительно, его куртка была почти сухой.

– Спасибо, – усаживаясь, сказал он тихо.

Рюкзак он не снял. Может, боялся забыть его в машине, а может, просто никогда в ней не ездил.

– Вы далеко? – спросил я, чтобы только что-то сказать.

– Куда ветер занесет… – не сразу ответил человек. Меня удивил его голос: он мог принадлежать по меньшей мере бывшему школьному учителю.

– Это хорошо, – ответил я. – Потому что я еду только до станции «Владо Тричков»…

– Я знаю, – сказал человек. – У вас там дача…

– Простите, мы случайно не знакомы?.. У меня плохая память на лица.

– Нет, нет, вы меня не знаете, – ответил он. – Но я однажды видел вас с духовым ружьем.

Мне стало не по себе. Действительно, года два назад я купил такое ружье сыну, но не успокоился до тех пор, пока не перестрелял всех окрестных воробьев. Согласитесь, воспоминание о таком ребячестве смутило бы любого.

– Да, верно, – пробормотал я. – Бес попутал…

Мне показалось, что человек за моей спиной улыбнулся. Я пытался рассмотреть его в зеркальце, но он сидел в углу и никак не попадал в него.

– Эта страсть исчезнет у людей последней, – ответил он тихо.

– Какая страсть?

– Убивать.

В голосе его не было упрека.

– Ну, убийство – это чересчур громко сказано, – пробормотал я обиженно. – По сути это просто охота.

– Ну да, охота, – согласился он. – Но в результате исчезает некое живое существо…

Я обернулся, чтобы посмотреть на своего пассажира. Он показался мне еще более грустным, глаза его уныло смотрели куда-то сквозь стекло.

– Вы случайно не вегетарианец? – как-то по-глупому спросил я.

– Нет, – ответил он. – В этом нет смысла. Тем более что добро в природе – нечто очень трудное для определения…

Я не ожидал таких суждений от столь простого на вид человека. Мне захотелось узнать что-нибудь о нем самом. Если он действительно жил где-то недалеко, то никак не мог остаться незамеченным. В этом человеке явно было что-то загадочное.

– Вы живете поблизости? – спросил я.

– Не совсем, – ответил незнакомец.

– Я подумал, что вы вышли из какого-то дома: ваша одежда была почти сухой, когда мы встретились.