Блондинка в бетоне - Майкл Коннелли

Майкл Коннелли

Блондинка в бетоне

Посвящается Сьюзен, Полу и Джейми, Бобу и Марлен, Эллен, Джейн и Деймиену

Окна дома были пусты, словно глаза мертвеца. Классический калифорнийский дом: с верандой по фасаду и двумя слуховыми окнами на скате крыши. Из-за стекол нигде не пробивался свет – наоборот, в доме царила зловещая тьма, сквозь которую не проникал даже свет уличных фонарей. На крыльце вполне мог кто-нибудь стоять, но Босх был не в состоянии что-либо рассмотреть.

– Ты уверена, что это здесь? – спросил он.

– Это не в доме, – ответила женщина. – Это позади него, в гараже. Проезжайте вперед, и с дорожки вы его увидите.

Босх тронул педаль газа; его «каприс» двинулся вперед и оказался прямо напротив дома.

– Вот, – сказала она.

Босх остановил машину. За домом действительно стоял гараж, над которым располагалось жилое помещение. Деревянная лестница, над входом в квартиру горит свет. Два освещенных изнутри окна.

– Ладно, – произнес Босх.

Несколько мгновений они молча смотрели на гараж. Босх и сам не знал, что именно он ожидал увидеть. Очевидно, ничего. От шлюхи так разило духами, что он опустил стекло. Можно ли доверять ее заявлению, он не знал. Единственное, что он знал точно, – что не может сейчас вызвать подмогу. Ровер (переносную рацию) он с собой не взял, а в машине не было телефона.

– И что же вы собираетесь… вот он! – неожиданно вскрикнула она.

Босх действительно заметил, как за окном поменьше промелькнула тень. «Наверное, там ванная», – подумал он.

– Он в ванной, – промолвила она. – Именно там я это и увидела.

Босх отвернулся от окна.

– Что «это»?

– Я… проверила шкафчик. Когда там была. Решила посмотреть, что у него есть. Знаете, таким девушкам, как я, надо быть очень осторожными. Ну вот, я и заметила у него косметику – ну там, тушь для ресниц, губную помаду, пудру и все такое. Вот тогда я и поняла, что это он. Всем этим он их раскрашивал – ну, после того, как убьет.

– А почему ты не сообщила мне об этом, когда звонила?

– А вы не спрашивали.

Фигура мелькнула за занавесками уже в другом окне. Мозг Босха лихорадочно работал, сердце сильно колотилось.

– И сколько времени прошло с той минуты, как ты отсюда сбежала?

– А черт его знает. Я шла по Франклину, потом поехала на Бульвар с одним клиентом, чтобы перепихнуться с ним в машине. С ним я была минут десять. Так что не знаю.

– Подумай. Это важно.

– Не знаю. Наверное, больше часа.

«Черт, – подумал Босх. – Вместо того чтобы сразу позвонить в спецгруппу, она сначала обслужила клиента! А ведь в ее голосе звучало искреннее беспокойство. Сейчас сюда направлялось бы подкрепление, а я просто сидел бы и вел наблюдение».

Проехав дальше по улице, он нашел место для стоянки возле пожарного крана. Двигатель он выключил, но ключи оставил в замке, а сам выскочил из машины.

– Слушай, сейчас я пройду туда, – заявил он, просунув голову в открытое окно. – Ты останешься здесь. Если через десять минут я не вернусь или если ты услышишь выстрелы, сразу стучи во все двери и зови сюда копов. Скажешь им, что полицейский нуждается в помощи. На приборной доске есть часы. Десять минут.

– Десять так десять, красавчик. Теперь ты станешь героем. А я получу вознаграждение.

Быстро пройдя по подъездной дорожке, Босх вытащил из кобуры свой пистолет. Ступеньки были старыми и скрипучими. Босх перепрыгивал сразу через три и двигался как можно тише, но все равно ему казалось, что он оповещает весь мир о своем приближении. Добравшись до верха, он пистолетом разбил лампочку; затем, откинувшись на перила площадки, поднял левую ногу и, перенеся на нее весь свой вес, ударил в дверь чуть повыше дверной ручки.

Дверь с треском распахнулась. Пригнувшись и приняв стандартную боевую стойку, Босх переступил через порог и тут же увидел на другой стороне комнаты, за кроватью, какого-то мужчину – голого и лысого. Даже не просто лысого, а полностью лишенного волос. В глазах мужчины мгновенно появился страх.

– Полиция! – резко крикнул Босх. – Не двигаться!

Мужчина застыл на месте, но уже через мгновение его правая рука полезла под подушку. Босх не верил своим глазам – какого черта он это делает? Время замедлило ход; разлившийся по жилам адреналин придал зрелищу четкость замедленной съемки. Босх понимал, что мужчина лезет под подушку или для того, чтобы чем-нибудь прикрыться, или…

– Не делай этого!

Мужчина по-прежнему не сводил глаз с Босха, и тот вдруг понял, что в них больше нет страха. Теперь в их выражении появилось что-то другое. Гнев? Ненависть? Рука мужчины начала доставать что-то из-под подушки.

– Нет!

Держа пистолет двумя руками, Босх выстрелил, ствол оружия дернулся вверх. Голого мужчину отбросило назад и вверх. Ударившись о стену, обшитую деревянными панелями, он снова подался вперед, рухнул на кровать и задергался. Босх подбежал к кровати.

Левая рука мужчины снова полезла под подушку. Босх коленом пригвоздил его к кровати, снял с пояса наручники и сковал сначала левую, затем правую руку. Голый мужчина мычал и стонал:

– Я не могу… я не могу… – и, не договорив, тут же закашлялся кровью.

– Ты должен был сделать так, как я сказал, – заявил Босх. – Говорил тебе: не двигаться!

«Ну давай, умирай, – подумал Босх. – Так будет лучше для всех нас».

Обойдя постель, он поднял подушку, несколько мгновений смотрел на то, что лежало под ней, затем уронил ее на место. И на секунду прикрыл глаза.

– Черт побери! – крикнул он, обращаясь к затылку голого мужчины. – Что же ты наделал? Я навел на тебя эту гребаную пушку, а ты стал тянуться – я же говорил тебе: не двигаться!

Босх обошел вокруг кровати и встал так, чтобы видеть лицо мужчины. Из его рта на испачканную белую простыню капала кровь. Босх знал, что его пуля прошла через легкие. Голый мужчина теперь превратился в умирающего.

– Ты не должен был умереть, – произнес Босх.

Но мужчина все-таки умер.

Босх огляделся по сторонам. В помещении больше никого не было. Проститутка наверняка сбежала – в этом он не сомневался. Он прошел в ванную и открыл находившийся под раковиной шкафчик. Как и говорила проститутка, косметика была на месте. Босх узнал известные торговые марки – «Макс фактор», «Лореаль», «Ревлон», «Кавер герл». Все как будто сходилось.

Он обернулся к лежавшему на кровати трупу. В воздухе еще витал запах пороха. Босх закурил. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как потрескивает табак.

Телефона в квартире не было. Сидя на крошечной кухне, Босх терпеливо ждал. Сердце его учащенно билось, голова кружилась. К лежавшему на кровати мужчине он не испытывал никаких чувств – ни вины, ни жалости. Абсолютно ничего.

Вместо этого он попытался сосредоточиться на звуке сирены, которая звучала в отдалении и постепенно приближалась. Вскоре он сообразил, что сирена не одна. Их много.

Глава первая

В коридорах здания федерального окружного суда, расположенного в центре Лос-Анджелеса, совсем нет скамеек. Присесть тут негде. Если кто-то попытается усесться прямо на мраморный пол, его поднимет первый же судебный пристав. А судебные приставы все время расхаживают по коридорам.

Подобный недостаток гостеприимства объясняется тем, что федеральное правительство не желает, чтобы кто-нибудь подумал, будто правосудие осуществляется здесь медленно или не осуществляется вообще. Оно не хочет, чтобы народ толпился в коридорах, напряженно ожидая, когда объявят слушание дела. Достаточно и того, что происходит на другой стороне Спринг-стрит – в уголовном суде округа. Каждый день скамейки на всех этажах буквально забиты посетителями. В основном это женщины и дети, чьи мужья, отцы или любовники оказались в заключении. Как правило, они чернокожие или цветные. Все это очень похоже на переполненные спасательные шлюпки, пассажиры которых, стиснутые как сельди в бочке, носятся по волнам, ожидая, когда их, наконец, спасут. Судебные выскочки так и называют их – «люди в лодках».

Размышляя об этом, Гарри Босх стоял с сигаретой в зубах на ступеньках федерального суда. Это ведь еще не все – в здании нельзя курить, так что во время перерывов в судебных заседаниях ему приходилось спускаться на лифте и выходить наружу. Там стояла заполненная песком урна – как раз за статуей женщины с повязкой на глазах, державшей в руках весы. Босх никак не мог запомнить, как ее зовут. Вроде бы это богиня Правосудия – кажется, греческая, но уверен он не был. Развернув сложенную газету, Босх перечитал интересовавшую его статью.

Раньше он читал по утрам только спортивный раздел, уделяя особенное внимание последним страницам – со статистикой. Эти колонки с их числами и процентами вносили в его душу успокоение. Они были точными и ясными, олицетворяя собой полный и абсолютный порядок в этом беспорядочном мире. Зная, кто в «Доджерз» забил больше всего голов, Босх ощущал свою связь с городом и с его жизнью.